— Не думал я, что он окажется таким трусом.
— Но в одном он прав, Рамир. Пока золото не вернется к нам в руки, рисковать нельзя. Надо выполнить все условия Рыча.
— Я знаю, Бейбут. Но я боюсь, что увижу его — и не выдержу.
— Ты выдержишь, Рамир, выдержишь. А уж потом мы из-под земли его достанем! И тогда он за все ответит, за все…
Максим и Палыч внимательно прислушивались к негромкому разговору бандитов.
Рычу порядком надоело прятаться, как зверю, в сыром подземелье. Но, к счастью, на этот раз Рука и Леха пришли к нему с хорошими новостями. Удав назначил время и место передачи цыганского золота. И поскольку Удав, как известно, светиться не любит, передавать его должен сам Рыч…
Максим с Палычем переглянулись.
…Затем Леха достал какую-то красивую коробочку.
— Только я не пойму, Рыч, зачем тебе это нужно.
— Для подарочка Баро.
— Ты что, хочешь сюда слиток положить?
— Ну да. Еще и подпишу: "Шефу от Рыча". Чтобы дольше помнил!
— Ты в своем уме? Это же улика — ты меня подставишь! Я это барахло в магазине покупал. А ты думаешь, менты совсем лохи?! Меня же в два счета вычислят!
— Нет, — в предвкушении скорой мести объяснял Рыч, — Баро у нас гордый.
Он к ментам не сунется — это для него дело чести.
— Ну ладно, забирай. — И Леха протянул подарочную коробочку Рычу. — Мог бы раньше сказать, зачем это тебе понадобилось.
— Сказал бы раньше — ты б точно не принес. А Баро бы у нас остался без подарочка.
— Подарочка? Он за этот подарочек столько бабок отваливает!
— Еще какой подарочек — а если б я это золото продал или, еще того хуже, расплавил? Тогда бы для него все кончилось!
— Рыч, бирюльки это какие-то. Ну есть у вас с ним проблема — возьми перо, возьми волыну и реши, как мужчина.
— Не-ет! Я его кровью руки марать не буду. Пусть живет и помнит меня хорошо и долго!
— Пойдем, Леха, — сказал молчавший до этого времени Рука, и двое бандитов направились к выходу из каменоломен.
Когда они проходили мимо ниши, в которой затаились Максим с Палычем, те старались даже не дышать. И вдруг Рука остановился рядом с ними, буквально сантиметрах в двадцати, достал сигареты и щелкнул зажигалкой. Пламя осветило на мгновение два лица — старое и молодое. Но Рука, к счастью для друзей, смотрел только на прикуриваемую сигарету. Однако если б он был повнимательней, то мог бы вычислить их и просто по звуку — по звуку двух бешено колотящихся сердец.
Но и Рука, и Леха были начисто лишены сентиментальности и, прикурив, пошли дальше к выходу.
Выпроводив Форса, Баро посмотрел на Бейбута с искренней благодарностью.
— Спасибо тебе, Бейбут! Я знаю, что виноват и перед тобой, и перед всем табором. А ты меня сейчас так поддержал.
— Если честно, Рамир, я был очень зол на тебя.
— Понимаю. В том, что случилось, только моя вина. Я предал цыганские корни — сижу вот в городе, воли не вижу…
— У каждого своя судьба, Рамир.
— Нет, Бейбут, чувствую, что живу не своей жизнью. Засиделся я здесь.
Душа дороги просит.
— Ну, так — какие наши годы? Поколесим еще!
— А это все я на кого оставлю? — И Баро обвел взглядом кабинет, как символ своей бизнес-империи.
— Не буду уговаривать тебя, Рамир. Но главное — это чтобы ты внутри себя чувствовал свободу, где б ни жил и чем бы ни занимался… Завтра, ровно в пять, мы с Миро будем у тебя.
— Добро. Только на встречу с Рычем я пойду один…
— Возьми с собой кого-нибудь, Рамир, а то у меня нехорошее предчувствие.
— Не отбирай хлеб у Рубины, Бейбут, предчувствия — это по ее части, — улыбнулся Баро. — Все будет нормально, не волнуйся.
И едва не поссорившиеся старые друзья расстались по-прежнему друзьями.
Рыч плотно поужинал из припасов, принесенных Рукой и Лехой. Взял в руки подарочную коробочку, повертел, написал что-то на клочке бумаги и положил внутрь. Встал, сделал шаг в сторону и взял откуда-то тряпичный сверток.
Аккуратно развернул его — и вдруг в подземелье что-то блеснуло. Золото!
Цыганское золото было завернуто в простую тряпку!
Максим и Палыч, не первый час уже прятавшиеся неподалеку, изо всех сил сдерживались и неотступно следили за каждым движением Рыча.
Рыч погладил слиток рукой, снова завернул его и положил в коробочку.
Два взгляда четырех глаз из глубины каменоломен, казалось, были соединены теперь с этой коробочкой самыми крепкими канатами в мире. И эти глаза разглядели, куда именно Рыч спрятал свой подарочек, приготовленный на завтра для Баро…
Закончив обряд, Рубина сидела, белая, как полотно, и смотрела на неподвижно лежавшую Кармелиту. И вдруг Кармелита сделала глубокий вдох и задышала ровно, как обычный спящий человек.
— Неужели получилось? — прошептала Рубина одними губами.
Земфира бросилась к старой цыганке:
— Рубина, ты не вставай, отдохни немного.
