не знаю, что они не существуют, мне просто трудно в них поверить. Не представляю, чтобы целой планетой могла управлять орда каких-то там бестелесных призраков. А эти его штучки насчет Ты-Еси-Бог правдоподобны ничуть не менее — и не более — любого другого кредо. В Судный день, если его в конце концов организуют, может выясниться, что всю дорогу главным начальником был Мумбо-Юмбо, конголезский бог… Все эти имена чушь. Человек органически не способен представить себе свою смерть, иначе говоря — убежден в собственном бессмертии; как следствие, он раз за разом изобретает все новые и новые религии. Эта убежденность никак не может считаться доказательством бессмертия, однако она порождает крайне серьезные вопросы. Другое дело, можем ли мы на них ответить. Что такое жизнь, что такое эго, как эго связано с телом, почему каждое эго кажется центром мироздания, смысл и цель жизни, смысл и цель мироздания — все это вопросы первостепенной важности, они, Бен, никогда не станут тривиальными. Наука их не разрешила, каждая религия отвечает на них по-своему — и кто я такой, чтобы глумиться над этими ответами, даже если они кажутся мне крайне неубедительными? А вдруг старик Мумбо-Юмбо действительно меня сожрет? То, что у него нет роскошных соборов, отнюдь не дает мне права считать его жуликом и самозванцем. Точно так же я не вправе считать самозванцем повернутого на Боге парня, который организовал и возглавил некий сексуальный культ, может быть, он-то и есть Мессия. Что касается религии, я уверен только в одном: самосознание — это нечто иное, чем веселая пляска аминокислот!
— Джубал, ну почему ты не стал проповедником? По всем статьям подходишь.
— Мог, но, по счастью, пронесло. Только никому об этом не говори. А в защиту Майка я скажу еще только одно. Если он действительно способен хоть немного улучшить порядки на этой загаженной планете, его половая жизнь не нуждается ни в каких оправданиях. Люди гениальные относятся к гласу народа с вполне оправданным презрением и ни в грош не ставят сексуальные обычаи своего племени, заменяя их другими, собственного изобретения. И это не просто мое мнение, а абсолютный факт, его неопровержимо доказал Арматтоу[191] еще в тысячу девятьсот сорок восьмом году. Майк несомненный гений. Поэтому он распоряжается своим органом по собственному усмотрению, без всякой оглядки на условности. Гениальные личности всегда со справедливым презрением относятся к мнению окружающих. Но с теологической точки зрения его взгляды традиционны, как Санта-Клаус. Майк проповедует, что все живые существа суть ипостаси Бога, — что делает его и его учеников единственными на этой планете богами, осознающими свою божественность, — что дает ему полное право получить членский билет божественного профсоюза и жить по профсоюзному уставу. А этот устав предоставляет всем богам полную, ничем, кроме их собственной воли, не ограниченную сексуальную свободу. Тебе нужны доказательства? А Леда и лебедь? А Европа и бык, Осирис, Изида и Гор? А невероятнейшие инцесты нордических богов? Я уж не говорю о богах восточных, они вытворяли такое, чего ни один кроликовод не потерпел бы в своем вольере. Но ты присмотрись повнимательнее к Триединому Богу самой респектабельной западной религии. Эта религия считает себя монотеистической, и чтобы объяснить в ее рамках взаимоотношения частей единого Бога, приходится сделать допущение, что боги размножаются совершенно иначе, чем смертные. Как правило, люди об этом не задумываются, они засовывают скользкую проблему подальше и вешают табличку: «Святое. Руками не трогать»… Все боги обладают исключительными правами — так почему же не Майк? Правила божественной игры просты: единый бог раскалывается на две, как минимум, части — мужское и женское начало, — а потом плодится и размножается. Так поступает не только Иегова, а каждый из них. Боги, изначально множественные, будут плодиться как кролики — и с таким же небрежением людскими приличиями. Эти оргии — прямое и неизбежное следствие того, что Майк занялся божественным бизнесом, и судить их следует не по нравственным понятиям Поданка, а по олимпийской морали[192]. И, между прочим, с этой точки зрения они ведут себя весьма скромно. Я тебе больше скажу, Бен, в этом «взращивании близости» посредством сексуального единения, в этом единстве множественного нет и не может быть места для единобрачия. Если для их религиозного кредо существенно важно совместное сношение — а я грокаю, что так оно и есть, — с чего бы им держать его в тайне? Ты настаиваешь, что его надо скрывать, но ведь это превратит священный ритуал в нечто постыдное, чем он ни в коем случае не является. Ты просто не понял, что происходит.
— Может, и не понял, — мрачно кивнул Бен.
— Я хочу предложить тебе способ пойти на попятный. Ты там не понимал, как это Майк избавился от одежды. Хочешь, скажу?
— Как?
— Чудо.
— Ради бога!
— Может, и ради Бога. Спорю на тысячу, что это было чудо, совершенное по всем чудотворным правилам. Пойди и спроси у Майка. Пусть он тебе продемонстрирует. А потом пришли мне деньги.
— Слушай, Джубал, мне неловко брать у тебя деньги.
— А ты и не возьмешь. У меня сведения надежные. Так что, спорим?
— Джубал, съезди к ним сам и проверь. Я не могу туда вернуться.
