Мы втроем сидели перед грудой снаряжения, почесываясь и матерясь, и зачарованно смотрели наверх, где от нашего лаза оставалась едва заметная щелка. Но вскоре затянулась и она, и нас окружил уже знакомый полумрак.
— Я вот чего не пойму, — Белыч перешел на доступный пониманию язык, — если дырки так быстро и надежно зарастают, то почему оставался открытым люк, в который я провалился? Мистика! Представьте, нас ведь снаружи теперь не видно! А мы сидим, всё видим! А как оно заросло, а? Тонкое напыление на ботинки и им сносу не будет вечно! Это однозначно Нобелевская премия! Только бы теперь до сахаровского бункера добраться! Или статью в центральной газете. Какой материал! Эх, таких бы клиентов на год раньше — разве б я здесь застрял бы?
— Шнобелевская, — Петрович, кряхтя, поднялся. Помотал руками-ногами, — Вроде цел. Ты, Макс, как? Клаустрофобия не мучает?
— Рука саднит, надо бы обработать чем-нибудь, а так — наверное, выживу.
— Здания из такого бетона! — Белыч не унимался. — Это ж мечта любого архитектора. Практически неразрушаемые.
— Обязательно, — согласился Петрович, — только окна с дверями замаешься прорубать. И каменные ботинки на ногах странновато будут смотреться. Перекусим?
— Давай, торопиться теперь некуда. Вон дверь, — кажется, я успел осмотреться раньше своих спутников, и первым заметил, что аномальный бетон в помещении, где мы оказались, через несколько метров вглубь меняется на нормальный, и в двадцати шагах от нас в обычной серой стене виднеется контур дверного проема, наполовину перегороженный металлическим шкафом.
— Насчет «торопиться-не торопиться», я бы не был столь категоричен, — заметил Белыч, вынимая уже порядком опостылевшую тушенку. — Все же у тебя на руках двое замученных тяжелым переходом и ранами людей. Каждый час промедления уменьшает наши шансы на выживание, — он вскрыл ножом крышку и отправил кусок граммов на двести в рот, скорчил трагичную гримасу и захрипел, — ну вот, пришел мой час!
— Хватит, ага? — Петрович оборвал его и забрал вскрытую банку, — угомонись уже. На полчаса объявляю привал.
Белыч недовольно насупился, и замолчал.
Некоторое время тишину нарушала лишь сосредоточенная работа трех пар челюстей и редкое позвякивание ножей о тонкую жесть вскрытых банок. Было время немного отдухнуть от бешеной гонки последних дней и немного поразмыслить о разном.
Набив желудок, я отошел в угол, чтобы полистать ПДА Макимота и его безымянного товарища. У самого Макимота в электронном помощнике не обнаружилось ничего интересного, а вот в наладоннике его соратника я сразу наткнулся на фрагмент переписки этого неудавшегося гранатометчика — как оказалось, его здесь знали под прозвищем Капелюх — с заказчиком.
«27.06. 23–52. Кому: Балдерс. Отправитель: Капелюх. Макимот видел в баре „Тегусигальпа“ интересующее вас лицо в сопровождении гражданского. Искали проводника. Фотографии в приложении».
Это еще не факт, что о нас, но дата и время настораживают. Приложение пустое. Или пересылалось с флэшки. Или удалено после отправления. Или… можно долго гадать, посмотрим, что они ещё друг другу писали.
«27.06. 23–55. Кому: Капелюх. Отправитель: Балдерс. Контракт подтверждаю. Установить маршрут следования Каравая».
Тоже непонятно, но уже можно подумать, что речь идет о Корне — был же он когда-то и капитаном.
«28.06. 00–41. Кому: Балдерс. Отправитель: Капелюх. Точный маршрут установить не удалось. Проводником нанят Белыч. Конечная точка — Рыжий лес. Выход завтра».
А вот здесь уже нет никаких сомнений, что речь идет о нас. Балдерс? Мне это имя ни о чем не говорило. Надо как-то ненавязчиво поинтересоваться у Белыча, кто это такой и чем мы могли его заинтересовать. Что там дальше?
«28.06. 00–55. Кому: Капелюх. Отправитель: Балдерс. Гражданского ликвидировать. Капитана доставить на известную вам точку».
Похоже, Петрович нужен Балдерсу живым? Стоп, а может быть Балдерсом Зайцев? Почему нет? Тогда получается, что меня нужно ликвидировать? Нет, Зайцев так поступить не мог.
«28.06. 12–17. Кому: Балдерс. Отправитель: Капелюх. На заставе Рыжего леса группа не появлялась. Ответственный по заставе — Просветленный Сын Британец, в расчетное время появления группы принимал конвой. Посторонних в конвое не было. Предполагаем, проводником выбран альтернативный маршрут — через Пузырь. Жду инструкций».
Наверное, речь идет о заставе Монолита с робокопами, через которую мы решили не ломиться.
«28.06. 12–35. Кому: Капелюх. Отправитель: Балдерс. На заставе оставить двоих. Британец получит соответствующие инструкции. Организовать поиск Капитана и группы в Рыжем лесу. В случае невозможности преследования или утери следов — оставаться на месте».
Я посмотрел на Петровича. Он как раз разливал остатки чая по стаканчикам. Стоит ли ему говорить о моей находке? А если Капитан не он? Тогда по всему выходит, что Капитан — это я?! Максим Берг в Зоне был Бергом, а не Капитаном. Фамилия лучше любого прозвища. Но, может быть, мои новые ощущения не связанности меня и Берга в одно целое имеют именно такое толкование? Я — Капитан? Капитан чего или кого? Бред сивой кобылы! Мне нужен Балдерс: он знает кто такой Капитан! Я или Корень.