— Ничего-ничего… Все прошло. Я уже пришла в себя.
И вдруг женщины услышали такой знакомый звонкий голос:
— Бабушка, ты что, заболела? — Кармелита выглянула из-под одеяла. — Ты плохо себя чувствуешь?
Рубина с Земфирой никак не могли поверить в происходящее, а девушка обвела взглядом свою комнату:
— Почему тут свечка, икона?
Кармелита спрыгнула с кровати и подошла к бабушке и Земфире. А те замерли, как завороженные.
— Эй, вы чего? — на лице Кармелиты появилась обезоруживающая улыбка.
— Как ты себя чувствуешь, внученька? — спросила Рубина.
— Да хорошо я себя чувствую! — ответила Кармелита как ни в чем не бывало. — А почему вы плачете?
Ив самом деле — по улыбающимся лицам Рубины и Земфиры текли слезы.
— И почему это я должна себя плохо чувствовать? Смеющиеся от счастья женщины стали наперебой рассказывать Кармелите о том, что с ней произошло. А Кармелита никак не могла поверить. Она ничего не помнила — ни болезни, ни побега к Максиму, ни своей попытки утопиться в озере — ничего. Последнее, что осталось в ее памяти — это то, как Миро отказался от нее на свадьбе…
— А Миро? Говорил он кому-нибудь, почему так поступил со мной?
— Нет, — покачала головой Земфира. — Он никому ничего не говорит.
— Ну, может быть, это и к лучшему… — сказала Кармелита, но Земфира ее не поняла. Только Рубина внимательно следила за внучкой.
— Кармелита, сходи к отцу, порадуй его, — первой опомнилась Земфира.
— Да, конечно! А то у меня такое ощущение, что я его лет сто не видела! — Кармелита выбежала из спальни.
Рубина, смеясь, встала с кресла, попросила Земфи-ру убрать в комнате и пошла было вслед за внучкой. Но, сделав только три шага, вдруг покачнулась и рухнула на пол. Земфира бросилась к ней.
— Рубина! Рубина! Рубина… Все-таки болезнь Кармелиты перешла к тебе…
Глаза Рубины остановились, губы едва открылись и прошептали:
— Главное — Кармелита здорова.
Глава 10
Астахов долго тянул и наконец решился. Он вызвал Олесю к себе в кабинет.
Опять стал мяться.
— Простите, Олеся, я хочу вас спросить… Я заранее прошу прощения, но я должен спросить вас…
И вдруг резко перешел к главному:
— Это правда, что вы сидели в тюрьме?
Олеся вздохнула и опустила глаза.
— Я так боялась этого вопроса…
— Значит, это правда. В чем вас обвиняли?
— Хищение в особо крупных размерах.
— А вы… Вы действительно совершали то, в чем вас обвиняли?
— Нет, но я не могу этого доказать.
— Значит, вы невиновны?
— А какое это теперь имеет значение?.. Николай Андреевич, я понимаю, что уголовнице не место в вашем доме. Но вы — очень добрый человек, вы не сможете мне прямо об этом сказать. И поэтому я уйду по собственному желанию.
Олеся решительно встала и направилась к выходу.
— Олеся! — окликнул ее Астахов. — Я забыл поблагодарить вас за прекрасный ужин. Спасибо!
— Не за что.
Олеся вышла, а Астахов злился на себя: "Ну вот, хотел сказать на прощание что-то теплое, а получилось издевательство!"
Баро никак не мог поверить в такое счастье — он целовал и обнимал прибежавшую к нему дочку, которая выглядела — о чудо! — совершенно здоровой и скакала, как молодая козочка.
— А ты не рано встала с постели?
— Нет, не рано. Я прекрасно себя чувствую, папа, со мной все в порядке!
— Слава Богу! Слава Богу! Голова не кружится?
— Сейчас проверим. — И Кармелита закружилась на месте, как делала это когда-то в детстве.
Баро смеялся и плакал одновременно.
— Нет, папа, не кружится. И у меня есть еще одно доказательство того, что я абсолютно здорова!
— Какое же?
— Папа, я так хочу есть…
— Солнышко мое, доченька… Груша! — закричал Баро на весь дом.
Прибежала Груша, увидела пляшущую Кармелиту, сияющего Баро — и тут же сама расплылась в счастливой улыбке.
— Груша, накорми нас.
— Накормить? Конечно! Сейчас, сейчас…
В две минуты стол был накрыт. Земфира привела и усадила Рубину, но та ни к чему не притронулась. А Кармелита уплетала за обе щеки.
— У меня такое чувство, будто я три дня не ела! — делилась она с набитым ртом со своими родными.
— Так оно и было, Кармелита, — отвечали ей отец и Земфира.
Груша принесла блюдо с горячими пирожками.
— Кушайте, мои дорогие, кушайте!
— Груша! Говорят, я три дня не хотела есть. Неужели я могла отказаться от Грушиного пирожка? Ничего себе!
Кармелита тут же съела пирожок, а радостная Груша пережила, может быть, самую счастливую свою минуту в доме Баро.
— Бабушка, а почему ты ничего не ешь? — Кармелита внимательно посмотрела на Рубину.
— Что-то не хочется. Я лучше пойду, прилягу.
— Что с тобой, бабушка?
— Просто устала, родная, просто устала.
— Ну тогда давай я тебя провожу, — вскочила Кармелита.
Но Рубина усадила ее на место: