— Итак, прежде всего я должен сказать следующее: у меня больше нет семьи, нет жены, нет сына…
— Коля, — воскликнула Тамара. — Послушай меня. Может, не нужно начинать сразу так резко? Давай я спокойно тебе все объясню.
— Нет-нет-нет, — прервал ее Астахов. — Спасибо, Тамара, но не надо мне ничего объяснять. Мой сын пытался меня обокрасть, а ты, как любящая мать, ему в этом помогала. Как видишь, я все знаю. Поэтому хочу поставить вас в известность, я решил начать новую жизнь.
— Коля, и все-таки давай поговорим. Сейчас самое главное — не спешить.
— Ошибаешься, Тамара. Сейчас самое главное то, что теперь в моей жизни нет места для вас.
— Как? Нет! Это невозможно! Коля, мы с тобой прожили больше двадцати лет, мы сына с тобой воспитали, а ты хочешь вот так разом все перечеркнуть!
Изтза одной ошибки…
Астахов понял: блицкрига не будет, бой будет не таким быстрым, как думалось вначале. Поэтому вернулся к своему столу и плюхнулся в свое любимое рабочее кресло.
— Ребята, неужели же это непонятно? Я не могу жить под одной крышей с предателями.
— П-ф-ф, конечно, не можешь! — возмущенно фыркнул не вполне протрезвевший Антон. — Чего с нами жить. Удобней и приятней житье красивой, точнее, смазливой молоденькой горничной.
— Не смей так говорить об Олесе! — вспыхнул Астахов. Видит Бог, он хотел, чтоб разговор был спокойный, мирный, деловой; но что делать, если собеседники сами все портят.
Антон же не унимался:
— Прости, прости, я забыл. Извини, она ж уже не горничная, а бухгалтерша. Ой, и снова прости. Она ж даже не бухгалтерша, миллионерша и владеет теперь всем твоим капиталом.
Астахов привстал из кресла с намерениями самыми угрожающими. Тамара тут же поспешила к Антону:
— Сынок! Перестань. Держи себя в руках, — с некоторым усилием она усадила Антона на диван. — Пожалуйста, я прошу тебя!
Астахов плюхнулся обратно в кресло.
— Значит, так, Антон, если ты еще раз хоть слово скажешь об Олесе в таком тоне, я за себя не ручаюсь.
Эк, он ее защищает. Тамаре стало обидно:
— Оставь ребенка в покое! В конце концов, он в чем-то прав!
— Да, он всегда у тебя прав! Это твое воспитание. Ты его воспитала таким придурком и жуликом.
— А может быть, таким меня сделало твое безразличие?
— Неправда! Я всегда любил тебя, Антон.
— Ох-ох-ох… Что ты говоришь, а? Когда ты меня любил? Когда я был маленький, вот такой, в детстве, да? Когда меня на велосипеде катал? Так я вырос, только ты этого не заметил, папочка. Да, я вырос, стал большой уже.
Ты меня все время только попрекал. Да еще с этой, о которой нельзя говорить, связался. Ты меня сам вынудил так с тобой поступить. Ты, папаша! Сам!
— Все? — переспросил Астахов. — Все. Так… Я не желаю сейчас ни ругаться, ни спорить. Мы отвлеклись от сути. Повторяю, семьи у нас больше нет. Теперь, что касается дома: пока вы можете жить здесь…
— Что значит — пока? Ты что, нас гонишь? — возмутилась Тамара.
— В том-то и дело, что пока не гоню. А потом я продам этот дом, и куплю два других. Один из них для вас.
Антон вскочил и начал заламывать руки в лучших мхатовских традициях:
— О, какое благородство! Как же мы сможем выразить всю благодарность, переполняющую нас! Мамочка, пока он будет сюда водить свою эту., как ее… швабру с веником…
Астахов встал с кресла:
— Все. Я сказал! А ну пшел вон отсюда! И чтобы я тебя здесь больше не видел! Понял?
Антон встал и, слегка покачиваясь, направился к выходу.
— Сынок, ты куда? — спросила вдогонку Тамара.
— Вещи собирать!
Глава 26
Люцита вернулась в свою палатку. Рыч подошел к ней.
— Ну что? Что сказал Миро? Он отпустит тебя?
— Да, в любой момент, когда я захочу!
— Слава Богу! Хотя я все равно увел бы тебя из табора, даже если мне пришлось бы тебя украсть!
Люцита посмотрела на него с благодарностью. Но в тот же момент зазвонил телефон Рыча.
— Да, — сказал он.
— Это я!
— Удав! — едва слышно прошептал Рыч Люците, а в трубку сказал: — Я слушаю тебя!
— Ты помнишь о своем обещании провернуть для меня последнее дельце?
— Помню.
— Ну так вот, момент настал!
— И что я должен сделать?
— Дело непростое и рискованное! Но тебе оно будет вполне по силам!
— Не тяни, говори. Какое дело?
— Похитить дочь Зарецкого! Похитить Кармелиту! Ты понял меня? Понял?..
Почему молчишь?..
А что мог сказать Рыч? Он застыл от неожиданности.
— Я… Я предлагаю тебе отказаться от этой затеи, — проговорил он наконец.
— Вот как? Интересное предложение… И почему же?
— Да потому, что это уже переходит все границы… это уже беспредел какой-то!
— А для меня, Рыч, нет границ и пределов. Это вы — ребята ограниченные.
Ты, Леха, Рука. Если б вы слушали меня да были порешительнее, были бы сейчас где-нибудь в Акапулько, пили бы вкусную текилу с красивыми девками!
