— Бенни Какстон! Вот уж кого сто лет не видел! Ну и как ты там, все той же писаниной пробавляешься? — Он, не меняя восторженного выражения лица, покосился на Честного Свидетеля.
— Пробавляюсь все той же писаниной. А ты-то что тут делаешь?
— Как я мечтаю уйти с этой треклятой государственной службы! Пристроюсь, как ты, вести где-нибудь колонку и заживу по-настоящему. Наговоришь по телефону тысячу слов собранных по городу сплетен — и свободен, иди себе груши околачивай. Завидую я тебе.
— Гил, я задал тебе вопрос. Я спросил, что ты тут делаешь. Я хочу увидеть сперва директора, а затем провести пять минут в обществе Человека с Марса. Никакими шуточками и разговорчиками ты от меня не отделаешься, и не надейся.
— Ну, ну, Бен, чего это ты так сразу и на дыбы? Я нахожусь здесь потому, что ваша журналистская братия совсем уже достала доктора Бренера. Меня прислал генеральный секретарь, чтобы хоть немного разгрузить этого бедолагу.
— О’кей. Я хочу встретиться со Смитом.
— Бен, старина, да кто же этого не хочет? Сюда рвется каждый репортер, каждый специальный корреспондент, комментатор, обозреватель, фрилансер, каждая тетка, пишущая слезливые истории для домохозяек. А уинчеллы вроде тебя — лишь капля в море. Если мы к нему всех желающих пускать начнем, бедняга за сутки загнется. Вот, всего двадцать минут назад заявилась общая наша знакомая Полли Проныра. И знаешь, о чем она хотела допросить Смита? О любовной жизни марсиан! — В комичном страдании Берквист обреченно вскинул руки.
— Я хочу встретиться со Смитом. Получу я такую возможность или нет?
— Знаешь, Бен, найдем какое-нибудь спокойное место, где можно посидеть и выпить. Я отвечу тебе на любые твои вопросы.
— У меня нет к тебе никаких вопросов. Я хочу встретиться со Смитом. Это мой адвокат, Марк Фрисби. — Как и полагается, Бен не стал представлять Честного Свидетеля — все усиленно делали вид, что его нет.
— А мы знакомы, — весело откликнулся Берквист. — Как здоровье папы, Марк? Все еще мучается с гайморовыми полостями?
— Да, все как и прежде.
— Ничего не поделаешь, в Вашингтоне климат нездоровый. Пошли, Бен. И ты, Марк, тоже.
— Не мельтешись, — остановил его Какстон. — Я хочу встретиться с Валентайном Майклом Смитом. Я — журналист, исполняю свои прямые обязанности, официально представляю синдикат «Пост», а косвенно — двести миллионов читателей. Так получу я такую возможность или нет? Если нет — так и скажи, громко и отчетливо. А потом объясни — на каком законном основании ты мне отказываешь.
— Марк, — вздохнул Берквист, — может, хоть ты сумеешь объяснить этому любителю подсматривать в замочную скважину, что нельзя, повторяю — нельзя, ни журналисту и никому другому вот так, ни с того ни с сего вламываться в спальню больного человека. Вчера Смит показался людям — так и то врачи возражали. Оставьте его в покое, пусть отдохнет и окрепнет — неужели он не имеет на это права? Вчерашнего интервью всем вполне достаточно. Больше, чем достаточно.
— Ходят слухи, — ровным голосом заметил Какстон, — что вчерашнее интервью — чистой воды липа.
Теперь Берквист больше не улыбался.
— Фрисби, — холодно сказал он, — у вас не возникает желания дать своему клиенту консультацию? Объясните ему закон о клевете.
— Ты бы, Бен, и вправду полегче.
— Я знаю закон о клевете, и не хуже твоего, Гил. Только кого я тут оклеветал? Человека с Марса? А может, кого-нибудь другого? Ты назови мне имя. Повторяю, — Бен заговорил еще громче, — согласно моим сведениям, человек, выступавший вчера по стереовидению, совсем не Смит. Я хочу спросить об этом самого Смита.
В переполненной приемной повисла тишина. Все посетители, не стесняясь, прислушивались к разговору. Берквист мельком взглянул на Честного Свидетеля, взял себя в руки и очаровательно улыбнулся:
— Ну что ж, Бен, ты, пожалуй, обеспечил себе интервью — а заодно и судебный иск. Подожди секунду.
Дугласов прихвостень исчез, но почти сразу же вернулся.
— Устроил я все, устроил, — устало сказал он, — хотя ты, Бен, того и не заслуживаешь. Пошли. Но только — ты прости, Марк, — но уж толпой-то туда нельзя никак: Смит плохо себя чувствует.
— Нет, — отрезал Какстон.
— А что, собственно?
— Или все трое, или вообще никто.
— Не глупи, Бен, ты и так получаешь огромную привилегию. Или вот как — Марк пойдет с нами, но постоит за дверью. Но уж он-то, — Берквист кивнул в сторону Кавендиша, который словно не видел и не слышал ничего происходящего, — тебе ни за чем не нужен.
— Возможно, и нет. Только тогда я сегодня же напишу в своей колонке, что правительственные чиновники не допустили к Человеку с Марса Честного Свидетеля.
— Ладно, Бен, — пожал плечами Берквист, — пошли. Ну и схлопочешь же ты по этому иску о клевете. Небо с овчинку покажется.
