– Насчет Владимира договорились, – сказала Ксения, – устрою вам встречу. Правда, я не распоряжаюсь его личным графиком, как вы сами понимаете, но все-таки мы с ним, так сказать, не чужие… так что, быть может, он выкроит для вас полчаса в самое ближайшее время.
– Благодарю. Ну что же, мне пора. А вот вы, верно, уже никуда не спешите? Встреча была назначена с Куценко?
Ксения не ответила. А когда заговорила, то ее слова прозвучали совершенно неожиданно:
– Да, кстати. Мария, хотите совет?
– Я слушаю.
– Вам опасно встречаться с Тумановым. Если уж так надо, то пусть с ним встретится Родион Потапович.
– А почему не я?
– Туманов опасен для таких, как вы. Извините, если обидела. Это мое мнение, его не обязательно учитывать.
Я обернулась и посмотрела на нее. Мне показалось, что в ее холодных глазах промелькнул какой-то теплый лучик. «Да, наверное, показалось», – решила я. Ведь и имя ее в переводе с древнегреческого – чужая. Чужая душа – потемки. Какой уж там лучик…
Глава 8
– Да, если дело и дальше так пойдет, то никому мало не покажется… – пробормотала я.
Я медленно спускалась по ступенькам. Лифтом я пользоваться не стала, мало ли что… Я чувствовала себя как раненая пантера, чующая кровь. Неясные подозрения и проросшая тревога – все это не давало мне ни на секунду расслабиться, успокоиться, разжать сведенные судорогой челюсти.
Я предчувствовала недоброе.
Я остановилась и, вынув верную свою «беретту», сняла ее с предохранителя. Казалось, что я попала внутрь огромного каменного сердца какого-то мифического великана, и ободранные стенки этого сердца подергивались, то с силой вжимались внутрь, то распирались, отдаляясь от меня своими трещинками, лоскутами отстающей краски, то приближались дурацкими надписями «Света – звезда минета» или какой-то «Суворик – лох»… Подъезд как подъезд.
Что ты разнервничалась, Пантера? В чем дело? Спасовала перед этой холодной ведьмой с дьявольскими бархатными глазами? Или как? Неужели отсутствие опасности в сочетании с ее предчувствием рождает такую жуткую, такую обжигающую тревогу? Вот, наверно, так же чувствовал себя Алексей Ельцов, если у него тонкая интуиция и он почувствовал, что ждет его за два дня до собственной свадьбы…
Да! Я не могу ошибиться, я никогда не ошибаюсь на уровне подсознания, и если разум, мое логическое мышление, и дает сбои, то моя интуиция, несравненно более тонкая, чем любые логические силлогизмы, тезы и антитезы, никогда не подводила.
Дело в ней. В Ксении. Она – ключ ко всему. Не знаю отчего, но я вдруг почувствовала себя едва ли не жалкой. Я всегда замечала в себе склонность к самоедству, а эта Ксения, эта «чужая», кажется, каким-то непостижимым образом сумела затронуть во мне самые болезненные струны.
Но хватит причитать!
Я сбежала вниз по ступенькам, и не успели звуки моих шагов скатиться до дна лестничного пролета, как тут же лицом к лицу я столкнулась с плотным парнем в легком сером пиджаке. Он тупо посмотрел на меня, а потом по его лицу промелькнула короткая гримаса, он распахнул пиджак и запустил пальцы под ремень, куда был вставлен пистолет…
Но он ему не пригодился.
Я вскинула «беретту», но не надавила на курок, иначе выстрел раскатился бы на весь подъезд, а гибко извернулась и так ударила бандита по голове, что тот с ходу осел на бетон.
Не убирая пистолета, я бросилась вниз по лестнице, полагая, что давно уже моя интуиция не работала так безотказно.
Но все самое интересное было еще впереди.
Выскочив из подъезда, я тут же была вынуждена нырнуть обратно, потому что сухо прострекотала автоматная очередь и утлая деревянная дверь разлетелась вдребезги.
Со двора кто-то утробно взвыл от ужаса. Такое впечатление, что на несколько минут вернулись времена кровавого беспредела на московских улицах среди бела дня.
…О господи! Какое счастье, что я не надела туфель на высоком каблуке! Бегать на шпильках – это все равно что плыть с пудовой гирей на шее.
Возле подъезда стоял зеленый джип, захлопали дверцы, и я увидела, как оттуда выскакивают двое. Видимо, там, наверху, меня ждал их подельник.
Вот сволочи! Меня сдали со всеми потрохами, и если сейчас мне удастся спастись, это будет поистине чудо. Я припала на одно колено, нещадно пачкая свои новые джинсы в серой подъездной пыли, и выстрелила по колесу джипа, а потом два раза в его владельцев. Один рыкнул и схватился за плечо.
Зацепила!
В этот момент по двору ехал грязный «КамАЗ». При первых же звуках выстрелов шофер – я видела это! – оторвал руки от руля и, с трудом удержавшись от того, чтобы не врезаться в джип, въехал в металлический гараж.
Биммм! Как говорила Римма Маратовна Ищеева, подзывая своего пса…
Металлический скрежет смял, казалось, все притихшее пространство двора. Парни вздрогнули, шум на секунду отвлек их от моей персоны. Правда, они быстро опомнились, но мне и секундной передышки хватило, чтобы отпрыгнуть от рокового входа в подъезд и спрятаться за скамейкой, на которой традиционно кукуют дворовые старушки.
