Она дотянула до последнего момента и судорожно ринулась в свою комнатку одеваться только тогда, когда раздался звонок в дверь и пришли первые гости. Из прихожей доносились голоса, которые показались ей незнакомыми, и Ирина внутренне сжалась. Ей бы хотелось, чтобы первыми пришли те, с кем она уже была знакома, так ей было бы проще и легче.
Новое платье, конечно же, длинное, стилизованное под девятнадцатый век, как нравилось Березину, оказалось на редкость непослушным и никак не хотело застегиваться. Ирина разнервничалась оттого, что маленькие пуговки упорно стремились проскочить мимо петель, ей казалось, что платье обтягивает ее грудь слишком туго и при малейшем неловком движении все застежки мигом отлетят. Наконец она справилась с платьем, но теперь начались проблемы с волосами. Пальцы дрожали, и пряди чистых блестящих волос выскальзывали из-под заколок.
– Ирочка! – послышался голос Сергея. – Мы тебя ждем.
– Иду, Сережа, – откликнулась она. – Еще минуточку.
Когда она появилась в гостиной, то сразу поняла, что неприятные сюрпризы уже начались. На диване сидел представительный седой мужчина в хорошо сшитом костюме и с высокомерной улыбкой на холеном лице, а рядом с ним восседала журналистка Олеся Мельниченко. Та самая Мельниченко, которая за несколько дней до выборов в Думу брала у Ирины интервью и настойчиво пыталась заставить ее говорить о первой жене Березина, Диане Львовне. На этот раз журналистка выглядела не столь богемно и воинственно, волосы были хорошо выкрашены и аккуратно подстрижены, хотя макияжа на лице было по-прежнему явно больше допустимой нормы.
– Добрый вечер, Ирина Андреевна, – лучезарно улыбнулась Олеся, но оскал ее больше напоминал плотоядную усмешку каннибала.
– Добрый вечер, рада снова вас видеть, – ответила Ирина в меру тепло, чтобы не нарушать образа гостеприимной хозяйки.
– Ирочка, позволь представить тебе Артура Дмитриевича Гущина, крупного специалиста в области экологии, одного из самых активных деятелей нашей партии.
Гущин встал и изобразил вежливый поклон, после чего немедленно уселся обратно, откинувшись на спинку дивана и закинув ногу на ногу. Ирине он сразу не понравился, хотя она и не понимала, какая опасность может от него исходить. Ну в самом деле, он же товарищ Сергея, в одной партии с ним. Но, с другой стороны, он привел с собой журналистку, а ведь она-то, несомненно, настроена против Ирины. Хотя как знать, успокоила себя Ирина, может быть, она и не имеет ничего против жены Березина, просто хочет собрать побольше «жареного» материала, наковырять скандальных фактов или даже просто неловких выражений и обмолвок, чтобы потом порезвиться на страницах своего журнала. С другой стороны, зачем Гущин сюда ее привел? Быть может, он заручился ее обещанием написать о семье лидера своей партии в самых радужных красках? Или, наоборот, он хочет сделать пакость Сергею?
К счастью, в этот момент вновь прозвенел звонок, и в течение ближайших пятнадцати минут Ирина и Сергей буквально не выходили из прихожей, встречая появляющихся один за другим гостей. Она была знакома почти со всеми, исключение составляли лишь высокомерный холеный Гущин и еще один симпатичный молодой человек по имени Николай, с открытым улыбчивым лицом, которого ей представили как сотрудника того банка, где прежде работал Сергей Николаевич.
За столом Ирина оказалась как раз между ними. Слева от нее сидел Гущин, справа – Николай. Сумев подавить очередной приступ страха, она подумала, что это, может быть, и к лучшему. Во всяком случае, если они начнут ставить ее в сложное положение, то с ними можно будет разговаривать достаточно тихо, и никто ее позора не услышит. Если же они будут далеко от нее, то их разговор станет достоянием многих. В конце концов, ей как хозяйке всегда можно извиниться и уйти на кухню, прервав неприятную беседу.
Но все шло как нельзя более мирно. Олеся Мельниченко заняла место рядом с Сергеем и, казалось, не обращала на Ирину ни малейшего внимания, опасный Гущин увлеченно беседовал с красивой брюнеткой, женой другого партийного деятеля, а Николай очень мило ухаживал за Ириной, развлекая ее свежими политическими анекдотами и рассказами о своих поездках за границу.
На экране включенного телевизора появилась заставка, подсказывающая, что пора открывать шампанское и ждать последнего удара курантов. Все сидящие за столом оживились, голоса стали громче.
– С Новым годом!
– С Новым годом!!
– С Новым годом!!!
Ирина залпом осушила бокал полусухого шампанского и почувствовала, как напряжение немного отпустило ее. Сейчас они начнут пить, подумала она, и чем быстрее напьются – тем лучше. Пьяный, конечно, опасен тем, что может громко ляпнуть что-нибудь ненужное, но зато и списать все можно на опьянение. Мол, какой с него спрос. Можно даже не обижаться и отношений не выяснять.
– Ирина Андреевна, а вы кто по образованию? – спросил Николай, подливая ей коньяк в рюмку.
– По образованию я никто, – с улыбкой ответила Ирина. – Когда мы познакомились с Сережей, мне было девятнадцать лет. Я влюбилась до такой степени, что бросила институт.
