Отойдя к полицмейстеру, видок начал ему докладывать. Затем мной занялся сам начальник омской полиции. И был он плюшевым до приторности, показывая настоящий класс по смене облика. Куда там оборотням. Инцидент с хамством старого видока мы замяли, а также быстро утрясли все формальности. Меня опросили как простого свидетеля наравне с Евсеем, Захаром и оставшимися в живых жителями дома. Из опросного листа я и узнал, что странного оборотня звали Горазд Иванович Борзов.
Для освидетельствования нас доставили в управу, где уже почти под утро мне и выделили топчанчик для отдыха. Выключился я, кажется, еще на подходе к спальному месту.
Глава 9
Не знаю, может, мне удалось бы проспать и до вечера — полицейским явно было не велено будить меня, — но этим занялся кое-кто другой. Мне приснилась Таня. Да, та самая жертва маньяка, которого мы вроде бы убили. В том-то и дело, что вроде бы…
Похоже, девушка с этим была не согласна. Во сне она привиделась мне не такой, как в реальности, а почему-то в образе подростка двадцать первого века. Кричащий макияж и порванные на коленках джинсы. Обстановка тоже озадачивала — мы находились по разные стороны стекла в допросной комнате, какой ее показывают в полицейских сериалах.
Девушка, словно птица, билась в это окно и пыталась докричаться до меня. Я не слышал ни звука, но мог видеть на ее лице весь спектр эмоций. Там не было страдания и тоски, а только обида, разочарование и чуточку злости. Она словно пыталась объяснить мне, что я в чем-то не прав.
Внезапно лицо девушки исказилось, но теперь уже не от эмоций — на него легла печать смерти. Даже проступили трупные пятна. Вот от этого кошмара я и проснулся.
Похоже, что кричал во сне, потому что в комнатку с топчаном заскочил городовой.
— Ваше благородие?
— Все в порядке, — отмахнулся я от полицейского и, сев на топчане, призадумался.
Не думаю, что сон имеет мистическую природу, тут больше нужно грешить на подсознание. Ну вот не клеились в моих выкладках все известные факты. Не похож Горазд Борзов на того, кто так картинно расчленил девушку. В моем понимании это сделал некто сродни Ганнибалу Лектеру в том образе, в котором его представил Томас Харрис. А на крыльце классического русского терема мы встретили именно оборотня, со всей присущей ему звериной простотой и угловатостью. И еще во время транса я видел, как маньяк подчинил себе Таню. А Борзов даже не пытался влиять на нас ментально — сразу перешел к физическому воздействию. Я уже не говорю об изначальных нестыковках. Надо будет узнать, как вообще родители жертвы умудрились проспать такое событие.
Не знаю, общалась со мной во сне душа девушки или же просто мое подсознание, но заряд решительности вышел мощнейшим. Мой обычный утренний ритуал в таких условиях был невозможен, так что я ограничился только подзаводкой часов. Заодно узнал, что на дворе почти полдень.
Кабинет следователя сейчас напоминал школьный класс, где шел диктант по русскому языку. Все, включая Тарасова, строчили отчеты и, похоже, занимались этим еще с ночи.
— Анастас Денисович, — позвал я следователя, когда убедился, что никто не обратил на мое появление ни малейшего внимания, — можно вас на минуточку?
Следователь поднял на меня усталые глаза, но посылать подальше не стал.
— Если недолго, Игнат Дормидонтович. Да, — оживился он, — позвольте вас поздравить с успешной охотой. Утерли вы нам нос.
— Да бросьте, — искренне отмахнулся я, — чистое везение новичка, и ничего больше. Тем более что у меня есть кое-какие сомнения в том, что мы упокоили настоящего убийцу.
Подобное заявление, хоть и произнесенное негромко, прозвучало как выстрел. Помощник следователя и два вольнонаемных дознавателя даже писать перестали.
— Идемте в коридор, — едва ли не силой выпихнул меня из кабинета Тарасов. — Вы бы поосторожней с такими заявлениями.
— Хотите сказать, что это бред? — тут же взвился я.
— Я хочу сказать, — с нажимом произнес следователь, — что убийца наконец-то пойман. И господин полицмейстер уже докладывает о сем генерал-губернатору. Так что паники в городе не будет.
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Ответил и большего не скажу.
— А если завтра найдут еще одну растерзанную девочку? — начал злиться я, хоть и понимал моральную дилемму Тарасова.
— Это будет уже другой убийца, и полиция, получившая в прежней победе бесценный опыт, с пущим усердием возьмется за новое дело.
Я его понимал, но злость с оттенком презрения так и лезла из меня — сказывалась эмоциональность молодого тела.
— Всего один вопрос, Анастас Денисович.
— Слушаю, — устало вздохнул Тарасов.
— Как так случилось, что родители не услышали криков своей дочери?
— Они спали, как и вся прислуга.
Я выразительно посмотрел на следователя, но этого стреляного воробья так не проймешь:
— Для меня это дело закончено.
— А для меня нет.
— Воля ваша.
Я резко развернулся, чтобы уйти, но был остановлен тихим голосом следователя:
— Поговорите с доктором Чернышевым.
