– Они дружили?
– Да как сказать… Наверное, дружили. Но так, на работе только. Чтоб семьями друг к другу в гости ходить – такого, кажется, не замечалось. А почему вы про Владимира Петровича спросили?
– Просто любопытно стало, я так много о нем слышала от вашего нового главврача.
Екатерина Егоровна продолжала поддерживать разговор, ловко перебирая папки и журналы, расставленные в одной ей понятном порядке на полках.
– Вот, – сказала она, протягивая Насте три журнала. – Это то, что вы просили. С собой будете забирать?
Предложение было соблазнительным, но Настя вовремя остановилась. Она слишком хорошо знала, что порой случается с документами, изъятыми с нарушением правил. По правилам нужно было бы оформить выемку, но для этого следовало как минимум иметь при себе постановление следователя и приглашать понятых. Постановления у нее не было. А если из всего этого что-то получится и дело дойдет до адвоката, то из любого процессуального нарушения может вырасти огромный неповоротливый слон, вскочив на спину которого обвиняемый спокойненько переместится в категорию свидетелей. Придется переснимать, а если в записях обнаружится что-то интересное, вернуться сюда и забрать журналы с соблюдением всех процессуальных требований.
– Нет, – покачала она головой, – забирать не буду. Пересниму отдельные страницы. Я постараюсь не задерживать вас надолго. А журналы пусть пока у вас останутся, здесь они, как я понимаю, в надежных руках.
Екатерина Егоровна польщенно улыбнулась.
– Так, может, я пока чайку сделаю? Хотите?
– С удовольствием выпью.
Архивариус вышла в соседнюю комнатку, где у нее стояла плитка и хранились чайные принадлежности, а Настя открыла первый журнал и принялась за работу.
Войдя в квартиру, Настя сразу поняла, что Алексей чем-то встревожен.
– Асенька, у вас там что-то случилось, – сказал он, даже не дав ей раздеться. – Тебя искал сначала Коротков, потом Гордеев. Просили сразу же позвонить, как только появишься.
Настя тут же разыскала Короткова.
– Гора трупов растет, – мрачно усмехнулся он. – Сегодня по сводке прошла мадам Досюкова. Если я мыслю примерно так же, как все, то сейчас уже вскрывают ее квартиру. Там обнаружат копию ее договора со Стасовым и начнут его дергать за нервные окончания.
– Вот черт! – в сердцах бросила она. – Может, это другая Досюкова?
– Та самая, Наталья Михайловна, проживает на улице Веснина. Где сейчас Стасов, не знаешь? Дома его нет.
– У него же сотовый телефон, – удивилась Настя. – Должен ответить.
– Не отвечает.
– Утром должна была приехать из Питера его жена. Может, они куда-то отправились, и он специально телефон не взял, чтобы его не нашли?
– Ага, или, наоборот, никуда не отправились, поскольку он вчера во всеуслышание заявил, что не видел Татьяну два месяца. Молодожен хренов. Надо бы его предупредить.
– А что с Досюковой-то?
– Лежит с удавкой на шее и не дышит. Нашли на лестнице жильцы дома. Никто ее не знает, во всяком случае, никто не признается, так что непонятно, к кому она в этом доме приходила и что вообще там делала. Поэтому и нужно срочно искать Стасова, он же с ней общался регулярно, так что вполне может знать, кто у нее в том районе живет. Ты позвони Колобку, он уже из-под себя выпрыгивает, ты ему зачем-то очень нужна. Подозреваю, он хочет тебя спросить, что делать с Досюковой.
– Ладно, позвоню. Только толку от меня…
Она положила трубку и задумалась. Почему все начинает раскручиваться одновременно? Вот всегда так: дело стоит на месте, тянется, как прошлогодняя жвачка у беззубого жирафа, а потом вдруг начинается молниеносная раскрутка, когда не хватает ни времени, ни рук, ни мозгов, чтобы все осмыслить, все сделать и все успеть и при этом ничего не проморгать. По хорошо известному закону сыщицкого счастья случается это, как правило, в праздничные и выходные дни и, что особенно приятно, совпадает со всплеском криминальной активности, когда на уголовный розыск начинают сыпаться «новые поступления».
Настя вздохнула и перезвонила начальнику.
– Я хочу понять, нужно нам дело Досюковой или нет, – сразу приступил к делу Виктор Алексеевич. – Для нас она не фигура, можем оставить ее в округе. Но если ты видишь какую-то связь, то я пойду к генералу. Только я должен знать, что ему говорить. И имей в виду, если ты никакой связи не видишь, а просто хочешь помочь своему приятелю Стасову, то номер у тебя не пройдет. У нас и без Досюковой дел выше крыши.
Легко сказать – связь! Черт ее знает, есть она или нет. Разве на чутье можно полагаться?
– А на чутье можно полагаться? – произнесла она вслух.
– На чье?
– На мое. Я ничего не могу сказать вразумительно. Но я чувствую.
– На твое – можно, – великодушно разрешил Гордеев. – Так что мне сказать генералу?
– Замкните Досюкову на Пригарина. Скажите, что Пригарин у нас в разработке, а по его свидетельским показаниям, муж Досюковой был осужден, и не исключено, что между ними имелись конфликтные отношения.
– Ты что, врать меня заставляешь? Они, как я понял со слов Стасова, даже знакомы не были.
– Ну, это вы поняли, а генералу понимать не обязательно.
– Ох, Анастасия, бить тебя некому. И где ты врать научилась? Такая была хорошая девочка, а что из тебя выросло?
