– И это правильно, – сказал мой собеседник. – Потому тебя и выбрали.
– Кто выбрал?.. И для чего? – спросил я.
Слова давались мне с трудом. Коньяк оказался превосходным, но присутствовала в нем некая терпкая нотка, слегка перебивающая вкус. Совсем немного. Но достаточно для того, чтобы насторожиться и поставить на стол недопитый бокал. Хотя следовало бы швырнуть его в лицо Дмитрию, который сейчас вольготно развалился на своем диване и с интересом смотрел на меня, словно энтомолог, поймавший в свой сачок неизвестное науке насекомое.
Но вряд ли от этого решительного и смелого поступка был бы какой-то толк. Да и сил на такого рода истеричную глупость уже не оставалось. Поэтому я лишь неторопливо поставил бокал на столик, откинулся на спинку дивана, усмехнулся в лицо бывшему сокамернику – и отрубился.
Бледные лучи света скользнули по шевелящейся массе тяжелых серых облаков. Стражи горизонта – богиня Тефнут и ее брат Шу – в почтении склонили головы и расступились, чтобы дать дорогу самому великому из небесных богов. Огненная Ладья Крылатого Бога еще не выплыла из предрассветного тумана, но первые лучи, предвещающие ее появление, уже частично разогнали темноту, превращая ночь в серый кисель очень раннего утра. Туман дрогнул, скорчился и медленно пополз в пустыню, нехотя выпустив из своих объятий тягучие и ленивые воды Нила. Река, которой пока не коснулся рассвет, сверху казалась громадной черной змеей, медленно ползущей по дну глубокого русла.
Берег тоже шевелился – тихо и осторожно, словно боясь спугнуть момент появления Бога Солнца, выплывающего на своей ладье из подземного царства Мрака и Ужаса. Вся огромная площадь перед величественным храмом, высеченным прямо в скале, возвышающейся над великой рекой, была покрыта плотной людской массой, отчего в сумерках с высоты казалась она плотным живым ковром, расстеленным у подножия храма.
На самой вершине скалы за выступом ноздреватой породы прятался человек. Сверху ему было прекрасно видно всё – и площадь, и многотысячную толпу, и храм, и медленно выходящую из храмовых ворот группу людей.
В центре процессии переливались золотом и каменьями золотые носилки. Двенадцать чернокожих нубийцев осторожно переставляли мускулистые ноги, боясь лишний раз вздохнуть, чтобы ненароком не потревожить того, кто находился внутри сверкающего ковчега, покоящегося на их плечах. Плотное кольцо воинов в три ряда окружало драгоценную ношу, ощетинившись копьями и обнаженными медными мечами. Сверху процессия напоминала большой глаз из грязно-желтого металла с ослепительным золотым зрачком посередине. Впереди важно шествовала толпа жрецов, облаченных в белые одежды, казавшиеся серыми и грязными в предрассветном сумраке.
Берег колыхнулся и стал ниже. Толпа рухнула на колени. Тысячи людей замерли в позе зародышей, вжавшись лбами в каменные плиты площади.
Процессия вышла из ворот и остановилась. Пятнадцать воинов – славящиеся своей меткостью персы, судя по росту, завитым рыжим бородам и характерно изогнутым лукам, – спустившись вниз на несколько ступеней, встали впереди, сверля глазами толпу и готовясь утыкать ядовитыми стрелами любого простолюдина, осмелившегося показаться подозрительным. Остальные воины встали по бокам носилок. Главный жрец сунул рабу свой длинный посох, увенчанный сверху золотым диском – символом Солнца, – и воздел сухие руки навстречу восходу.
– Да будет славен вечно великий Амон Ра, создатель вселенной, людей и богов! И да будет славен вечно живущий сын его, повелитель Верхнего и Нижнего Египта, снизошедший с неба на землю, дабы править народами! – возгласил жрец. Его неправдоподобно, нереально мощный голос глухим рокотом разнесся над берегом, рекой и безмолвной толпой, достигая ушей каждого и наполняя сердца людей священным трепетом.
Жрец говорил долго, перечисляя имена и заслуги правящего фараона, соизволившего сегодня предстать перед подданными.
– Великая честь для вас, люди, лицезреть наместника Бога на земле. И великий праздник для нас всех, ибо сегодня ночью доблестные Меченосцы, слуги Бога Ра, поймали наконец чудовищ, пожирающих людей и распространяющих страшную заразу. Так будь же славен в веках фараон, пекущийся о благе своих подданных! И снизойдет благодать на Меченосцев, посланных Небом для того, чтобы очистить от скверны священную землю Египта!
Со стороны дворца показалась еще одна процессия, очень напоминающая первую по порядку построения воинов, но разительно отличающаяся по окраске и стилю одежд. Здесь не было золота. Теперь уже черный «глаз», состоящий из тройного круга людей, закутанных в плащи цвета ночи, двигался по направлению к храмовым ступеням. И абсолютно другие, в несколько раз большие носилки покоились на плечах сотни трясущихся от ужаса рабов-нубийцев. Огромный паланкин был накрыт большим куском плотной ткани, из-под которой то и дело раздавалось многоголосое шипение, от которого замирало сердце и кровь застывала в жилах.
