— Гостиницу? — задумалась она и повторила вполголоса. — Гостиница…
Нет, Игорек, знаешь, у меня маловато денег на гостиницу и не хватает нервов на управский сервис.
— Так что же?
— Что? Что… — Тамара вдруг встрепенулась и решительно сказала: — Я возвращаюсь домой.
— Домой? — с чуть заметной иронией спросил Игорь. — Ты снова поедешь, к Астахову?
— А мне ничего больше не остается.
— Забавно. Любимая, а где же твоя хваленая гордость? Он тебя выгнал, а ты возвращаешься!
— Не передергивай. Во-первых, он меня не выгонял. Я сама ушла. А раз сама ушла, сама и вернусь.
Игорь коротко, ехидно хохотнул.
— Да, это, конечно, сильно меняет дело. А тебя не смущает то, что, когда ты вернешься на правах его жены, там будет уже другая жена… Олеся?
— Нет. Нет, он не посмеет ее привести туда, где буду я. Любовник замолчал. Потому что почувствовал себя любовником. Которому много позволено.
Но только в постели. А дальше — не лезь, там муж!
— Все-таки надеешься его вернуть? — спросил Игорь.
— Нет! Нет, он мне больше не нужен! Но почему я не могу находиться в доме, который мы вместе проектировали, вместе строили?! Мы не в разводе.
Значит, я имею полное право жить в своем доме. А если он хочет встречаться со своей… бухгалтершей, вот пусть и едет с ней в гостиницу.
— Смело. Неизвестно только, оценит ли Астахов твою смелость. И к тому же новый жилищный кодекс — не твой союзник.
— Что ты имеешь в виду?
— А то, что Астахов — хозяин дома. И если он тебя на этот раз выгонит, ты все же можешь рассчитывать на гостеприимство моего скромного жилища.
Глава 28
Николай Андреевич с волнением шел в дом Фор-сов на встречу с Антоном.
Легко сказать: "Улетел из гнезда" или "Отрезанный ломоть". А понять и принять это очень трудно, почти невозможно. Да еще и встретил Антон его в виде крайне трогательном, в рабочей одежде. Надо же, сподобился на то, чтобы сделать в Светкиной студии ремонт (пока она в больнице).
— Ну, здравствуй… отец, — встретил Антон.
— Привет, привет, — с максимально возможной доброжелательностью сказал Астахов.
Постояли молча.
— Я не могу стоять так просто, там, в студии, раствор затвердеет.
— Ну пошли, — улыбнулся, почти невымученно, Николай Андреевич.
Вошли в студию. Астахов присвистнул:
— Нормально наработал.
— Да, — с плохо скрываемой гордостью за сделанное сказал сын. — Хочу совместить лучшие качества арт-студии и детской комнаты.
Антон сам удивился своим словам. Вот ведь как забавно получилось. Он давно уже сомневается в нужности этого ребенка. А вот идея со студией-детской так крепко засела в голове, что он ее начал реализовывать, несмотря ни на что.
— Надо же, — прервал размышления Антона Астахов. — Впервые вижу сына за такой работой. Света действительно на тебя хорошо влияет. Как она себя чувствует?
— Хорошо. Присаживайся.
— Нет, я ненадолго. Антон усмехнулся.
— А-а… значит, по делу, да? А я-то думал, пришел поговорить по-отцовски. Пустьс ремнем, но по-отцовски.
Астахов постарался не услышать иронии.
— Да. Между нами остался один невыясненный вопрос. Ты так быстро убежал, хлопнув дверью, что я не успел…
Антон скрестил руки на груди. Самый красноречивый жест агрессивной защиты.
— Значит, так, папаша. Покороче можно? А то мы, люди рабочие. Как говорится в американщине, время — деньги!
— Можно. Я предлагаю тебе вернуть закладную Зарецкому, а вместо нее взять те деньги, которые я дал ему в кредит: двести пятьдесят тысяч евро.
Таким образом, я урегулирую наши взаимоотношения с Зарец-ким, а ты получишь средства к существованию. Купишь жилье, обустроишься, как хочешь. Может быть, бизнес какой-то начнешь. Только одно условие: передача закладной должна происходить в моем присутствии.
— Значит, двести пятьдесят тысяч евро… во столько ты оценил собственного сына, да?
— О-о-о, — разочарованно протянул Николай Андреевич. — Антон, давай без лирики, не будем выяснять отношения. Все уже сказано. Тем, что сделано!
— Значит, так, насколько я помню, вовремя нашей последней "беседы" в основном говорил ты… Теперь моя очередь.
— Ну-ну…
Астахов образцово-показательно выдвинул кресло, спрятанное в угол, под газеты, в центр студии. И громко плюхнулся в него.
— Давай, сынок. Давай! Начинаем старые песни о главном. То есть о "бабках".
— А ты не увиливай, не увиливай, папаша! Значит, вот так, легко решил откупиться от собственного сына?
— Так ты ведь всегда мечтал о больших деньгах.
— Да, мечтал. Но, не о каких-то там двухстах пятидесяти тысячах евро, а обо всех.
— Что и требовалось доказать… Вот жадность, сынок, тебя и сгубила. О своих наполеоновских планах можешь забыть!
— Да? Отчего же… Я — твой единственный сын. Прямой наследник. Так что, рано или поздно, тебе придется со мной делиться.
— Ты никак меня уже хоронишь?
