Но она будто не слышала его:
— Это ты убил Бейбута?
— Нет, нет, десятый раз говорю тебе! Я не хотел его смерти. Я никогда бы не смог так просто ни украсть, ни убить человека.
— "Так просто!" А если не просто. Ведь меня ты украл! Значит, можешь и убить.
Ну, что с ней делать! Рыч скрипнул зубами:
— Как же тебе объяснить?.. Ты помнишь то представление в театре, когда ты стояла у щита, а я метал в тебя ножи? Вместо Миро.
Ничего себе, хороший же пример своего миролюбия он выбрал. Кармелита зло улыбнулась:
— Как же можно забыть такое. Ты тогда хотел убить меня.
Рыч кивнул головой.
— Да, хотел убить тебя. Хотел, причем прямо там, на сцене. Я так ненавидел твоего отца, который выгнал меня ни за что!.. И потому хотел причинить ему самое страшное горе… чтобы он страдал…
Бывший охранник сказал это с такой болью, что Кармелита промолчала и, кажется, впервые за весь их разговор посмотрела на него если и не с доверием, то с интересом.
— Но тогда я понял, понимаешь, понял в одну секунду, что я — не киллер.
И не смогу им быть. Никогда, никогда у меня не получится убить безоружного человека. Вот так, не защищаясь, не защищая, не в бою. А просто взять да убить!
Кармелита продолжала внимательно смотреть на Рыча. В ее взгляде странно смешались страх, отвращение, но уже и надежда.
— И все же ты согласился участвовать в моем похищении…
— Меня вынудили, заставили. И, кроме того, я понимал, что если не я, то они все равно найдут себе кого-то в помощники. Атак я надеялся тебя спасти.
И почти получилось. Еще немного, еще чуть-чуть — и мы бы скрылись в лесу…
Но сейчас, если мы будем поменьше болтать, еще не все потеряно. Я сделаю все возможное, понимаешь, я сделаю все, чтобы помочь тебе выбраться отсюда.
— Я пытаюсь тебя понять. Пытаюсь. Но, видно, мы очень разные люди…
Зачем ты мне помогаешь, думаешь, что отец простит тебе все, да?
— Я не рассчитываю на его прощение. Но в любом случае скрываться от него больше не буду.
— Что же ты тогда скажешь ему, когда встретишься? Что сначала украл меня, а потом помог мне бежать?
Рыч издал рык почти медвежий. А потом закатил глаза, будто молился:
— Р-р-р! Э-э-э! Что ж такое! Да пойми ты, если бы я отказался, тебя б все равно похитили. И уж тогда тебе никто бы не помог.
Я готов ответить за все, что совершил, и не только перед твоим отцом, но и перед всем цыганским родом.
— А? Так бы и сказал с самого начала… Тогда тебя ждет цыганский суд.
— Да, я знаю. И как он решит, так и будет.
Горячее июльское солнце било в окна, когда Миро вбежал в кабинет Зарецкого:
— Баро! Баро! Я только что узнал…
В этот момент он увидел, что в комнате был еще и Максим. И уж этого его исстрадавшееся цыганское сердце не выдержало. Он тут же бросился на Макса, схватил за грудки, начал трясти, как мешок с барахлом.
— Как? Скажи, как ты посмел допустить такое?..
Максим не сопротивлялся, не отбросил руки своего приятеля-противника, просто молча виновато смотрел на него.
Баро вмешался:
— Подожди, Миро! Постой! Да прекрати ты… вздумал еще… драку затевать в моем доме!
Но Миро не слышал ничего этого, тяжело дыша, с глухой ненавистью он крепко вцепился в Максима:
— Трус!
И снова Максим промолчал. Но Баро, как хозяин дома, молчать не стал:
— Если ты приехал только подраться, то ты зря потерял время. Нужно думать о том, как спасать мою дочку!
Лишь после этого Миро отпустил свою добычу.
— Да, Баро, вы совершенно правы! Сейчас не время разбираться со всяким… У меня есть одна мыслишка.
— Вот это уже лучше. Выкладывай!
— Если именно Удав приказал Рычу с компашкой похитить Кармелиту, то скорее всего его подручные прячут ее в катакомбах.
Зарецкий ненадолго задумался. Прикинул картину с разных сторон. И сказал с большим сомнением:
— Нет, Миро, вряд ли, это глупо. Ведь Рыч хорошо знает, что мы вычислили это место.
— Да, я знаю об этом. И долго думал… Все равно, лучше места, чем катакомбы, не найти. Согласитесь! Рыч может рассуждать точно так же, как и вы. А потом решит, если все так думают, то надежней места не найти. И поверьте мне, он обязательно попытается на этом сыграть.
— Других идей нет? — поинтересовался Зарецкий. — Нет.
— Миро прав, — неожиданно сказал Максим.
— А тебя никто не спрашивает! — Миро презрительно посмотрел на Максима. — Все, что мог сделать, ты уже сделал.
Баро строго взглянул на Миро, и его взгляд заставил-таки его прикусить язык.
— Миро! Максим, конечно, виноват, но все равно нельзя называть его трусом. Он защищал Кармелиту. Один и безоружный выступил против двоих вооруженных людей. Посмотри на его голову — она в кровь разбита.
— Показуха!
— Нет, не показуха. Земфира обрабатывала раны перекисью. Наверное, и мы все виноваты — недооценили опасность. А надо было серьезней отнестись ко всем этим мрачным слухам. Особенно после смерти твоего отца…
Злость не покинула Миро, но на этот раз возражать он не стал.