Точкой в нашей беседе стал стук закрывающейся двери.
Ну что же — к доктору так к доктору.
Поймав ближайшего унтера, я с его помощью нашел Андрея, у которого все еще был приказ опекать мою персону. Вместе мы отправились в гостиницу, где я умылся и привел себя в порядок. Свою боевую и немного потрепанную одежку менять на мундир не стал, как и оставил при себе оба револьвера. Теперь все служители бегали вокруг меня как возле ханского коня. Особенно старался словно помолодевший Захар. Даже обед был не таким пресным, как обычно.
Уже на выходе меня поймал Евсей, который в отличие от меня отсыпался в гостинице.
— Я с вами, вашбродь.
Казак выглядел уже не таким болезным, но до прежнего цветущего вида ему было далеко.
— Лучше бы отоспался.
— В раю отоспимся, — философски заявил Евсей и направился к стоявшим у входа саням. Он, как и я, оделся по-походному. Разорванный в нескольких местах полушубок был зашит и кое-где обзавелся аккуратными заплатками.
— Ваше благородие, — послышался за спиной голос Захара, — может, и мне с вами?
— Ну уж нет. Отсыпайся и зализывай раны, старый волкодав, — фамильярно хлопнул я по плечу ветерана и угадал. Захар расплылся в довольной улыбке и, кажется, даже прослезился. — Спасибо тебе за все.
Пожав старику руку, я аккуратно сунул ему в карман свернутые в трубочку двадцатьпятку и пятерку, изъятые из бумажника оборотня.
Когда мы уже разогнались по заснеженной улице, я спросил у городового:
— Андрей, ты знаешь, где можно найти доктора Чернышева?
— Конечно, ваше благородие. Они в городской больнице должны быть.
— А где можно купить патроны с серебряными пулями?
От удивления городовой чуть не упал с саней. Похоже, у них здесь не все так просто, как в том же Топинске. Или это у меня сложилось превратное понимание местных традиций из-за простоты общения с Корнеем Васильевичем?
— Я знаю, где можно достать годный припас, — толкнул меня под локоть Евсей и добавил громче для Андрея: — Гони к Ерохинским баням.
— Будет сделано, — с явным облегчением ответил городовой.
К вышеупомянутым баням мы добрались минут за сорок пять. Одноэтажное здание разлеглось, как черепаха, между каким-то лабазом и большим складом. Через парадный вход мы не пошли, а, обогнув пристройку, нырнули в полуподвал. Внутри оказалось нечто похожее на захламленную лавку старьевщика.
— Евсей, — придержал я казака, — здесь что, запрет на серебряные боеприпасы?
— Нет, по закону все нормально. Просто церковники не любят, когда часто поминают всякую нечисть. А такие вещи, как серебряные пули, наводят обывателей на ненужные мысли. Вот и торгуют таким неудобным товаром из-под полы.
Разговаривать с продавцом я не стал и просто дождался, когда Евсей сторгуется за меня. На патроны пришлось потратить всю свою долю с добычи, именно для этого я и полез в карман странного оборотня.
Может, мои поиски ни к чему и не приведут, но не хотелось бы оказаться таким же неподготовленным, как во время попытки ареста Борзова.
Вместе со своими деньгами передал Евсею и его долю. Казак лишь хмыкнул, не став комментировать эту транзакцию.
До городской больницы мы добрались уже к трем часам пополудни. Доктора Чернышева я застал как раз за вскрытием нашего с Евсеем соперника.
— Здравствуйте, Милан Андросович, — вежливо поздоровался я, благо узнал имя-отчество врача у пронырливого городового.
— Здравствуйте, молодой человек, чем обязан?
Внешне доктор ничем не напоминал Яна Нигульсовича, он был низеньким, суховатым и обладал шикарными бакенбардами, а вот манера общения у них была похожей — явно профессиональная деформация.
— Позвольте представиться, Игнат Дормидонтович Силаев, коллежский секретарь, видок и тот, кто упокоил вот этого господина.
Оценив мой широкий жест в сторону стола с трупом, Чернышев удивленно поднял бровь.
— Что же, поздравляю вас с такой громкой победой. — Легкий оттенок иронии в голосе доктора не укрылся от меня.
— Но я считаю, что это не совсем тот, кого мы ищем.
— Не совсем? — еще раз поднял бровь доктор.
Похоже, это у него отличительная особенность.
— Мне кажется, их как минимум двое и на столе сейчас лежит не самый главный.
— Господин полицмейстер другого мнения, — осторожно намекнул врач, но я уже понял, что с доктором разговор пойдет легче, чем со следователем.
— Милан Андросович, давайте начистоту. Мне нужно задать вам несколько вопросов, и если вы ответите, об этом будем знать только мы двое. Не вижу смысла втягивать вас в свою охоту, тем более если это не понравится омским вельможам.
— К бесам этих вельмож, — внезапно вспыхнул доктор. — Говорите кому хотите, и я знаю, о чем вы собираетесь спрашивать. Да, я не верю, что этот плебей убил пятерых из восьми жертв. Три — может быть, но не те, кого расчленили с особым изуверством.