[50]. Тут уж, скорее, по Стивенсону: «Я радостно жил и легко умру»[51]. Насчет Стивенсона я сильно подозреваю, что тот попросту подбадривал себя перед лицом неизбежного — или впал на последней стадии своей чахотки в эйфорический бред. Но вот Майк — он же почти уверил меня, что знает, о чем говорит.
— Возможно, — все так же уныло откликнулась Джилл. — Но я просто боюсь за Бена.
— И я тоже, — признался Джубал. — Ладно, Майка мы в другой раз обсудим. Я, собственно, тоже не думаю, что Бен прячется.
— Но ты ведь говорил…
— Подожди. Мои шерлоки холмсы не ограничились редакцией «Пост» и станцией Паоли. В четверг утром Бен посетил Бетесдинский медицинский центр, в сопровождении адвоката и Честного Свидетеля — самого Джеймса Оливера Кавендиша, если ты что-нибудь в этом петришь.
— Боюсь, что нет. Никогда о таком не слышала.
— Неважно. Тот факт, что Бен нанял именно Кавендиша, показывает серьезность намерений — по воробьям из пушек не стреляют. Они добились встречи с «Человеком с Марса».
— Не может быть, — судорожно выдохнула Джилл.
— Джилл, ты оспариваешь показания Честного Свидетеля… и даже не просто Честного Свидетеля, а самого Кавендиша. Если он что-нибудь утверждает — это такая же истина, как Святое Писание.
— Да будь он хоть все двенадцать апостолов в одном лице — не было его на моем этаже в тот четверг. Ни его, ни Бена, ни какого-то там адвоката.
— А ты слушай повнимательнее. Я же и не говорю, что их провели к Майку, я сказал, что они добились встречи с «Человеком с Марса». Совершенно очевидно, что с тем, липовым, которого показывают по телевизору.
— А-а. Ну конечно. И Бен поймал их за руку!
— Так, девочка, медленно считай про себя до десяти тысяч и не перебивай меня, пока я не закончу, — болезненно поморщился Джубал. — К сожалению, никого Бен ни за какое место не поймал. Этого не сумел сделать даже Кавендиш — а если и сумел, то никому не признаётся и не признается. Ты же знаешь кодекс поведения Честных Свидетелей.
— Н-ну… нет, не знаю. Я их никогда не видела.
— Не видела? Энн!
Сидевшая на вышке для прыжков Энн обернулась.
— Энн, — снова крикнул Джубал, — вон тот дом, на вершине холма, какого он цвета?
Энн взглянула в указанном направлении.
— С этой стороны он белый, — ответила она, даже не полюбопытствовав, зачем Джубалу понадобилось это знать.
— Вот видишь? — Харшоу снова повернулся к Джилл. — Ей и в голову не приходит предположить, что и остальные стены дома тоже белые. И вся королевская рать не заставит Энн что-то сказать о цвете этих стенок — разве что она сходит туда и посмотрит. Но даже и тогда она не станет утверждать, что стенки так и остались белыми после ее ухода.
— Так что же, значит, Энн — Честный Свидетель?
— Полное образование, неограниченная лицензия, право давать показания Верховному Суду. Можешь расспросить ее на досуге, почему она перестала практиковать. Только не планируй на тот день никаких других дел — настырная девица будет излагать тебе правду, всю правду, ничего кроме правды, а на это уходит уйма времени. Но вернемся к нашим мутонам, а точнее, к мистеру Кавендишу. Бен нанял его для открытого свидетельствования, безо всяких ограничений и без сохранения задания в тайне. Поэтому когда Кавендиша начали спрашивать, он отвечал со всеми утомительными подробностями. Интереснее всего было не то, что он говорил, а то, чего он не говорил. Он ни разу не сказал, что человек, которого они видели, не является Человеком с Марса… но при этом ни одно слово Кавендиша не дает оснований утверждать, что он считает предъявленный им экспонат Человеком с Марса. Знай ты Кавендиша, ты поняла бы, что это полностью решает вопрос. Если бы он видел Майка, он описал бы его с такой точностью, что и ты, и я были бы уверены, что он видел именно Майка. Ну вот, например, Кавендиш описывает форму ушей «Человека с Марса» — и она не такая, как у Майка. Че-тэ-дэ: ни Кавендиш, ни Бен Майка не видели, им всучили липу. Кавендиш прекрасно это понимает, но сказать об этом не может — его удерживает профессиональный кодекс.
— Я же и говорила, не было их на моем этаже.
— Но пойдем дальше. Все это произошло задолго, точнее, за восемь часов до того, как ты провернула свой номер с побегом; по словам Кавендиша, они увидели липового Смита в четверг утром, в девять часов четырнадцать минут. В этот момент настоящий Майк был еще на месте, в том же самом здании — и его вполне могли предъявить. Однако же правительственное жулье рискнуло продемонстрировать самому знаменитому в стране Честному Свидетелю не его, а фальшивку. Почему?
Джубал выжидательно посмотрел на Джилл.
Она пожала плечами:
— Это что, риторический вопрос? Я не знаю. Бен собирался спросить Майка, не хочет ли тот покинуть больницу, а получив положительный ответ — забрать его оттуда.
— Он и сделал такую попытку — с предъявленным ему актером.
— Ну и что? Джубал, они же ничегошеньки не знали о намерениях Бена. К тому же Майк с ним никуда бы не пошел.
— Но тебе-то он не отказал.