Из почтения к возрасту Кавендиша они спустились не пневмоподъемником, а на лифте, а затем скользящая дорожка повезла их мимо лабораторий, мимо физиотерапевтических кабинетов, мимо соляриев, мимо бесконечных палат. Неизбежный охранник что-то сказал в трубку телефона, и только после этого перед ними открылась дверь помещения, битком набитого оборудованием, применяемым обычно для наблюдения за кандидатами на тот свет.
— Познакомьтесь, доктор Таннер, — объявил Берквист. — Доктор, это мистер Какстон и мистер Фрисби.
Кавендиша он, естественно, не представил.
На лице Таннера появилось беспокойство.
— Хотелось бы сразу предупредить вас, господа, я вас впускаю исключительно по настоятельной просьбе директора. Мой пациент находится в крайне невротическом состоянии, поэтому, ради всего святого, не говорите ничего такого, что могло бы возбудить его еще больше. Иначе он мгновенно провалится в состояние патологического отключения от действительности, выражаясь иными словами — впадет в транс.
— Эпилепсия? — поинтересовался Бен.
— Симптомы весьма схожи — на взгляд непрофессионала; я бы назвал это каталепсией, но на своем диагнозе не настаиваю. К сожалению, клинических прецедентов этого нет.
— А вы, доктор, в какой области медицины специализируетесь? Не в психиатрии, случайно?
Таннер взглянул на Берквиста и подтвердил:
— Да, моя специальность — психиатрия.
— И где вы проходили ординатуру?
— Бен, — вмешался Берквист, — ты же вроде хотел увидеть Смита. А если хочется допросить доктора Таннера — займись этим потом.
— О’кей.
Таннер изучил свои шкалы, включил телекамеру, несколько секунд посозерцал экран, а затем открыл запертую на ключ дверь и провел всю компанию в палату, предостерегающе прижимая палец к губам.
Здесь царил полумрак.
— Его глаза непривычны к яркому свету, — шепотом объяснил Таннер, направляясь к водяной кровати, воздвигнутой в самом центре палаты. — Майк, я привел друзей, они хотели с тобой встретиться.
Какстон подошел ближе. Наполовину упрятанный глубоко просевшей пленкой, до подмышек накрытый простыней, в кровати лежал молодой человек. Он смотрел на пришедших и молчал.
Насколько мог судить Бен, именно это круглое, младенчески гладкое, бесстрастное лицо и красовалось вчера на стереоэкране. Неужели Джилл ошиблась и подбросила ему считай что гранату с выдернутой чекой — заранее проигранное дело о клевете?
— Вы — Валентайн Майкл Смит?
— Да.
— Человек с Марса?
— Да.
— Вы выступали вчера по стереовидению?
Человек молчал.
— Он не понимает, — вмешался Таннер. — Вспомните, Майк, чем занимались вы вчера? Вместе с мистером Дугласом.
На младенческом лице появилось нечто вроде обиды:
— Яркий свет. Больно.
— Да, свет резал вам глаза. Мистер Дуглас попросил вас поприветствовать людей.
— Долго ехал в кресле, — слегка улыбнулся пациент.
— О’кей, — кивнул Какстон. — Дальше я сам. Скажите, Майк, с вами хорошо обращаются?
— Да.
— Ведь вы не обязаны здесь оставаться. Вы способны ходить?
— Но послушайте, мистер Какстон… — торопливо заговорил Таннер и тут же смолк — на его плечо опустилась рука Берквиста.
— Я могу ходить… немного. Быстро устаю.
— Ничего, можно воспользоваться инвалидным креслом. Майк, если вы не хотите здесь оставаться, я заберу вас и отвезу в любое, по вашему желанию, место.
— Послушайте, вы! — Таннер раздраженно стряхнул со своего плеча руку Берквиста. — Это мой пациент, и я не позволю вам его беспокоить.
— Но ведь он — свободный человек, не правда ли? — настаивал Какстон. — Или вы считаете его не пациентом, а заключенным?
— Конечно же свободный, — ухмыльнулся Берквист. — А вы, доктор, потерпите немного. Пусть этот кретин сам выроет себе яму.
— Спасибо, Гил. Вы слышали, Майк, что он сказал? Вы свободны идти куда угодно.
— Нет! — Теперь пациент смотрел на одного Таннера, его лицо выражало мольбу и ужас. — Нет, нет, нет!
— Ладно, ладно, успокойтесь.
— Мистер Берквист, — резко произнес Таннер, — вам не кажется, что пора прекратить эту безобразную сцену? Вы же видите, пациент разволновался.
— Пожалуй, что и так, доктор. Хватит, Бен, достаточно.
— Э-э… еще один вопрос.
Ну что же еще спросить? С какой стороны подойти? Получается, что Джилл ошиблась, — но ведь она была совершенно права! Или это только так показалось? Нет, здесь явно крылся какой-то подвох, только вот в чем?
— Ладно, — неохотно кивнул Берквист. — Последний, один-единственный вопрос.
— Благодарю. Э-э… Майк, вчера мистер Дуглас задавал вам всякие вопросы. — Пациент молчал. — В частности, он спросил, нравятся ли вам здешние, земные девушки, верно?
Розовое гладкое лицо расплылось в широкой улыбке.
— Ага!
— Да, конечно. Майк… а где вы их видели, этих самых девушек?
Улыбки словно не бывало. Пациент скосился на Таннера, закатил глаза, судорожно напрягся и застыл в позе эмбриона — колени подтянуты к животу, голова опущена, руки сложены на груди.
— Убирайтесь отсюда! — крикнул Таннер, бросаясь к кровати; он схватил запястье пациента и начал нащупывать пульс.