А Баро, еще поразмыслив, принял решение:
— Ну что ж, если вам обоим кажется, что Удав с Рычем способны на такую утонченную хитрость… Тогда решено: идем в катакомбы! Тем более другой идеи у нас с вами все равно нет. Сейчас берем охранника, и все вместе — в катакомбы.
Миро презрительно кивнул на Максима:
— И этот?
— Конечно, — спокойно ответил Баро. — Он пойдет с нами.
— Тогда вы идете без меня, — ответил молодой цыган.
— Почему?
— Я не пойду с ним.
— Миро, что за детский сад?!
— Баро, я все понимаю, но нигде и никогда не хочу оказаться рядом с этим… с этим человеком.
И лишь тогда Максим сорвался:
— Только не надо так, ладно! Я лишь в одном виноват: что меня не прибили насмерть, когда я защищал Кармелиту. А могли… Я люблю ее не меньше тебя. И, поверь мне, делал все, что мог, чтобы спасти ее!
— Это все слова. А факт есть только один. Ты не смог защитить Кармелиту! Ты позволил, чтобы ее похитили, увезли неизвестно куда! И после этого ты еще имеешь наглость предполагать, что мы позволим тебе искать ее вместе с нами?!
— Да, конечно, я буду ее искать! А как ты думаешь?! И ты меня не остановишь! Не тебе решать, искать мне ее или не искать!
— А кому?! Если бы я был на твоем месте, вряд ли ее смогли бы похитить на моих глазах!
Баро, дав обоим немного выговориться, остановил наконец спор:
— Все, хватит!!! Успокойтесь… горячие управские парни, — и растолкал их, как на ринге, в разные углы комнаты.
Миро и Максим продолжали смотреть друг на друга по-волчьи, исподлобья.
Тогда Баро принял свое баронское решение и обратился к Максиму:
— Я прошу тебя… Останься. Ты же видишь, вам нельзя идти вместе.
— То есть вы пойдете спасать Кармелиту, а я останусь в стороне? Я правильно понял?!
— Максим, кто-то из вас должен быть благоразумнее. Миро тоже можно понять. Раньше он хорошо относился к тебе, но теперь, после этого… Я прошу тебя, будь выше своих обид. И оставь нас сейчас.
— Хорошо. Ищите. Но я тоже не буду сидеть сложа руки.
— Договорились. Как только я что-то выясню, сразу же свяжусь с тобой.
— Да. До свидания. Максим ушел.
Баро посмотрел на Миро с укором.
— Миро, неужели ты не представляешь, как мне сейчас больно. И страшно.
Но именно поэтому сейчас нельзя устраивать истерики. Нужно держаться. Ты теперь — вожак табора, а у тебя нет ни хладнокровия, ни выдержки!
— Я обязательно научусь этому, Баро, — сказал Миро спокойно, почти спокойно. — Но только не сегодня и не с этим вот…
Казалось бы, все ясно. Но Антон на всякий случай решил сделать маленькое уточнение (и тем все испортил):
— Леонид Вячеславович, подождите, правильно ли я вас понял, что те двести пятьдесят тысяч евро, которые Зарецкий вернет по закладной, вы отдадите мне?
Бог ты мой, с каких мечтательных вершин пришлось падать Форсу, чтоб оказаться на уровне собеседника:
— Какой же ты… — хотел сказать "тупой", но предпочел не оскорблять напрямую будущего зятька и нынешнего партнера. — Неужели не понятно? Никаких евро сию секунду, сей момент, сразу ты от него не получишь.
Взгляд Антона стал еще более недоуменным.
— Подождите. Я, конечно, понимаю, сложные игры и все такое. Но это уже, по-моему, перебор. Вы же вот только что сами мне сказали, что Зарецкий разобьется в лепешку, чтобы вернуть эти деньги.
— Ну…
— Что "ну"?
— Я именно так и сказал: "Разобьется в лепешку, чтобы вернуть эти деньги". Но ведь я не говорил, что он вернет их именно сейчас!
Антон настолько зациклился на живых, наличных деньгах, которых ему сейчас так не хватало, что решительно ничего не хотел понимать.
— Тогда зачем все эти громкие фразы?
— Антоша, ты не хочешь меня понять… или не в состоянии?
— Нет. Я искренне хочу понять что к чему, чтобы между нами не было никаких недомолвок. Вы планируете операцию? Я хочу, чтобы все было четко и понятно.
— Повторяю. Нам нужно заставить Зарецкого повертеться, как уж на сковородке. Я хочу поиграть с ним, заставить его суетиться, метаться, совершать ошибку за ошибкой в поисках денег… И тогда мы сможем взять его голыми руками.
— Леонид Вячеславович, а как же наши деньги? — спросил Антон едва слышно.
Форс посмотрел на Антона с величайшим разочарованием. Как же неприятности меняют человека. Где тот смелый, решительный, часто просто нахальный Антон? Сейчас это всего лишь мальчишка, который клянчит у старших свои деньги. Точнее — даже не свои, а просто обещанную ему кубышечку.
Форс открыл свой портфель, достал из него папку. Вытащил из нее… нет, не закладную, а лишь ее ксерокопию и отдал Антону:
— Вот. Завтра преподнеси сюрприз Зарецкому. Для начала мягко, но настойчиво скажи ему все, заставь его повертеться. А потом посмотрим, на что ты способен. Лично ты!