— Они примут тебя с распростертыми объятьями и ни разу не спросят, почему ты ушел. Еще одна тысяча, что это предсказание сбудется. Бен, ты пробыл там менее суток — часов пятнадцать, не больше — и половину этого времени спал или развлекался с Дон, а потом смылся. Провел ли ты тщательное расследование всех обстоятельств, на манер тех, которые ты проводишь перед тем, как обнародовать какие-нибудь скандальные факты из общественной жизни?
— Но…
— Да или нет?
— Нет, но…
— Бога ради, Бен! Ты клянешься в своей любви к Джилл — и относишься к ней хуже, чем к какому-нибудь жуликоватому политикану. Хоть бы один процент усилий, какие приложила она, чтобы вытащить тебя из неприятностей. Где был бы ты сейчас, если бы она действовала так же вяло? Думаю — в аду, на самой большой сковородке. Тебе, видите ли, не нравится свободное любодейство расположенных друг к другу людей, а знаешь ли ты, что тревожит меня?
— Что?
— Христа распяли за несанкционированные местными властями проповеди. Подумай лучше об этом.
Бен встал:
— Ну, я пошел.
— После обеда.
— Сейчас.
Сутки спустя Джубал получил телеграфный перевод на две тысячи долларов. Еще через неделю он послал Бену на адрес редакции факс:
«Какого хрена ты там делаешь?»
Через пару дней пришел ответ:
«Зубрю марсианский — аквабратски твой — Бен».
Часть VЕГО СЧАСТЛИВАЯ УЧАСТЬ
Фостер оторвался от текущих дел:
— Кадет!
— Сэр?
— Этот юнец, которым вы интересовались, — он уже в досягаемости. Марсиане его отпустили.
— Простите, сэр, — смутился Дигби. — Я имею некие обязанности по отношению к некоему юному существу?
Фостер ангелически улыбнулся. Чудеса никогда не были обязательны — в Истине само уже псевдопонятие «чудо» внутренне противоречиво. Но этим молодым ребятам лучше учиться всему на собственном опыте.
— Ладно, пустое, — в его голосе появились отеческие нотки. — Всего-то и дел, что малое мученичество, я займусь им сам. Кадет?
— Сэр?
— Называйте меня просто «Фос» — все эти формальности хороши для полевых условий, здесь же, в центре, они совершенно излишни. И напоминайте, чтобы я не называл вас кадетом — в этой командировке вы показали себя с самой лучшей стороны. Каким именем хотели бы вы называться?
— У меня есть другое имя? — удивился Дигби.
— Тысячи. Какое из них вы предпочитаете?
— В данный эон я как-то не припомню.
— Ну, тогда… вы хотели бы называться «Дигби»?
— Э-э… да. Это очень хорошее имя. Спасибо.
— Благодарите не меня, а себя. Вы вполне его заслужили.
«Не забыть бы, что это дело лежит теперь на мне», — думал архангел Фостер, возвращаясь к прерванной работе. Он начал было строить планы, как бы пронести эту чашу мимо прелестной Патриции, но тут же резко выговорил себе за столь непрофессиональное, почти человеческое побуждение. Ангелам не свойственно милосердие, ангелическое сострадание не оставляет для него места.
Марсианские Старики прямым перебором получили изящное решение своей экстраординарной эстетической энигмы и отставили ее на несколько троек наполненных — дабы породила новые. Тем же временем они неспешно и почти небрежно скачали из чужого птенца, взращенного ими и возвращенного в его естественную среду обитания, все, что он узнал о своем народе, и оставили его — после должного взлелеивания, — ибо он не представлял для них дальнейшего интереса.
С целью проверки удачности недавнего решения давней проблемы Старики взяли собранную птенцом информацию и начали рассматривать возможность рассмотрения возможности изучения, ведущего к исследованию эстетических параметров, связанных с возможностью артистической необходимости уничтожения Земли. Но многое ждание будет, прежде чем полнота грокнет решение.
Гигантская волна, порожденная сейсмическим толчком, эпицентр которого находился в двухстах восьмидесяти километрах от побережья острова Хонсю, снова захлестнула всемирно известную статую Будды в Камакуре. Волна причинила бесчисленные разрушения, убила около тринадцати тысяч людей и занесла в верхнюю часть внутренних помещений статуи младенца мужского пола, где таковой и был обнаружен уцелевшими монахами и принят ими на воспитание. Младенец, чья семья была в полном составе уничтожена упомянутой катастрофой, прожил девяносто семь земных лет, не оставил по себе потомства никоего пола и не прославился ничем, кроме каждодневных, весьма продолжительных приступов отрыжки. Синтия Дюшес с шумом и помпой ушла в монастырь — и ушла из монастыря тремя днями позднее, без шума и без помпы. Серьезный инсульт частично лишил экс-генсека Дугласа способности пользоваться левой рукой, но отнюдь не способности сберегать вверенные ему активы. «Лунар энтерпрайзес лимитед» объявила о выпуске первого транша облигаций своей дочерней фирмы «Арес Чандлер корпорейшн». Оснащенный лайловским приводом исследовательский корабль «Мэри Джейн Смит» приплутонился на Плутоне. Во Фрейзере, штат Колорадо, был отмечен самый холодный в зарегистрированной истории февраль.