— Да, потому что я уже была его «братом по воде», так что тут сравнивать нечего. Бред, конечно, но Майк безоговорочно доверяет любому человеку, с которым «разделил воду», например тебе. Общаясь с «братом по воде», он до идиотизма послушен, а с кем угодно другим — упрям как осел. Бен с ним не справился бы. Во всяком случае, — добавила Джилл, — так было на прошлой неделе. Майк меняется поразительно быстро.
— Да уж. Пожалуй, даже слишком быстро. Посмотри хотя бы, с какой скоростью он обрастает мышцами, — я глазам своим не верю. Жаль, что я его не взвесил сразу, как вы сюда приехали. Ладно, сейчас мы разбираемся не с ним, а с твоим пропавшим приятелем. Как сообщил Кавендиш, Бен высадил его и адвоката, парня по фамилии Фрисби, в девять тридцать одну, а сам остался в такси. Неизвестно, куда Бен после этого отправился, но через час он — или некто, назвавшийся его именем, — передал в Паоли эту самую факсограмму.
— Так ты не думаешь, что это был Бен?
— Не думаю. Кавендиш сообщил номер машины, и мои агенты попытались заглянуть в память ее автопилота. Если Бен пользовался кредитной карточкой, на пленке должен был остаться номер его счета, но даже если он платил наличными, очень интересно узнать, где эта машина побывала в четверг.
— Ну и что?
— Ну и ничего. Судя по записям, в четверг интересующее нас такси было в ремонте и никуда не летало. Так что одно из двух: либо Честный Свидетель неверно запомнил номер, либо кто-то подчистил запись. Не знаю, — пожал плечами Джубал, — может, присяжные решат, что даже Честный Свидетель способен ошибиться, особенно если никто не просил его запомнить этот номер. Лично я в такое не верю, особенно когда Свидетель — Джеймс Оливер Кавендиш. При малейшем сомнении он бы ничего не сказал… Ты, Джилл, буквально принуждаешь меня лезть в эту неприятную историю, а мне это совсем не нравится, — хмуро добавил он по размышлении. — Допустим на минуту, что звонил в Паоли сам Бен; даже и тогда вряд ли он стал бы мухлевать с памятью такси, и уж совсем невероятно, чтобы у него были к тому причины. Бен куда-то направился, а затем некто, имеющий доступ к архивам общественного транспорта, приложил все старания, чтобы скрыть, куда именно он направился… а вдобавок не поленился послать липовую факсограмму с целью убедить всех, что с Беном ничего не случилось и никуда он не исчез.
— Исчез! Скажи уж лучше, его похитили!
— Поосторожнее, Джилл, не надо таких громких слов, «похитили» — это уголовное преступление.
— А как же еще это называть? Не понимаю, Джубал, ну как ты можешь сидеть тут и спокойно рассуждать, когда нужно кричать с каждой…
— Ну-ка, замолчи! Видишь ли, Джиллиан, нельзя исключать, что Бен не похищен, а убит.
— Да, — мгновенно поникла Джилл. — Вот этого-то я и боюсь.
— Но раз мы не видели трупа — нужно считать твоего дружка живым. Ты знаешь, Джилл, чего при похищении нельзя делать ни в коем случае? Поднимать шум и крик — перепугавшись, похититель почти наверняка угробит свою жертву.
Джиллиан с трудом сдерживала слезы.
— Должен признаться, — виновато продолжал Джубал, — очень похоже, что Бена убили. Слишком уж долго его нет. Но мы решили считать, что он жив, пока не удостоверимся в обратном. Ты хочешь его искать. Ну и каким же, интересно, способом намерена ты это делать? Причем — не увеличивая риск, что неизвестные нам похитители пойдут на крайние меры?
— Как это — неизвестные? Мы же знаем, кто они такие?
— Ты так думаешь?
— Конечно! Те же самые люди, которые держали Майка в заключении. Правительство.
— Нет, полной уверенности у нас нет. Это всего лишь предположение, основанное на известных нам намерениях Бена, — пожал плечами Харшоу. — Своей колонкой Бен нажил себе уйму врагов, и не только в правительстве. Готов согласиться, что другого предположения мы сделать не можем, но что такое «правительство»? Это же несколько миллионов человек. В одном Вашингтоне — миллион чиновников. Нужно задаться вопросом: на чью конкретно мозоль он наступил? Кто его так возненавидел?
— Да ведь я же передавала тебе слова Бена, его главный противник — генеральный секретарь Дуглас.
— Нет, — покачал головой Харшоу. — Кто бы там и что ни говорил, генеральный секретарь никогда не будет замешан ни в какой уголовщине — даже в том случае, если уголовщина эта будет ему очень на руку. Никто никогда не докажет, что он знал о каких-то незаконных делах. Вполне, кстати, возможно, что он и вправду не знает, во всяком случае, о той их части, которая связана с физическим насилием. Нам нужно узнать, кто именно из порученцев генерального секретаря вел эту операцию. Задача совсем не такая безнадежная, как могло бы показаться, — во всяком случае, я так думаю. Когда Бен прилетал в вашу больницу, там был один из помощников Дугласа — сперва он отговаривал Бена, а потом сопровождал его к своему липовому «Смиту». Так вот, начиная с прошлого четверга этого высокопоставленного шестерилу никто и нигде не видел — в точности, как и Бена. Я не думаю, что это простое совпадение; судя по многим данным, именно он — главная фигура в этом деле. Найдя его, мы можем найти и Бена. У меня есть основания предполагать, что этот тип, Гильберт Берквист…