— Скажите, доктор, а насколько велика вероятность того, что с ребенком все будет в порядке?
— Велика.
— Но не на сто процентов?
— Ну, стопроцентную гарантию может дать только Господь Бог. Но я думаю, что с вашей невесткой и ребенком все будет хорошо — она молодая, здоровая.
И, кроме того, у нее верный психологический настрой, она очень хочет этого ребенка — а это, поверьте, очень важно!
— Спасибо вам, доктор! — Тамара изобразила свою фирменную обворожительную улыбку.
Рубина с трудом открыла глаза. Перед ней сидел Бейбут, почему-то весь в белом.
— Бейбут? Как хорошо, что ты пришел меня навестить!
— Рубина, у меня слишком мало времени.
— И куда же ты так торопишься?
— Меня ждет самая длинная дорога в моей жизни… Я уже отправился в последнее кочевье, к вечным стоянкам, откуда нет возврата.
— Как?! А почему же мне ничего не сказали?
— Они не хотели волновать тебя. Они не знают, что пришло и твое время.
— Уже?
— Да, Рубина.
— Скажи, Бейбут, а как там, где ты сейчас?
— Для этого нет слов ни в одном из человеческих языков. Ты увидишь все это сама.
— Но как же оставить тех, кому я еще нужна здесь?
— Не нам решать, нужны ли мы здесь. Не нам решать, когда и что случится. Не нами исчисляются сроки. Подумай о том, что ты должна оставить здесь — и жди последнего зова.
В следующее мгновение Бейбута в комнате уже не было…
А Палыч по-прежнему по нескольку раз в день бегал к дому Зарецкого и все выведывал у Груши новости о здоровье Рубины. Увы… Хороших новостей не было.
Палыч брел по улице к себе в котельную, когда кто-то вдруг взял его за руку и сказал: "Здравствуйте!" Это был Миро.
— Здравствуйте! — заговорил он со стариком. — Как вожак табора я хочу сказать вам "спасибо" от всех цыган за то, что вы с Максимом нашли наше священное золото.
— Эх, — остановился Палыч, — если б только это могло помочь Рубине…
— Мы все молимся о ее здоровье!
— Спасибо вам. Я знаю, молодой человек, что вы потеряли отца… Примите мои соболезнования, я… Я понимаю, как это тяжело.
— Я дал слово, что табор не уйдет из города, пока мы не найдем его убийц!
— Вряд ли они еще в городе.
— А я сейчас не о тех бандитах говорю, я о Рыче. Чувствую, что он где-то рядом.
— Даже если это и так, то не он в этом деле главный…
Палыч рассказал Миро, что когда они с Максимом выслеживали Рыча, то слышали, как бандиты пере-давали ему указания от какого-то Удава, — видимо, их главаря.
— Постойте, точно-точно. В очередной раз все сходится, — сказал Миро. — Тогда, в склепе, на кладбище, они тоже говорили по мобильнику с каким-то Удавом! Ну все, теперь мне тем более придется найти Рыча, чтобы он меня на этого самого Удава вывел.
Глава 17
Баро работал у себя в кабинете, когда в приоткрывшуюся дверь впорхнула Кармелита и, как в детстве, уселась прямо на отцовском столе, даже не спрашивая разрешения.
— Пап, а я у Максима была…
— Да? И что он тебе сказал?
— Сказал, что вы с ним помирились.
— Да, это верно.
— Скажи, ты больше не будешь сердиться, если я буду с ним встречаться?
— Нет, не буду.
Кармелиту насторожили такие краткие ответы отца:
— Ты и в самом деле так резко изменил свое мнение?
— Совсем не резко… Ведь раньше-то, дочка, я думал, что знаю, как жить. А после всего, что здесь случилось, знаю только одно — что ничего я в этой жизни не понимаю. Жизнь — это великая тайна, ею нужно наслаждаться, дорожить и постоянно учиться.
Кармелита прижалась к отцовскому плечу.
— Так что будь счастлива, дочка, — я не могу, не имею права тебя ограничивать. Только теперь ты и отвечать за все, что делаешь, должна сама.
— Я готова к этому.
— Хорошо, если так, — вздохнул Баро, но все же улыбнулся и поцеловал дочку в макушку.
— А еще я хочу тебе сказать, что ты — самый лучший, самый понимающий папа в мире! — И Кармелита хотела было тоже поцеловать отца, как вдруг дверь кабинета открылась.
Неверной, пошатывающейся походкой вошла растрепанная больная старуха.
— Рубина! — остолбенел Баро.
— Бабушка, зачем ты встала? — Кармелита бросилась к ней.
— Почему вы не сказали мне, что Бейбут умер? — спросила Рубина.
Для визита к Зарецким Максим оделся, как можно наряднее, и уже собирался выйти из номера, но в дверях столкнулся с Олесей. В руках у нее была папка с документами.
— Здравствуй, ты уходишь?
— Да, ухожу…
— Прости, пожалуйста, но могу я с тобой поговорить? Это очень срочно, Максим. И очень важно.
— Олесь, давай, когда я вернусь вечером?.. — Он взялся за Олесину папку. — Работа — не волк, в лес не убежит. Мы с тобой все спокойно, тихо-мирно обсудим.
— Дело не в бумагах.
— А в чем?