– Какой институт?
– Тогда он назывался историко-архивным, а сейчас как-то по-другому, я точно не знаю. Николай, не наливайте мне коньяк, не нужно.
– Почему же? Это очень хороший греческий коньяк. Разве вам не нравится?
– Я не смешиваю коньяк с шампанским.
– Разве? – Николай как-то странно посмотрел на нее. – А почему?
– Чтобы голова потом не болела. И вообще я не очень люблю коньяк.
– Разве? – снова повторил он. – Раньше любили.
– Раньше я была юная и глупая, – засмеялась Ирина, ощутив внутренний холодок. – Я никогда не любила коньяк, но всегда стремилась соответствовать. Вы понимаете, о чем я говорю? Мне казалось, что если я стала женой такого человека, как Сергей Березин, то должна быть светской дамой, зрелой и опытной, а не юной зеленой девчонкой, которая крепче пепси-колы ничего в рот не брала. Потому и пила все подряд.
– Но вы ведь и теперь еще очень молоды, – заметил Николай, не сводя с нее пристального взгляда широко расставленных светлых глаз. – Разве вы перестали ощущать себя юной?
– Наверное, – кивнула Ирина. – После аварии я вообще стала другой. Знаете, когда кажется, что твоя молодость будет длиться вечно, то мироощущение одно, а когда вдруг осознаешь, что не только молодость, но и жизнь может закончиться в одно мгновение, не испрашивая на то твоего согласия, мировосприятие становится совсем иным. Мне теперь совершенно безразлично, как меня будут воспринимать люди, понимаете? Мне теперь не стыдно признаться, что я не люблю не только коньяк, но и водку, что я вообще плохо переношу алкоголь и не умею быть светской дамой. Заглянув по ту сторону, я поняла, что для меня главное, а что пустое.
– И что же стало главным? – очень серьезно спросил он.
– Чтобы Сергей меня любил, чтобы мы жили вместе и растили детей. И если его друзья и коллеги будут говорить, что у Березина жена – деревенская простушка, не умеющая поддержать светскую беседу и пить наравне с мужчинами, то меня это ни капли не заденет. Пусть говорят.
– А раньше задевало?
– О, еще как. Каких только глупостей я не наделала в свое время, чтобы всем доказать, что я достойна называться женой крутого бизнесмена.
– Это верно, – кивнул Николай. – Вы в свое время порядочно наворочали. Но это все в прошлом, верно?
Ей стало не по себе. Такой невинный разговор оборачивался небезопасными воспоминаниями о чужом прошлом, о котором сама Ирина знала явно недостаточно. Она неторопливо поднялась.
– Пойду проверю мясо, кажется, его пора подавать.
Стараясь двигаться спокойно и расслабленно, чтобы не выдать напряжения, она вышла на кухню и плотно притворила за собой дверь. Шум голосов сразу стал заметно глуше. Как хорошо, что Сережа с Виктором Федоровичем придумали для нее автомобильную аварию и длительную болезнь. Теперь на нее все можно списать – и изменившийся стиль поведения, и не столь броскую, как раньше, внешность, и частые головные боли, из-за которых она не может подолгу находиться в шумном обществе.
Она проверила мясо в духовке, но вместо того, чтобы вернуться в комнату, села за стол и стала бессмысленно перебирать маленькие серебряные ложечки, приготовленные для десерта. Ей не хотелось идти к гостям, здесь, на кухне, она чувствовала себя более защищенной, чем среди чужих и еще неизвестно как настроенных людей.
– Ирина Андреевна!
Ирина подняла голову и увидела Николая.
– Простите, можно мне воспользоваться телефоном здесь, на кухне? А то в комнате такой гвалт стоит.
– Да, пожалуйста, – кивнула она, показывая на висящий на стенке аппарат.
Николай уселся за стол напротив нее и снял трубку.
– Алло! Мама? Поздравляю тебя с Новым годом! Как вы там?..
Ирина встала и стала что-то деловито изучать в холодильнике, чтобы Николай не заметил, что она сидит на кухне просто так, без всякого дела. Он быстро закончил разговор, не ушел, а вытащил сигарету и зажигалку и протянул открытую пачку Ирине.
– Позвольте вас угостить.
– Я не курю, – покачала она головой. – Даже дыма не выношу.
– Неужели смогли бросить? – удивился Николай. – Вы молодец. Это не многим удается. Может, поделитесь секретом?
– Никакого секрета. Я же сказала вам, я многое делала только для вида, чтобы казаться старше, взрослее. В том числе и курила поэтому. А теперь необходимость отпала.
Он немедленно загасил сигарету и виновато улыбнулся.
– Простите, я не знал, что вам дым неприятен.
«Мне ты сам неприятен, а не дым», – мелькнуло в голове у Ирины, и она даже удивилась, откуда взялась эта мысль. Николай пока что не сделал ей ничего плохого.
– Курите, не стесняйтесь, я уже иду в комнату, – сказала она, подходя к двери.
– Ирина Андреевна, мне нужно с вами поговорить.
«Ну вот, – подумала она, – вот и началось. Хорошо, если он начнет просить меня повлиять на Сергея в каком-нибудь вопросе, в этом случае я с ним легко справлюсь. А если что-то другое?»