На полуслове Рубина впала в забытье. Земфира испугалась и стала окликать ее по имени, звать, кричать, но больная никак не реагировала.
И вдруг, не открывая глаз, Рубина произнесла:
— Бейбут! — Покойный опять явился старой шу-вани оттуда, откуда не возвращаются. — Я ждала тебя, Бейбут, — ты не досказал мне то, что хотел.
Земфира затаила дыхание, не зная, что и подумать. А Бейбут отвечал Рубине:
— Да, я не сказал тебе о том, что ты должна оставить в этом мире. О том, что ты не имеешь права унести с собой. О том, что тебе не принадлежит.
— Ты говоришь о моей тайне?
— Да, Рубина.
— Но я хочу унести ее с собой в могилу.
— Ты не сделаешь этого. Не сможешь.
— Кому же я смогу доверить ее? На кого переложить тяжесть, с которой я жила столько лет?
— Передай тому, кто ее услышит…
И Бейбут исчез, а Рубина все еще продолжала говорить с ним о своей страшной тайне, до смерти пугая этим сидевшую у нее в ногах Земфиру.
К счастью, Астахов был еще в офисе, иначе Олесе с Максимом было бы непросто вести разговор с шефом, если бы тот оказался уже дома, в кругу семьи.
Глава фирмы был удивлен столь позднему приходу своих подчиненных. Но это было далеко не последнее, чему предстояло удивиться Астахову.
— Николай Андреевич, вы просили разобраться с финансовыми делами фирмы… — начала Олеся.
— Просил. А лица чего у обоих такие невеселые? Дебет с кредитом не сошелся?
— Все гораздо хуже. Вам необходимо срочно проверить и заблокировать все свои счета.
— Олеся, это не смешно.
— А мы и не шутим, — пришел ей на помощь Максим.
— Что все это значит, в конце концов?! На каком основании…
— Николай Андреевич, да хотя бы на том основании, что вас грабят!
Астахов растерялся. Его сотрудники несли какую-то чушь! Но, с другой стороны, именно этим людям он привык доверять.
С большим трудом удалось уговорить его посмотреть бумаги. Зато уж когда он посмотрел… Нет, не может быть! Он не первый год занимается бизнесом, он съел на этом деле собаку, и не одну. Он построил большую компанию… Короче говоря, он совершенно искренне не мог понять, как же такое могло случиться.
— Николай Андреевич, теперь вы видите, что с ваших счетов происходит утечка? — осторожно спросила Олеся.
— Как это могло произойти? Как это могло произойти? — повторял шеф как заведенный.
— Я знаю, что правом подписи пользуется ваш сын…
— Да, с недавнего времени.
— Вот именно с этого времени и происходит утечка денег.
— Но… Этого не может быть! Олеся, он мой сын… — Астахов растерянно переводил взгляд с Максима на Олесю, с Олеси на Максима. — Я не верю в это.
Я… Я просто не могу в это поверить!
— Николай Андреевич! — Максим старался говорить как можно спокойнее и бесстрастнее. — Вы просто проверьте счета, сами убедитесь.
Возразить было нечего, и Астахов сел за компьютер. Максим с Олесей старались не вмешиваться, только отвечали на все астаховские вопросы. И в конце концов он вынужден был признать их полную правоту.
На главного бизнесмена Управска жалко было смотреть. Он был раздавлен. И даже не исчезновением денег, нет, — раздавлен крушением всех своих деловых принципов и семейных идеалов.
— Николай Андреевич, — Максим старался как можно тщательнее подбирать выражения. — Вы… Мы, наверное, зря перестали контролировать действия Антона.
— Ой, Максим, почему мы? Я, я один во всем этом виноват.
— Вы себя тоже не вините. Все понятно, он же ваш сын, вы ему верили.
Просто… Просто он для вашего доверия еще не созрел.
— "Не созрел"? — Астахова наконец прорвало: — Зато он вполне созрел для того, чтобы ограбить меня! И ему это удалось! Теперь я разорен! Разорен до нитки! Разорен собственным сыном!
И Астахов посмотрел на своих молодых друзей, ища в их глазах поддержку и сочувствие.
Васька чуть было не открыл занавеску, за которой стоял Рыч, когда Люцита схватила его за руку, потащила через всю палатку и сунула в руки соль.
Пацаненок соль взял, но уходить не спешил, а все оглядывался на занавеску.
— Что-то еще? — негостеприимно спросила мальца Люцита.
— Ничего. Вроде бы.
— Тогда иди, некогда мне с тобой возиться.
— Некогда? А чем это ты так занята?
— Ну уж перед тобой-то я отчитываться не собираюсь.
— Ага, значит, тебе есть что скрывать! Мне показалось, что ты тут с кем-то разговаривала.
— Тебе померещилось. — Люцита занервничала.
— Я же сыщик — мне никогда не мерещится!
— Вот что, ступай-ка ты отсюда — неси маме соль, а не ерундой занимайся! Иди-иди, сыщик! — И Люцита выпроводила Ваську из палатки.
Рыч решился выглянуть из-за занавески только минуты через полторы.
— Тебе надо уходить отсюда. Немедленно! — в голосе Люциты не было вражды, только озабоченность. — Чего молчишь?
— А что тут скажешь? Хорошо, я уйду.
— Когда?
— Вот ночи дождусь и уйду.