— С чего бы начать?.. Когда я еще работала у Астахова горничной, мне показалось, что ты очень предан Николаю Андреевичу.
— А сейчас ты в этом засомневалась?
— Нет, поэтому ты мне и нужен.
Олеся все-таки усадила Максима и выложила наконец все, что ее так беспокоило. Оказывается, кто-то перекачивает астаховские деньги. Нагло и большими траншами. То есть, по сути, деньги уходят в "никуда". Проплаты идут и идут, причем в огромных размерах. В доказательство Олеся то и дело совала Максиму под нос то один документ, то другой.
От всей этой огорошивающей информации Максима даже пот прошиб. Его больше не надо было уговаривать задержаться — он понял, что и сам теперь не остановится, пока не разберется во всем. А это самое "все" сходилось на Антоновой стройке у автосервиса.
— Да на эти деньги Диснейленд можно построить! — Максим уже сам держал Олесины бумаги.
— Ага, и переселить туда всех микки-маусов из нашей гостиницы — один у меня в номере точно есть, сама видела, — невесело пошутила Олеся.
— Скажи, а ты можешь доказать, что эти деньги перечислялись именно под эту стройку?
— Для этого мне нужна еще кое-какая информация.
— Так нужно посмотреть в компьютере Николая Андреевича — у него ж там все есть.
— Не все, я уже смотрела. Понимаешь, Максим, такое впечатление, что в его компьютере кто-то уже покопался и уничтожил часть файлов.
— Давай у меня посмотрим… — Максим запустил свой ноут-бук, и они приникли к монитору.
Недостающие звенья Олеся нашла быстро.
— Слушай, а я тебе уже говорил, что ты хороший бухгалтер?
— Женская интуиция помогает. Смотри, а вот еще одна схемка.
— Вижу..
— Получается, что все средства Астахова переходят на одну и туже фирму, которая занимается строительством кафе. А все другие выплаты приостановлены.
— Получается еще интересней, Олеся, — получается, что это мог сделать только Антон. Кроме Николая Андреевича только у него право подписи банковских документов.
— Выходит, Астахова обворовывает собственный сын…
А мирно урчащий компьютер открывал все новые и новые тайны.
Баро с дочкой чуть ли не насильно усадили возбужденную больную Рубину.
— Кто сказал тебе о смерти Бейбута?
— Он сам и сказал. Кармелите стало не по себе:
— Бабушка, но Бейбут не мог тебе сам сказать, потому что он… — И она осеклась.
— Я знаю, деточка. Он приходил и сказал, что уже идет в последнее кочевье к нашим предкам.
— Так, значит, это был сон?
— Почти. Это было видение.
— Что еще он сказал? — очень серьезно спросил Баро., Кармелита только хлопала глазами, переводя взгляд с бабушки на отца и с отца на бабушку.
— Сказал, что пришел взять меня с собой, — спокойно и ясно проговорила Рубина.
Кармелита совсем испугалась, а Баро подсел к Рубине на ручку кресла и обнял ее за старушечьи плечи:
— Рубина, теперь, когда наше священное золото найдено, ты поправишься!
— Нет, Рамир. Я слишком стара, силы уже не те. Да и не в моей власти вылечить себя.
— Бабушка, а давай мы тебе самых лучших врачей вызовем! Самых лучших!
Или нет, мы тебя повезем за границу, в самую лучшую клинику! — В глазах у Кармелиты стояли слезы.
— Я не хочу обманывать ни вас, ни себя, — Рубина с нежностью смотрела на внучку. — Мое время кончилось, и часы скоро остановятся…
— Нет, бабушка, нет! Ты не можешь нас покинуть! — Слезы не удержались в глазах девушки и брызнули налицо.
— А я всегда буду с тобой, родная, всегда-всегда, как только ты обо мне подумаешь!..
…Рубину с трудом отвели обратно в комнату и уложили в постель.
— Не думала, что мое тело так перестанет меня слушаться.
— Бабушка, а что у тебя болит? — Кармелита осталась посидеть с больной.
— Тело как чужое. Душа с телом так привыкли друг к другу за долгую-то жизнь. И теперь тело не хочет отпускать душу, тянет ее вниз… А вот младенцы — младенцы умирают легко. Душа еще не привыкла к телу. Ты не видела, как умирают младенцы, а я видела. Нет на свете большей несправедливости, чем смерть невинного младенца! Больно, как больно… — Рубина была в полубреду и видела только портрет своей Рады, висящий на стене перед кроватью. — Так и стоит это перед глазами — боль…
— Аты выговорись, бабушка, выговорись — станет легче!
— Нет, это моя тайна, моя. Страшная тайна — и я заберу ее с собой.
Вошла озабоченная Земфира, Рубина заметила ее, собрала остаток сил и сказала внучке:
— Кармелита, оставь нас. Ступай, ступай. Иди.
Форс вызвал будущего зятя в ресторан. Антон шел на встречу и никак не мог понять, к какому разговору ему готовиться.
А Форс уже предавался любимому делу — вкушал обеденные блюда. Усадил и Антона.
— Ты был у Светы в больнице?
— Да, был.
— Как она?
"Неужели он мог каким-то образом узнать о моем разговоре с мамой? Нет, ну не ясновидящий же он!" — пронеслось в голове Антона. Он по-прежнему боялся Форса. Неприятное, надо сказать, состояние.