— А может, не в Акапулько, а в Сарапуле… И хлебали бы вкусную баланду с некрасивыми охранниками…
— Что-то ты разговорился, Рыч. Остроумник! Смелым стал очень?! Забыл, с кем разговариваешь?
— Ничего я не забыл. Но я тебе свое слово сказал…
— Я его выслушал. А теперь будешь слушать меня!
— Нет, Удав! Больше я тебя слушать не буду!
— Это твое последнее слово?
— Да. Я в этом деле не участвую. Все, прощай! — Рыч хотел нажать кнопку отбоя.
Но Удав нашел слова, чтобы заставить цыгана продолжить разговор:
— Как знаешь. Тебе я ничего не сделаю, Рыч. А вот Люцитатвоя… может пострадать…
— Ты не посмеешь прикоснуться к ней!
— Еще как посмею… Ты же меня знаешь!
— Или ты соглашаешься… или твоя Люцита в лучшем случае садится в тюрьму. Ты этого хочешь?!
Рыч молчал.
— Я не слышу правильного ответа!
Рыч еще помолчал, потом сказал сдавленным голосом:
— Говори, что мне нужно делать?
— Коля, опомнись! Ты выгоняешь из дома собственного сына!
— Ничего. После того как он чуть не пустил меня по миру, это нормально.
К тому же у него есть невеста, пусть у нее пока поживет…
— А меня? Меня ты тоже выгоняешь?
— Нет. Сотый раз говорю. Живи пока здесь…
— Спасибо за милость.
— Но имей в виду! До покупки новых домов я буду жить здесь с другой женщиной.
— Ты хочешь сказать, мы разводимся?
— Да. Мы разводимся. А как иначе?.. Что касается наших отношений, Тамара, у нас ведь давно уже нет любви.
— И кто, по-твоему, в этом виноват? Астахов встал из-за стола, выглянул в окно.
— А это уже, по-моему, неважно.
— А что важно?
— Важно то, что мы с тобой уже не семья… Просто настал момент, когда надо честно сказать это друг другу.
— Господи, кому нужна эта твоя честность? Кому от этого лучше будет?
— Нам обоим. Это поможет нам спокойно, по-доброму, без подлостей разойтись в разные стороны…
— Интересно, как это получится? Я буду жить непонятно где, а ты с Олесей ночевать в нашей спальне?..
В комнату заглянул Антон с чемоданом в руках.
— Пока, папа! До встречи, мама.
— Подожди сын, не уходи.
Антон застыл в дверном проеме.
— Вот что, Коля, если мой сын уходит… то и мне здесь тоже делать нечего. Прощай, Николай. Слышишь?
— Угу, — по-прежнему глядя в окно, Астахов кивнул Тамаре.
Большего ни она, ни сын, пожалуй, не заслужили.
Антон не долго думал, куда направить стопы. И пошел в больницу к Свете.
По дороге купил цветочки. В ее палату вошел так: вперед выставил букет, а эвакуационный чемодан с вещами спрятал за спину. Да так, незаметно, и оставил его за кроватью, чтобы невесту раньше времени не беспокоить.
— Привет, моя красавица! Принимай очередной веник!
— Привет! Что ты Антоша, это не веник — это замечательный букет.
— Да Бог с ними, с цветами. Как ты сегодня?
— Нормально. Уже все хорошо, можно сказать, прекрасно… Да, сильно я вас тогда напугала, ну, когда мне плохо было… но сейчас уже все отлично.
— Замечательно! — сказав это, Антон состроил такую жалостливую рожу, что, глядя на него, можно было расплакаться. — Свет, слушай… это все… это все позади. Теперь это и вспоминать не стоит, чтоб лишний раз не расстраиваться. А вот есть другая история… Я к тебе пришел с просьбой. В общем, мне нужна твоя помощь.
Света внимательно посмотрела на него.
— Отец выгнал меня из дома.
— Что ты говоришь? Как?
— Так. Да… Выгнал… Антон неловко смахнул набежавшую слезу, совершенно искреннюю.
— Антон, как же это так? Это совсем не похоже на твоего отца.
— И тем не менее он именно так и поступил…
— Подожди-подожди, а может быть, ты сам его до этого довел? Может быть, ты сам виноват?
От обиды даже слеза на Антоновом лице остановилась и, кажется, была готова тронуться в обратном направлении.
— Ну, Светка, ты даешь! Он меня выгнал из дома, и я же еще оказываюсь виноватым. Вот она… женская логика, нормально…
— Но тогда я ничего не понимаю.
— А что тут непонятного? Я слишком активно стал заниматься бизнесом…
Отцу это не понравилось, он же у нас "единовластный хозяин фирмы"… А, потом, у него же еще появилась новая пассия…
— Да?
— Да-да. Бывшая горничная, а сейчас — партнер. Во всех смыслах слова.
Так вот, эта девушка оказалась самой настоящей стервой! Представь, я заступился за мать, а он выгнал и ее, и меня.
— Даже не знаю. Это так не вяжется с образом твоего отца.
— Вяжется. Когда выйдешь из больницы, сама увидишь его с нею… с новенькой.
Света взяла Антона за руку, притянула его к себе, начала гладить по головушке. Чтобы ей было удобней, Антон опустился на корточки.
И тут девушка принюхалась.
— Подожди… ты, что выпил?
— Да. Ну, а кто в такой ситуации не выпил бы?
— Это верно. Но все же ты, пожалуйста, больше не пей. И помни — я с тобой. Кстати, может быть, я могу тебе еще чем-то помочь, кроме доброго совета?