— А я думала, ты снова будешь мне угрожать, будешь говорить, что не уйдешь из-за какого-то там мальчишки.
— Нет, Люцита, угрожать я тебе больше не буду. Никогда не буду. А вот мальчишка этот — совсем не "какой-то там". Иногда мне кажется, что между ним и мной есть странная связь.
— Что может связывать тебя и Ваську? — Люцита искренне удивилась.
— Он везде меня находит. Будто чувствует, где я.
— Так, значит, он правду говорил, что тебя выследил?
— Да. И золото, боюсь, я тоже потерял не без его помощи…
Астахов еще какое-то время просто ходил по кабинету, пришибленный новостью. Максим и Олеся молчали, понимая, что шефа сейчас лучше не дергать.
— А может, все не так, а может, это какая-то ошибка? — Николай Андреевич с надеждой посмотрел сначала на Олесю, потом на Максима.
Ну что они могли сказать? Оба ведь хорошо понимали, что никакой ошибки нет. Увидев такую их реакцию, Астахов вновь сильно загрустил:
— Это просто пьеса Островского… Двадцатьлетсобирал бизнес по кирпичику, чтобы потом собственный сын в одночасье разорил!
— Николай Андреевич, — сказала наконец Олеся. — На самом деле еще не все потеряно. Вы будете разорены только утром.
— Да-да, Олеся права, — подхватил Максим. — Вы посмотрите на документы!
Последние проплаты поступили только сегодня. У нас еще есть какое-то время, чтобы все исправить.
— Да дело не в деньгах, Максим. Не только в деньгах. Дело в Антоне.
Последние двадцать лет прожиты зря. Я растил сына… Думал, вырастет единомышленник, помощник… а выросло чудовище. Как там у классика:
"…Обло, огромно, озорно, стозевно и лаяй". Я же в последние дни так радовался за него. Казалось, он стал взрослым, разумным, нормальным человеком, сыном, бизнесменом… Право подписи ему дал. А это ему вот, оказывается, зачем нужно было! Ребята, я же не деньги потерял, я сына потерял. Вся жизнь прожита напрасно.
— В любом случае, — неожиданно жестко сказала Олеся, — хватит плакаться. Надо попытаться спасти то, что еще можно спасти.
После этих слов Астахов преобразился, взял себя в руки и вопрошающе посмотрел на Олесю: мол, что хотела сказать, продолжай.
— Николай Андреевич, нам удалось выяснить, что все суммы были переведены на одну конкретную фирму, — продолжала она.
— Что за фирма? Кто генеральный?
— "Спецстроймонтажпроект". Кто генеральный — это я еще выясняю.
— Дальше.
— Дальше — все понятно… Мы попытаемся полюбовно договориться с руководством фирмы, если не получится, тогда решаем дело через суд.
— Правильно, — подхватил Максим. — Только надо узнать, где зарегистрирована эта фирма.
Астахов задумался, потом сказал:
— Да, да. Конечно, вы правы. Надо сохранять хладнокровие и действовать.
Предательство сына пережить трудно, но я справлюсь. Что же касается всего остального…
— Мы найдем выход, — улыбнулся Максим.
— Обязательно найдем, — добавила Олеся.
— Вот только… только… — вновь дал слабинку Николай Андреевич. — У меня все равно остается маленькая надежда, что Антон виноват меньше, чем мы думаем. Может, это все из-за неопытности. Может, его окрутили, обманули?
Запугали, в конце концов?
Максим и Олеся не стали спорить с несчастным отцом.
И вновь появился Бейбут.
Он ласково посмотрел на Рубину.
— Вот видишь, тебе стало легче на душе. Рассказала о тайне, лежавшей тяжким грузом на сердце, и тотчас полегчало. Ведь так?
— Бейбут, но ведь я не хотела, чтобы кто-нибудь узнал тайну Кармелиты.
— Ты долгие годы несла груз этой тайны, поэтому ты должна была оставить ее в том мире, который покидаешь.
— Но ведь я нарушаю покой самых дорогих, самых близких мне людей.
— Ты всего лишь нарушаешь их земной покой. Гораздо важнее твой покой небесный…
Неужели это так? Рубина на мгновение отвела взгляд от Бейбута. А когда вновь посмотрела на него, увидела на месте Бейбута совсем другого человека.
— Земфира?!
— Да, да, Рубиночка. Это я. Что? Что тебе? Воды?
— Нет, не надо больше воды… Позови Кармелиту, Баро, всех!..
— Ты сейчас в таком состоянии, Рубина. Разве ты сможешь говорить с ними со всеми.
— Смогу. Мое стояние теперь… будет только хуже… Позови!
— Нет, что ты, что ты! Мы с тобой еще погуляем на свадьбе у Кармелиты!
— Погуляете… только без меня… Позови, позови всех, Земфира.
Через минуту Баро, Кармелита, Земфира уже стояли у постели Рубины. Она обвела их приветливым взглядом, слабо улыбнулась:
— Как хорошо, что вы все здесь и что я еще могу вас видеть.
Внезапно улыбка сошла с ее лица. Оно мгновенно стало очень серьезным.
— Баро, подойди ко мне!.. Прости меня, Рамир… Я виновата перед тобой…
— Что ты, Рубина… Что ты? Это я должен просить у тебя прощения… Я часто был нетерпим, резок с тобой…
— Наверное, ты поступал справедливо. Должно быть, твое сердце чувствовало, как я виновата перед тобой.