— Ну ладно, — вздохнула Джилл, — побалдели, и хватит. Я ведь даже не знаю, насколько — и надолго ли — мы здесь в безопасности.
— В безопасности?
— Нам нельзя здесь задерживаться. Вполне возможно, они сейчас проверяют каждую машину, покидавшую Центр.
Она сосредоточенно нахмурилась. Домой нельзя, здесь оставаться нельзя… к тому же Бен собирался отвезти Смита к Джубалу Харшоу. Но она-то сама не была знакома с Харшоу, не знала даже толком, где тот живет, — Бен вроде говорил, что где-то в Поконских горах. Ну что ж, не знаем, так узнаем — деваться больше некуда…
— Почему ты несчастлив, брат?
Резко выдернутая из раздумий, Джилл взглянула на Смита. Да ведь это бедное дите знать не знает, ведать не ведает о каких-то там бедах и опасностях. Она попыталась взглянуть на происходящее с его точки зрения — и не сумела. Ясно одно, Смит даже не подозревает, что они в бегах… а от кого, собственно? От копов? От больничной администрации? Джилл не очень себе представляла, что за проступок она совершила, какие законы нарушила, — она просто понимала, что встала на пути больших шишек, высокого начальства.
Ну и как прикажете объяснить несчастному младенцу, против кого им приходится бороться, если она и сама этого не знает? Вот, скажем, полиция — да есть ли у них на Марсе полицейские? У этого — разве у него узнаешь? Говорить с ним — все равно что кричать в кадку для дождевой воды.
Да есть ли на этом самом Марсе кадки для дождевой воды? Или хотя бы дождь?
— Не будем вдаваться, — отмахнулась она. — Просто делай, что я скажу, — вот и все.
— Да.
Безграничное приятие, вечное и бесконечное «да». Джилл неожиданно подумала, что Смит по первому ее слову прыгнет из окна, — и ничуть не ошиблась. Он действительно прыгнул бы, восторженно впитал бы в себя каждую секунду падения с двадцатого этажа, а при заключительном ударе об асфальт принял бы развоплощение без тени удивления или сожаления. И не то чтобы он не знал, что падение ведет к смерти, он просто не понимал, что это такое — страх смерти. Если бы брат по воде избрал для него такую странную методику развоплощения — Смит восприял бы ее, восхвалил и постарался, по возможности, грокнуть.
— Ладно, хватит так стоять, надо по-быстрому поесть, переодеть тебя и убираться отсюда, пока не поздно. Ты раздевайся, а я тут пошарю.
Подобрав из Бенова гардероба дорожный костюм, берет, рубашку, исподнее и ботинки, Джилл вернулась в гостиную. Сейчас Смит напоминал котенка, игравшего-игравшего с клубком, да и запутавшегося в нитках. Одна его рука была прижата к телу и не могла пошевелиться, юбка намоталась на голову. Он начал снимать платье, даже и не подумав о пелерине.
— Господи боже, — безнадежно пробормотала Джилл, бросаясь на помощь.
Выпутав Смита из одежек, она засунула их в утилизатор — совершенно ни к чему, чтобы это хозяйство попадалось на глаза полиции, а с Эттой Шир, медсестрой, уж как-нибудь расплатимся.
— Тебя, милый, в больнице совсем запустили, так что прими-ка ты ванну, прежде чем надевать чистое.
Как медсестра, Джилл относилась к не очень приятным ароматам, исходящим от человеческого тела, с полным безразличием, однако — опять же, как медсестра — она была ярой фанатичкой мыла и мочалки… а этого пациента, похоже, так ни разу и не удосужились выкупать. Не то чтобы от Смита воняло, просто от него пахло, как от лошади в жаркий день.
Зрелище воды, льющейся в ванну, преисполнило Человека с Марса восторгом. В туалетной комнате палаты К-12 была ванна, но он не знал, что это такое и зачем. Его обмывали прямо в кровати, да и то не очень часто — мешали поминутные уходы в транс.
Джилл потрогала воду:
— Ну вот. Залезай.
На лице Смита отразилось полное недоумение.
— Да быстрее ты, — прикрикнула Джилл. — Забирайся в воду.
Все слова были знакомыми, порядок их тоже не оставлял места для сомнений. Брат хочет, чтобы он погрузил все свое тело в воду жизни! Его никогда не удостаивали подобной чести — более того, насколько он знал, такая привилегия не предлагалась никому и никогда. Смит уже начал понимать, что эти другие ближе знакомы с первоосновой жизни, — факт, далеко еще не грокнутый, однако не вызывающий сомнений.
Он ступил в ванну одной, дрожащей от волнения, ногой, другой, а затем погрузился в воду полностью, с головой.
— Да ты что! — закричала Джилл, хватая Смита за волосы, — и с ужасом обнаружила, что вытаскивает из воды не живого человека, а самый натуральный труп. Господи, да не мог же он за какие-то две секунды захлебнуться! Мог — не мог, а все равно страшно.
— Эй, ты! — встряхнула она Смита. — Очнись! Кончай свои штучки!
Смит находился очень далеко, однако услышал зов своего брата и вернулся. Остекленевшие было глаза оживились, пульс ускорился, грудь начала мерно вздыматься и опадать.
— Как ты там, — все так же испуганно спросила Джилл, — в порядке?
— Я в порядке. Я очень счастливый. Мой брат.