— Да, жаль, конечно, что мне приходится… ждать твоей смерти, чтобы получить мои законные деньги, но ты сам поставил меня в это положение.
— Приятно это слышать от собственного сына. Что тут скажешь? Во-первых, у меня еще могут быть и другие дети. Во-вторых, у меня должен появиться, и очень скоро, внук. А в-третьих, ты всегда плохо учил предмет под названием "Юриспруденция". Знаешь, в мире есть такая штучка, как завещание…
Антон открыл рот — хотелось еще как-то побольнее укусить отца. Но он так и не нашел, что сказать. Поэтому закончил разговор самым банальным образом:
— Так. А по поводу вот этих двухсот пятидесяти тысяч я подумаю…
Наверное, они мне тоже пригодятся.
— Подумай, подумай, — сказал Николай Андреевич, а про себя вновь ужаснулся: "Боже мой, что я вырастил?"
Антон подождал, пока Астахов уйдет, и позвонил Форсу.
— Алло, Леонид Вячеславович? Это Антон… Леонид Вячеславович, нам надо с вами встретиться.
Утром Кармелита позволила себе поспать подольше. Земфира не стала ее будить. Девушка даже удивилась, не получив обычной взбучки.
— Земфира, а ничего, что я вчера так поздно домой вернулась? Отец не сердится?
— Да нет, что ты. Мы же знали, что тебя Максим проводит, значит, все в порядке…
— Знаешь, а я ведь у него и задержалась, у Максима. Там так неожиданно сама собой сложилась вечеринка.
— Ну, понятно, — хозяйничая и оттого не особо обращая внимания на ее слова, сказала добрая мачеха. — Дело молодое.
— Да не только. На вечернике я познакомилась с начальником Максима, с Астаховым…
Земфира бросила всю работу и похолодела от ужаса. И чтоб не выдать, не показать своего волнения, подошла к окну.
— С кем?
— С Астаховым… Николаем Андреевичем, вот… А ты знаешь его?
— Нет, то есть да. То есть… я слышала о нем… от твоего отца… — Земфира попыталась скрыть свое замешательство за улыбкой. — От отца я что-то слышала… не помню…
Нет, ну никак ей было не совладать со своим лицом. Земфира отошла от окна и села в кресло, отвернувшись в сторону.
К счастью, Кармелита, увлеченная своим рассказом, не заметила ее странного поведения.
— Ну, если ты слышала об Астахове от отца, то наверняка что-то не очень хорошее.
Земфира опять через силу улыбнулась.
— Ну, не знаю.
— Да-да, а я точно знаю, у них были какие-то трения по бизнесу. Но на самом деле он человек очень интеллигентный, умный, образованный, тонкий. В общем, он мне очень понравился. Знаешь, я очень рада, что у Максима именно такой начальник. С ним, наверное, приятно работать. Конечно, жаль, что у них с отцом разногласия. Если бы они вот помирились!
— Боюсь, доченька, это невозможно.
— Почему?
— Слишком много у них общего, и слишком многое они не могут поделить.
То есть замириться они могут, а помириться — нет.
— Жаль. Когда я с ним пообщалась, мне показалось, что я его знаю давным-давно, и он мне сказал, что я ему кого-то напоминаю…
И вот тут Земфира испугалась по-настоящему. Но внешне никак не проявила своего страха. Сказала по-матерински, заботливо:
— Кармелита, девочка моя, ну послушай… Вы только что помирились с отцом… все стало налаживаться..
— Ну да… — Кармелита явно не понимала, к чему ведет собеседница.
— И зачем ты все это разрушаешь?
— Я? Что разрушаю? Каким образом?
— Зачем? Зачем ты общаешься с врагом своего отца?
— Что ты, Земфира. Какой из Астахова враг? Он не враг. В худшем случае он просто конкурент по бизнесу, вот и все…
Как же трудно говорить, когда знаешь все, а другому человеку нельзя сказать ничего. Земфира встала из кресла, нервно заходила по комнате и продолжила речь, тщательно подбирая слова:
— Да. Конечно… конечно, но разве ты не понимаешь, что, если отец узнает о ваших встречах, ему будет неприятно.
— Земфира, я не понимаю тебя. Мне кажется, что ты преувеличиваешь, — нахмурилась Кармелита.
— Ну постой, послушай! Вот ты встречаешься с Максимом, да? Отец разрешил, ну и ладно… Ну зачем ты стремишься так уж попасть в его мир, зачем общаешься с его друзьями, с начальником?
— Да ни к чему я не стремлюсь, это все случайно получилось, Земфира. Мы встретились с Астаховым у Максима…
— Так ли уж случайно?
Последняя фраза ввела Кармелиту в недоумение.
— Что ты имеешь в виду? Земфира будто очнулась:
— А? Что? Нет, ничего… — и заставила себя улыбнуться.
Кармелита же осталась наедине со своим изумлением.
Зашпаклевав один угол студии и оставив его сохнуть, Антон принялся за следующий. В этот момент почувствовал, что в доме есть еще кто-то. Мелькнула глупая мысль: "Грабители!"
К счастью, в комнату вошел Форс, бросив Антону:
— Привет.
— Здравствуйте, Леонид Вячеславович! — уважительно сказал жених, он же ремонтный рабочий.
Форс с недоумением осмотрел студию.
— Не понял…
— Извините, — рассмеялся Антон. — Забыл предупредить. Вы не пугайтесь.