Черные воины шли медленно и размеренно. Из-под капюшонов, покрывающих их головы, были видны бесстрастные, словно каменные лица, на которых не было ни тени волнения от близости живого Бога, ни страха перед неизвестной опасностью, скрытой под покрывалом носилок. То, что там была опасность, причем смертельная, ясно было видно по перекошенным, серым от животного страха лицам нубийцев. Рабы не знали, что такое они несут на своих плечах. Но от этой ноши шли какие-то осклизлые, невидимые волны. Какое-то энергетическое поле, противное всему живому, окутывало носилки, почти осязаемо касаясь кожи людей и заставляя ее покрываться мурашками от безотчетного ужаса.
Процессия достигла ступеней храма и остановилась. Нубийцы осторожно опустили на землю черный паланкин и тут же, отбежав от него подальше, насколько позволяло плотное кольцо черных воинов, пали ниц, обратившись в сторону фараонова кортежа и уткнувшись лбами в каменные плиты площади. Если бы было можно, они б зарылись в них целиком, лишь бы не ощущать волн пульсирующего ужаса, окутывающих нечто, накрытое гигантским покрывалом. Онемевшая от холода кожа на плечах и ладонях рабов жутко ломила и болела, словно не полированное дерево носилок только что касалось ее, а гигантская медуза прошлась своими щупальцами по живому мясу.
Откинулся в сторону золоченый полог, и Сын Солнца предстал перед народом. Он был невысок, этот живой Бог. Невысок и коренаст, с длинными худыми руками и немного сутулой спиной, согнутой под тяжестью золотого шлема и немыслимо дорогих украшений, нанизанных на всё тело так, что почти не было видно одежды. И если бы не эти украшения и не сандалии в несколько пальцев высотой, возвышающие фараона над простыми смертными, то Сын Солнца ничем бы не отличался от простого земледельца.
Но было золото, были украшения, были отделанные крупными алмазами сандалии, а еще был надменный, высокомерный взгляд и похожий на крюк мясника золотой полосатый жезл – символ власти. И тысячи людей, все, кто был сейчас на храмовой площади, лишь бросив мимолетный взгляд на живого Бога, еще сильнее вжали лбы в полированные плиты площади.
Все, кроме людей в черных плащах.
Внезапно они разом пришли в движение. Тройное кольцо их рядов дрогнуло и распалось. Два первых кольца вытянулись в параллельные линии, отгородившие третье, внутреннее, в центре которого находились носилки, от толпы народа с одной стороны и от свиты фараона – с другой. Это третье кольцо Меченосцев оказалось между двумя шеренгами. Из него вышли шестеро, ростом почти на голову превосходившие остальных воинов, хотя любой из их отряда наверняка был выше самого высокого жителя Египта. Шестеро гигантов не спеша подошли к носилкам и остановились, превратившись в неподвижные статуи. Жуткое шипение под покрывалом прекратилось. Нечто, прячущееся под ним, затаилось.
Жрец возвысил голос.
– Великий Амон Ра! Сегодня мы приносим в жертву смрадных детей Сета, осмелившегося поднять свою грязную руку на твоего сына Осириса. Но как воскресаешь ты, так воскрес и Осирис, и во имя твое мы сегодня свершим великое деяние, дабы не вернулся впредь поганый Бог смерти и суховеев и дабы вовеки блистала слава твоя и твоих сыновей.
Жрец ткнул посохом в направлении черных носилок – и тут же ударили невидимые гонги внутри храма, наполнив дрожащим звоном душное утро. Упало покрывало, и закричали в ужасе носильщики-нубийцы. Некоторые из них тут же рухнули на каменные плиты и забились в припадке, некоторые бросились бежать куда глаза глядят, но тут же были отброшены назад плотной стеной черных людей.
Это была клетка. Очень большая клетка, сплетенная из медных прутьев. А внутри…
Внутри клетки были люди.
Красивые юные девушки с волнами черных волос, спадающих на плечи.
Старухи, одним своим видом вызывающие жалость.
И дети, большими, невинными глазами смотревшие на суровых воинов.
Толпа невольно ахнула. Люди ожидали увидеть чудовищ, а вместо них в клетке были такие же, как они, – несчастные пленники, неведомо за какие грехи оказавшиеся под замком. Но, видимо, нубийцы знали больше, ибо от одного вида людей, заключенных в клетку, их корчило от ужаса.
Женщина из толпы вскочила с коленей и метнулась к клетке.
– Сын! Там мой сын! – закричала она, но рука черного воина из внешней шеренги с силой отбросила ее обратно. Повторить попытку женщина не посмела. Ее ноги подкосились, она упала на колени и уронила лицо в ладони. Хрупкое тело сотрясали рыдания.
– Твой сын умер прошлой весной, и ничто уже не вернет его из Аментес, страны закатившегося солнца, – громко, чтобы слышали все, проговорил жрец, подойдя к женщине и поднимая ее на ноги. – А теперь узри, несчастная, силу Амона Ра и его воинов, пришедших с неба для того, чтобы спасти людей Египта!
В руке жреца появился крупный алмаз величиной с кулак ребенка. Жрец поднял его над головой и замер, словно превратившись в статую.
Ждать ему пришлось недолго.
Край солнечного диска появился над горизонтом. Кроваво-красные, прямые лучи пали на камень, лежащий на ладони жреца и, отразившись от него, скользнули по клетке…