Я здесь хозяйничаю с разрешения Светы… Так сложились обстоятельства…
— Да нет, чего уж там. Знаю, знаю. Я всегда все знаю. А что ремонт затеял… молодец. Мужик! Как говорят на зоне. Так что у тебя за "чрезвычайные" обстоятельства?
Антон замолчал, не зная, как начать.
— Мы проиграли. По всем статьям, полный крах…
— Так, давай без паники. Излагай подробно.
И Антон рассказал все о денежной афере. В финале печально подвел итог:
— …Ну вот, а потом отец меня выгнал.
— Да… Недооценили мы Олесю. Ловка, шельма… Прокололись. Все вместе.
Перефразируя классиков: на каждого из мудрецов довольно простоты. А я вас вовремя не остановил, когда принимали такое рискованное решение — сделать горничную зиц-председателем.
— Постойте, так ведь вы же, Леонид Вячеславович, обещали ее устранить.
Форс тяжело вздохнул:
— Обещал. Но с какого-то момента она стала неуязвима.
— Хорошо… А сейчас ее никак нельзя нейтрализовать?
— Нейтрализовать, говоришь? — задумался Форс. И вновь повисла пауза.
— Поздно. В данный момент это уже не имеет смысла.
— Почему?
— Второй раз операцию по изъятию астаховских денег провернуть не удастся.
— Конечно, я это понимаю, но все-таки хочется ей отомстить.
— Месть денег не принесет.
— Зато моральное удовлетворение…
— Антон, сколько я тебе даю мастер-классы большого бизнеса. А ты все тот же. Для нас моральное удовлетворение — в материальном благополучии!
— Это понятно. Но пока это материальное благополучие недостижимо, может, все же…
— Ну почему же — сразу недостижимо…
— А что? — с неожиданно вспыхнувшей надеждой спросил Антон. — У вас есть какой-то конкретный план?
— Пока нет… Но будет, обязательно будет. И рано или поздно все достанется нам. Я имею в виду нашей семье: мне, тебе, Свете и ему.
— Кому "ему"?
— Ну, ты меня удивляешь. Внуку. Или внучке. Антон замялся.
— Да, конечно… Рано или поздно… Но пока все не досталось нам, я имею в виду нашу семью, мне… нам… надо на что-то жить.
— Я так понимаю, ты у меня взаймы просишь?
— Нет… Вы неправильно поняли, — чуть решительнее, чем прежде, сказал Антон. — Я прошу вернуть закладную на имущество Зарецкого.
— С какой это стати?
— Отец сказал, что за нее я могу взять себе те двести пятьдесят тысяч евро, которые отдаст Зарецкий.
— Какой щедрый у тебя папа! Всех бы сыновей выгоняли из дому с такими деньгами!
— Так что, прикажете получить?
— Нет.
— Почему?
— Антон! Зятюшка, слишком много "почему". Потому! Это слишком важный документ, чтобы отдавать его просто так.
— Но это же не ваш документ, Леонид Вячеславович.
— Мой! Раз находится у меня, значит, мой. Благодаря этому документу мы можем воздействовать не только на Зарецкого, но и на твоего папу — Астахова.
Пока у нас в руках есть предмет воздействия, у нас есть и рычаги давления на них.
— Вы хороший юрист, Леонид Вячеславович. Прекрасный стратег. И замечательно говорите… Но… мне сейчас… сегодня нужны деньги, и все…
— Деньги? — Да.
— Я дам тебе деньги. По-родственному. Мы с тобой компаньоны, партнеры.
Ты не обижайся, если я иногда бываю слишком резок. Я ведь и со Светой так.
Хотя люблю ее безмерно. Просто у меня чуть больше опыта. А ты учись. И не обижайся. Да, Антон?
— Да, Леонид Вячеславович.
— Я рад, что мы поняли друг друга.
— А деньги?
— А! Да. Конечно.
Форс достал бумажник, довольно-таки щедро отсчитал и протянул стопку будущему зятю.
— Спасибо, — сказал Антон, стараясь, чтобы это не звучало заискивающе.
Кажется, получилось. Почти.
Представляете ли вы, как скучно волку в клетке!
Ни зайца задрать.
Ни за волчицу с собратьями подраться.
И даже отсутствие опасности быть подстреленным случайным охотником раздражает.
В четырех стенах Рука с Лехой совсем истосковались. Телевизор до дыр засмотрели. Одна радость оставалась: пивко с малой дозой водки да картишки.
— А мы ее валетом! — ехидно кинул Леха.
— Каким валетом? Козыри — трефы! Леха, бери карту, не выеживайся.
— Ну ладно…
Леха разложил карты аккуратным веером.
— Знаешь, Рука, о чем я думаю?
— Об том, как выиграть у меня, об том, как выпить рюмку водки. Об том, как дать кому-нибудь по морде? — интеллигентно спросил коллега.
— Не. Я думаю об Удаве! Какой он все-таки умный и хитрый, правда?
— М-г-м, — промычал Рука, обдумывая, как вернее навесить Лехе дурацкие "погоны".
— Но одного понять не могу. Если он такой хитрый, зачем с этим цыганом связался?
— С Рычем-то?
— Да. Мы бы вдвоем для него все… все и так в лучшем виде сделали б.
Пока Леха трепался, Рука скинул ему последние карты:
— Продул ты, дружище. Дурак ты "в лучшем виде"… — да еще и погоны повесил.
— Ниче. Отыграюсь.