– Виктор Алексеевич, вы отечественные детективы читаете? – засмеялась Настя.
– Вот еще, – буркнул полковник.
– И напрасно. Есть прекрасный писатель Николай Леонов, а у него совершенно замечательный герой, Лев Иванович Гуров. Так вот этот самый Гуров на вопросы вроде вашего всегда отвечает: что выросло – то выросло.
– Все шутишь, все тебе смешочки. Ты, между прочим, где болталась полдня?
– В роддоме, в Чехове. Наснимала кучу страниц, сейчас буду пристраивать пленку на проявку и печать. Между прочим, я вам кандидата в «Викторы» нашла.
– Кто такой?
– Бывший главный врач роддома, где работал Пригарин. Лощинин Виктор Федорович. И Виктор, и старый знакомец, и врач. Полный комплект.
– Ишь ты, – хмыкнул Гордеев. – Молодец, деточка. Полдня прожила не зря. Ты куда пленку-то пристраивать собираешься?
– Не знаю еще, я только вошла, даже поесть не успела. А кто из ребят сегодня на месте?
– Кто надо, тот и на месте. Давай-ка поешь быстренько – и сюда. А я пока твоего Лощинина поищу.
Алексей спокойно воспринял известие о том, что после обеда его милицейская супруга отбудет на службу. Ничего необычного в этом не было, Настя всегда работала столько, сколько было нужно, не оглядываясь ни на часы, ни на календарь. Да и сам Леша был точно таким же фанатиком, которому повезло превратить хобби в любимую работу и который готов был заниматься этой работой с утра до ночи.
– Тебя отвезти? – только и спросил он.
– Нет, лучше вечером забери меня, если сможешь, – попросила Настя. – Может, к родителям съездим? Мама вчера намекала на какой-то феерический плов.
– Давай, – охотно согласился Алексей. – Если ты не поздно освободишься. Плова в исполнении Надежды Ростиславовны я еще не пробовал.
– Ну да, – засмеялась она, – ты больше к папиным знаменитым цыплятам привык. А мама за то время, что в Швеции жила, совсем от кухни отвыкла, теперь форму набирает. Так что готовься к тому, что в течение нескольких месяцев она будет угощать нас, мягко говоря, странной едой.
– Что в подарок повезем?
– Не знаю. – Она беззаботно пожала плечами. – На ходу придумаем.
– Ася, нельзя же быть такой легкомысленной, – упрекнул ее муж. – Когда мы поедем, если вообще поедем, все магазины будут уже закрыты.
– Ой, ну ладно тебе, – досадливо отмахнулась Настя, – вечно ты со своей правильностью меня уедаешь. У меня голова трупами забита, а ты с глупостями пристаешь. Купим что-нибудь, не проблема.
Лешка обиженно умолк, с ожесточением распиливая ножом жареное мясо. Покончив с мясом, Настя налила себе кофе, закурила, задумчиво повертела сигарету в пальцах и взяла ее так, как просил за день до этого Стасов. Ей было неудобно, пальцы пришлось держать согнутыми в непривычном положении, а не свободно выпрямленными, как она привыкла.
– Ты что? – удивился Леша. – Откуда эти подзаборные жесты?
– Да так, – неопределенно ответила она. – Непонятный случай попался. Человек, который на людях держит сигарету так, как обычно и я ее держу, в момент, когда его никто не видит, держит ее совсем по-другому. Как ты думаешь, почему? Я проверяла, он никогда не сидел и даже не арестовывался. Так откуда у него взялась эта привычка?
– Асенька, я, наверное, не прав, но ты забыла свое славное физико-математическое прошлое.
– То есть?
– Представь себе, что ты проводишь серию экспериментов с пластинами из молибдена. В девяти первых случаях приборы ведут себя совершенно определенным образом, а в десятом – совсем по-другому. Какой вывод ты сделаешь?
– Или сломался прибор, или пластина оказалась из другого металла, – ответила она не задумываясь.
– Вот именно, что и требовалось доказать. В борьбе с живыми людьми ты утрачиваешь способность к чистой, не замутненной эмоциями логике.
Она резким жестом затушила окурок и залпом проглотила остатки кофе.
– Лешка, я – гений.
– Да ну? Свежая мысль. И в чем это выражается?
– Я правильно выбрала себе мужа. Из тысяч мужчин я выбрала единственного, а это дорогого стоит.
– Ну, положим, твоя гениальность, которая проявилась в выборе меня, несколько уступает моей настойчивости, с которой я тебя добивался. Так что не присваивай себе мои лавры. В конце концов, это был вопрос не твоей гениальности, а моего терпения и твоего упрямства. Так что с молибденом-то, я не понял?
– Зато я поняла. Все, солнышко, я помчалась. Обед был замечательным, но молибден все равно лучше!
Все случилось именно так, как предрекал прозорливый Коротков. Сотрудники милиции, занимавшиеся убийством Натальи Досюковой, первым делом поехали к ней домой, вскрыли квартиру и тщательно ее обыскали. И, конечно же, нашли экземпляр соглашения, заключенного ею с частным детективом Стасовым Владиславом Николаевичем. К тому моменту, когда Настя получила из фотолаборатории снимки со страницами из архивных журналов, Стасов уже сидел в кабинете следователя в окружном УВД и терпеливо отвечал на задаваемые вопросы. Нет, вчера он с Досюковой не разговаривал и не знает, куда она собиралась ехать вечером. Нет, она никогда не говорила ему о том, что в Бирюлеве живут ее знакомые. Нет, в ходе проведения частного расследования он не столкнулся ни