— Авгур, будешь чай? — в руках у Петровича были два стакана и он стоял передо мной.
— Да, спасибо, — я взял протянутый мне стакан. Чай был уже даже не теплый.
— Что-то интересное? — он кивнул на ПДА, сложенные у меня на коленях.
— Переписка с подружкой. Очень романтично. Жалко вдову.
— Ты только не заплачь от избытка чувств, — он развернулся и отошел к Белычу. — Однако, калики вы мои перехожие, угораздило нас попасть в местную кордегардию! Где еще можно встретить висящие на стенах таблички с родным: «Воин! Разряжай оружие в установленном месте!»? А? Правду сказать, такое же предупреждение висело и в мужском туалете в моей первой роте. Но это однозначно не туалет — нет соответствующих приборов, и интерьер лишен милой моему сердцу метлахской плитки.
Он еще что-то вещал, а мне в голову пришла свежая мысль — первым нас заметил Макимот! В его коммуникаторе должны быть так нужные мне снимки! Пришлось вновь вернуться к его файлам и в разделе «Заказы» я обнаружил фотографию Максима Сергеевича Берга в полевой форме ВС РФ с погонами ка-пи-та-на! А за плечом у него виднелся перевязанный белой изолентой приклад автомата…
Голова идет кругом от всего этого! Человек был похож на Берга больше, чем я сам! Хотелось заорать и несколько раз стукнуться башкой о стену! Жаль, что в сталкерских аптечках редко встретишь валерьянки с пустырником. Нужно успокоиться. И спросить Белыча о Балдерсе. Я откинул голову на стену, прикрыл глаза и стал считать про себя. Досчитав до сотни, решил, что этого будет достаточно.
— Белыч, — я отложил коммуникаторы на пол, но вставать не стал, — ты не знаешь человека по прозвищу Балдерс?
Проводник поперхнулся чаем, прокашлялся и поставил крышку от термоса, в которой еще что-то плескалось, рядом с собой. Удивленно посмотрел на меня и спросил:
— Тебе он зачем?
— Здесь покойный называет его в числе друзей.
— Дай-ка машинку, — проводник протянул руку, ожидая, что я привычно брошусь выполнять его команду. Ага, щазз!
— Скажи сначала.
Петрович настороженно следил за нашим разговором, переводя взгляд с одного на другого, словно пытался уследить за летающим теннисным мячиком. Но не вмешивался.
— Как хочешь, брат, — проводник отстраненно пожал плечами, — на нет и суда нет.
Он демонстративно-безразлично взял свой сосуд и нарочито громко чвыркнул, всасывая остывшее ещё вчера пойло.
— Белыч, он первый спросил, — Петрович вступил в разговор на моей стороне. — Да мне и самому стало интересно. Наверное, это ты им нужен был, да? А когда мы тебя нанимали, ты умолчал о конфликте с этим Балдерсом, ага? И подставил под удар мой проект. Так? А если так, то стоит ли мне платить тебе деньги? Стоишь ли ты их, если так запросто кидаешь клиентов? Хотел, чтоб мы тебя прикрыли от этого Балдерса? Кстати, его не Виталий ли Ольгердович зовут? Мне тебя сразу мочкануть или ты все же ответишь на вопросы?
Час от часу не легче — Петровичу-то откуда знать Балдерса?!! Здесь счетом до сотни нервы не успокоить. У всех вокруг какие-то тайны, знаки, намеки, один я как деревенский дурачок, ни хрена не понимаю! Может, просто «на пушку» берет? Однако, что ответит Белыч?
Вот чего не отнять у Корнеева Ивана Петровича — это умения быть чертовски убедительным! Белыч под грузом высосанных из пальца обвинений потрясенно молчал. Остатки чая вылились на его штаны, но он этого не замечал, беззвучно открывая и закрывая рот. Наконец его прорвало и он разъяренно зашипел:
— Да здесь у половины Зоны не решенные конфликты с другой половиной! Нет у меня конфликта с Балдерсом! И я не знаю его отчества!
— А что ты про него знаешь? — Корень встал у проводника за спиной, и теперь уже я испугался за Белыча, помня о том, что случилось, когда вот так же Корень возвышался над Чапаем.
Белыч вскочил, охнул от боли в перевязанной ноге и, развернувшись лицом к Петровичу, заорал, разбрызгивая слюну:
— Балдерс — это наемники! Мне они по херу — я сними дел не имею! Но если Балдерс послал своих людей за вами, то вам из Зоны не выбраться! Со мной или без меня!
— О как! — Петрович сложил руки за спину и неторопливо стал ходить из стороны в сторону, о чем-то сильно задумавшись.
Потом, как будто очнувшись, спросил:
— Но зовут его Виталий?
— Виталий, — согласился проводник.
— Из военных, — уточнил Корень, — лет, эдак, сорока пяти-пятидесяти? И туговат на левое ухо?
— Меня на его День Рождения ни разу не приглашали, — успокаиваясь, огрызнулся Белыч, — и к лору я его не водил. Да, из военных и не первой молодости. Он выполняет те заказы, за которые по каким-то причинам не берутся сами наемники. Балдерс распределяет задачи между подходящими вольными сталкерами, планирует. И, говорят, никогда не знает осечек.