У скамьи была высокая и массивная спинка, которая могла послужить неплохим укрытием от пуль. В глаза мне безжалостно влезла выцарапанная гвоздем на обратной стороне спинки и крайне своевременная надпись «Маха, швабра, тебе кранты!» – снова дворовый фольклор, – и я вскинула руку поверх лавки и несколько раз выстрелила почти вслепую, подглядывая только в узкую щель между досками.
Кажется, снова попала, но по касательной, потому что снова раздалась злобная нечленораздельная ругань в мой адрес, из которой можно было разобрать только: «Женек, эта сука мне предплечье цепанула!..» – «Да че предплечье, бля, она мне чуть в лобешник не зарядила, тварь!»
Я быстро скользнула из-за скамейки, пригибаясь к самой земле, и достигла своей машины, которая была припаркована в пятнадцати-двадцати метрах от скамьи.
Хрипло прозвучала очередь, очередные любезности в мой адрес, из окна первого этажа выметнулся придушенный вопль: «Ленка, корррова, че уставилась… зва-ани в ми-ли-цию!!» А я уже открыла дверцу и скользнула внутрь салона. Не теряться, не теряться!!
Я бросила взгляд на бандитов, которые устроили тарарам на весь район и тем не менее никак не могли достать хотя бы одной пулей единственную женщину, – и, почти не целясь, выстрелила наугад.
Фигура провалилась, как актер из массовки, под сцену. Впрочем, как показало дальнейшее, я его не убила. Их было всего двое, не считая того, валявшегося в подъезде, и в погоне за мной принимали участие тоже два типа.
Я сорвала машину с места так, что плотная туча сухой серой пыли скрыла мою машину от глаз преследователей.
– Что, взяли, сволочи! – торжествующе завопила я, сворачивая за угол и вылетая из двора, едва не ставшего для меня последним, что я видела в жизни. – Что… взяли, дегенераты!
Я уже не могла видеть, как двое парней из джипа, выкинув шофера из «КамАЗа», ведь у джипа было продырявлено колесо и заклинило дверцу, залезли в кабину грузовика. Со скрежетом оторвав грузовик от покореженного гаража, они сели мне «на хвост», как пишут в боевиках.
Впрочем, я могла только предположить это, выцедив характерный шум из какофонии звуков за моей спиной.
Все остальное удалось разглядеть. Грузовик вывернул из-за угла на приличной скорости и, подергиваясь и поднимая вокруг себя клубы пыли, снес по пути маленькое деревце и устремился вслед за мной.
– А, поиграем в «Формулу-1»? – пробормотала я, припоминая телеувлечения Родиона Потаповича. – Ну ладно! Чур я… тот, которого недавно на миллион оштрафовали, – Михаэль Шумахер! Вот кто я!
Конечно, на прямой у бандитов не осталось бы ни малейших шансов на то, чтобы не просто догнать меня, но даже сохранить расстояние между их ловко экспроприированным грузовиком и моей иномаркой, но ехать по прямой тут было невозможно: район, где располагался дом Ксении Кристалинской, изобиловал коротенькими кривыми улочками и целым лабиринтом подворотен, поворотов и перекрестков, каких-то мусорных контейнеров, кривых детских грибков и прочей дребедени. А еще россыпи железных гаражей, один из которых, облупленный гаражик-«ракушка» окончил печально свои дни, смятый бампером «КамАЗа».
Первые пятнадцать минут я рулила именно по таким лабиринтам, пока наконец не выехала на трассу.
Я вылетела на встречную полосу и едва не нарвалась на лобовое столкновение с иномаркой. Вырулила чудом и даже успела глянуть в заднее стекло. Преследующего меня «КамАЗа» не было. Но вслед мне посыпался грохот аварии. Меня тряхануло – от макушки до пят, но машина не пострадала. Потому что не я попала в в аварию. Это встречная иномарка, из которой за несколько секунд до того меня обругали овцой, въехала в разрисованный рекламой бок троллейбуса и вмяла свой капот, как говорится, «по уши» – по самое лобовое стекло.
Броуновская круговерть догадок сбивала мысли, давила на виски. «Что? Откуда? Почему так быстро сбылись худшие предположения? Как же?.. Или – Ксения? Да… она. Больше некому… Перезвонить боссу… сказать, что я…»
Но перезвонить не было ни времени, ни физической возможности. Я угодила в обычную московскую пробку, если она меня проглотит, бандиты смогли бы достать меня и на своих двоих. Так что выбора не было – я выскочила на пешеходную полосу и, лавируя между шарахающимися от меня людьми, неслась вперед, своротив лоток с мороженым и повалив претенциозную деревянную ограду летнего кафе.
Однако все это оказалось детской игрой по сравнению с тем кошмаром, который воцарился на пешеходной полосе, когда на нее выскочил покореженный «КамАЗ» с пробитым лобовым стеклом и двумя искаженными злобой окровавленными харями на месте водителя.
Я едва успела свернуть, чтобы не врезаться в машину ДПС, возле которой стояли два мента и проверяли документы у какого-то пухлого, обиженного вида гражданина. Впрочем, один из них едва не выронил документы, когда его слух наконец-то отверзся для звуков переполоха, учиненного мною и моими преследователями. Я затормозила, машину развернуло, я боролась небезуспешно – не сбила ни одного пешехода. Попыталась еще затормозить и дать задний ход… Но этого мне уже сделать не удалось.