— Ну и перепугал же ты меня. Слушай, не забирайся ты больше под воду. Вот как сейчас сидишь, так и сиди.
— Да, брат, — после чего Смит разразился серией хриплых — абсолютно для Джилл бессмысленных — звуков, набрал пригоршню воды, благоговейно, словно некую драгоценность, поднес ее ко рту, а затем протянул Джилл.
— Ты что, не надо пить из ванной! И я не хочу.
— Не пить?
В глазах Смита стояли беспомощная обида и недоумение. Секунду помедлив, Джилл махнула мысленно на все рукой, наклонила голову и прикоснулась к неожиданному подношению губами.
— Спасибо!
— Да не будешь ты испытывать жажду!
— Надеюсь, и ты не будешь испытывать жажду, никогда. Но пока что хватит. Если хочешь пить, я тебе принесу, а эту воду больше не пей.
Вполне удовлетворенный, Смит оставил дальнейшие попытки напиться из ванной; теперь он сидел совершенно неподвижно. Джилл уже поняла, что он никогда не принимал ванну и напрочь не знает, как это делается. Можно бы, конечно, научить его, но сколько на это уйдет драгоценного времени…
Да было бы о чем говорить, вот буйных в психушке купать — это действительно работа. Вытаскивая Смита со дна, Джилл насквозь промочила свою кофточку, теперь она сняла ее и повесила сушиться. Уходя из больницы, она переоделась в короткую плиссированную юбку. М-м-да. Складки, конечно же, перманентные, но все равно — зачем мочить ее зазря? Джилл пожала плечами, дернула замок молнии и осталась в трусах и лифчике.
Смит взирал на все эти операции с откровенным любопытством; Джилл почувствовала, что краснеет, и очень этому удивилась. А ведь считала себя абсолютно свободной от унылого ханжества, именуемого стыдливостью, — господи, да мне же и шестнадцати не было, когда я первый раз пошла купаться голышом в смешанной компании. Однако младенческий взгляд этого странного типа повергал ее в полное смущение; посему Джилл не стала раздеваться дальше, заранее смирившись с перспективой промочить белье.
Приходилось скрывать свою растерянность за грубоватой суетой.
— Ну-ка, попробуем отскрести эту шкуру. — Встав рядом с ванной на колени, она облила Смита жидким мылом и начала взбивать пену.
Через некоторое время Смит протянул руку и потрогал ее правую грудь.
— Эй, — отшатнулась Джилл. — Только без этих штучек!
У Смита был такой вид, словно его ударили по лицу.
— Нет? — вопросил он трагическим голосом.
— Нет, — решительно подтвердила Джилл, но затем посмотрела на него и добавила, уже несколько мягче: — Ничего страшного не случилось, но ты меня не отвлекай, я занята.
Для ускорения процесса Джилл спустила из ванной воду, велела Смиту встать и обмыла его из душа; затем она включила сушилку, а сама стала одеваться. Ошарашенный хлынувшими со всех сторон потоками теплого воздуха, Смит задрожал; Джилл терпеливо, как ребенка, успокоила его, посоветовала держаться за поручень, а сама стала одеваться.
Затем она помогла ему выбраться из ванной.
— Ну вот, после купания ты и пахнешь приятнее, и чувствуешь себя, готова поспорить, получше.
— Я чувствую себя хорошо.
— Вот и прекрасно. А теперь одевайся.
В спальне перед Джилл встала сложная проблема: то ли надеть на Смита трусы, то ли объяснить ему, как это делается, то ли показать личным примером…
— НЕМЕДЛЕННО ОТКРОЙТЕ! — прогремел мужской голос.
Трусы выпали из пальцев Джилл. Она перепугалась до смерти, будто в операционной, когда у пациента под ножом хирурга внезапно останавливается дыхание, а давление падает до нуля. Ей снова пришла на помощь многолетняя выдержка медсестры. Они как, знают, что в квартире кто-то есть? Да, иначе бы не приехали. Ну, ясно, это чертово роботакси.
Так что, отвечать? Или затихариться?
Еще один повелительный окрик.
— Сиди здесь! — шепнула Джилл Смиту и вышла в гостиную. — Кто там? — Она изо всех сил старалась, чтобы голос звучал спокойно и непринужденно.
— Именем закона — откройте.
— Именем какого еще закона? Не порите чепуху. Говорите, кто вы такой и что вам надо, иначе я вызову полицию.
— Мы и есть полиция. Ваше имя Джиллиан Бордман?
— Как? Я Филлис О’Тул, и я жду тут мистера Какстона. Честное слово, я сейчас же позвоню в полицию и заявлю о попытке незаконного вторжения.
— Мисс Бордман, у нас есть ордер на ваш арест. Открывайте немедленно, вы только отягощаете свою вину.
— Никакая я вам не мисс Бордман, и я звоню в полицию.
Голос за дверью смолк; Джилл замерла, судорожно сглатывая и беспомощно ожидая, что же будет дальше.
Неожиданно в лицо ей пахнуло жаром, стальная пластинка замка занялась тусклым багровым светом, затем раскалилась добела; что-то громко хрустнуло, и дверь ушла вбок. Один из двух стоявших за ней мужчин переступил порог, ухмыльнулся и торжествующе объявил:
— Вот она, голубушка. Джонсон, осмотри квартиру, он где-то там.
— О’кей, мистер Берквист.
Джилл попыталась преградить им путь, но человек по фамилии Джонсон легко отодвинул ее в сторону и направился в спальню.