— Да надоело, — сказал Рука, завалившись на кровать.
Леха тяжело вздохнул.
— Да-а, блин… — мечтательно сказал Рука. — Эх-эх-эх… Ахорошо было Рычу сидеть-то, прятаться, когда мы ему пивко носили свеженькое, еду, еще горячую. Нам бы кто чего принес. А то тут по ночам, как шакалы, побираемся…
— Слышь… Давай я пожрать принесу. Прямо сейчас! И водочки…
— Да ты че, а если кто тебя увидит?
— Не увидит! Да и что на мне такого. Не я цыгана валил. Я ж быстро.
Никто меня не узнает.
Леха быстро оделся, направился к выходу.
— Водки принеси! — крикнул Рука вдогонку.
— Принесу! И пива тоже, — ответил на ходу приятель.
— Люблю, когда пиво с водкой правильное, — подвел итог Рука и включил телевизор.
Глава 29
После смерти Бейбута Миро стал главным в таборе. И дело не в том, что он был сыном предыдущего вожака. Просто имелось в этом парне что-то такое, отчего сразу было понятно: когда придет срок — ему быть старшим. Вот только срок этот пришел слишком рано. Немыслимо быстро.
Миро не стал бросать свои слова на ветер. Первым делом он сел с мужиками и хорошо обмозговал, как искать убийцу отца. С этой целью подробно поговорил не только с таборными, но и с Палычем, с Максимом. Расспросил Ваську. С Баро посоветовался. В милицию цыгане пока заявления никакого писать не стали.
Однако же об Удаве расспросили. И о РукесЛехой тоже.
Только навар со всего получился не очень густой. Кто такой Удав, никому неведомо. Руку с Лехой в Уп-равске знают получше, но они в последнее время куда-то запропастились. Милиция поделилась с Миро фотографией двух уголовных элементов. После чего невод по Управску был заброшен широко. Появятся эти ребята, ой, несдобровать им…
И именно Баро помог Миро забросить этот невод. Вот и на этот раз вожак табора и цыганский барон обсуждали подробности предстоящей облавы. Когда же собрался парень уходить, Зарецкий его остановил.
— Миро, ты пришел ко мне с одним откровенным разговором. А я… я тоже хочу быть с тобой откровенным.
Миро показал жестом, что готов выслушать любые откровения старшего. И Зарецкий продолжил:
— Я не могу допустить, чтобы эту новость, которую собираюсь тебе сообщить, ты услышал от кого-то другого. Ты должен узнать об этом от меня.
Миро внимательно посмотрел прямо в глаза Баро. Тот тяжело вздохнул.
— К тому же я не знаю, как бы отнесся к этому твой отец, если бы он был жив. Но теперь ты на его месте. И должен знать все.
Баро вздохнул еще глубже и на несколько секунд задержал дыхание, как делают все, кто собирается с духом, чтобы сказать что-то нелегкое.
Миро внимательно следил за Зарецким, какой-то частью своей души предугадывая, что тот сейчас скажет.
— Я дал согласие на брак Кармелиты с ее русским парнем.
— С Максимом?
— Да, — произнес Баро теперь уж с облегчением, как всегда бывает, когда все уже сказано.
Миро опустил взгляд, оценивая новость, пробуя ее на зуб. Потом поднял взгляд на собеседника.
— Что ж, Баро, я целиком одобряю ваше решение. Наверное, так и надо было поступить, а не следовать тому слову, которое вы с отцом дали друг другу много лет назад.
— Ты действительно так считаешь?
— Да. И если бы это произошло раньше, может быть, нам удалось бы избежать многих бед.
— Но ведь я просто следовал нашим цыганским обычаям…
— Да-да, конечно. Я ни в чем не виню вас. Просто… Наши древние законы хороши. Благодаря им мы сохранились и выжили как народ. Но жизнь — сложная штука, она не всегда следует четким правилам.
— Ты хочешь сказать, наши законы устарели?
— Я не знаю… но жизнь меняется, и нам сейчас нужен закон не карающий, а помогающий. Как там в Библии… Иисус сказал: "Суббота для человека, а не человек дтя субботы". То есть: "Закон для человека, а не человек для закона".
— Миро, ты — настоящий цыган!
— Можно я поздравлю Кармелиту?
— Конечно. Для нее важно услышать твое доброе слово.
И Миро нашел в себе силы, чтобы достойно, не расхныкавшись, поговорить с бывшей невестой.
— Твой отец рассказал мне, что ты собираешься замуж… за Максима… — сказал он ей.
— Да, собираюсь, — смущенно ответила Кармелита.
— Я пришел поздравить тебя. Максим — отличный парень.
— Ты правда так считаешь?
— Конечно. Я никогда не говорю неправду. И я рад, что наконец случилось то, что должно было случиться с самого начала. Поверь, я от всей души желаю вам счастья.
— Спасибо, Миро. Спасибо… ты очень… ты самый… ну в общем, ты хороший очень-очень…
Они обнялись. Как брат с сестрой.
Астахов вернулся домой и… увидел в гостиной Тамару, как ни в чем не бывало листающую журнал. От удивления он так и замер в проеме, облокотившись о дверной косяк.
— Тамара?
— Тамара, — спокойно, слишком спокойно, подчеркнуто спокойно ответила она. — Привет.
— Привет. А ты разве не ушла?
— Ушла. Но сегодня днем вернулась. А ты, я смотрю, дома не ночевал?