Мои глаза привыкли к освещению, я смогла двигать руками и ногами, а затем покинула капсулу сканера.
— Есть хотя бы предварительный результат? — спросила я, жадно глядя на монитор, стоящий перед Шенсоном.
— Очень предварительный. Но мне по существу все понятно. Нам нужно позвать твоего отца, Исабель.
Академик посмотрел на меня, и в его глазах мелькнуло сочувствие.
Глава 38
До прихода папы Шенсон развлекал нас с доктором Памер байками о своих последних экспериментах.
— Вы знали, Этна, что использование новейших технологий отражается на клеточном уровне живых существ? — оживленно спрашивал он у моего лечащего врача.
— Слышала, конечно. Мой профессор верил, что излучения от приборов способны менять состав крови, — осторожно отвечала доктор, ставя перед нами крохотные чашечки с кофе.
— Я же хвастался, что у нас есть несколько бортов со сверхмощными движками, Исабель? — Куцер смотрел на меня, как ни в чем ни бывало. Это профессиональное. Жизнь, смерть, болезнь…
Кивнула ему в ответ.
— Так вот, с ними мы и проводим исследования. Двигатели становятся все мощнее, пространство искривляется все затейливее. А что происходит с экипажем в это время, не до конца еще понятно. И когда выясним, можно будет подумать о массовых пассажирских перевозках на таких кораблях.
В дверь диагностического отсека коротко постучали, и тут же вошел моей отец. Чувства наглухо заперты за суровым выражением лица, но глаза блестят. Лихорадочно и встревоженно.
— Приветствую, Куцер.
— Присаживайся, Эштон. Доктор Этна и тебе сделает кофе. У нее это получается без роботов и куда вкуснее.
Памер кивнула и направилась к кофеварке, стоявшей в дальнем углу помещения. Прибор был таким же сияющим и безупречно чистым, как и все остальное здесь.
— Исабель может остаться? — спросил отец.
— Ее ведь это касается в первую очередь, адмирал, — напомнил Шенсон, — и она уже достаточно большая, чтобы принять информацию.
Папа вопросительно на меня посмотрел.
— Я никуда не уйду. Мне нужно знать, чего ожидать.
Он вздохнул, но спорить не стал. Его бы воля, я б до последнего дня жила в счастливом неведении, сколько мне отмерено космических секунд.
— Итак… — академик Шенсон допил свой кофе и развернул экран монитора в нашу сторону. — Ситуация у нас отвратительная, сразу скажу. Выражаясь обывательским языком, черепная коробка Исабель заполнилась до отказа. Волокнам больше некуда расти. Они достигли предела и начали отмирать. Этим объясняются головокружения и прочие недомогания. В поисках местечка, куда еще прорасти, волокна направились и в соседнее полушарие. И там теперь тоже очень тесно.
— И что же дальше? — сипло спросил отец. — Когда лишние волокна отомрут, остальные как-то адаптируются?
Куцер вздохнул.
— Нет, друг мой. Это так не работает. Волокна это как растение. Сейчас им некуда идти в рост, питательных веществ тоже не хватает. Истощаются и сами, если так можно выразиться, корни. У меня была надежда, что центральная, внутренняя часть, которая расположена под корой, функционирует нормально. И вариант, о котором ты только что сказал, как раз и сработает. Но нет.
Академик приблизил на экране черную точку, пока она не превратилась в кружок.
— Вот это нервный центр, из которого все распространяется. И он отказал первым. Я это сегодня понял.
— Что же это значит?
На папу страшно было смотреть. Но, возможно, на меня тоже, потому что доктор Памер отвернулась от нас обоих. Наверное, она сейчас испытывает облегчение. Не ей это все сообщать и можно переложить ответственность на старшего коллегу.
— Сердцевина уже не работает, но Иса пока этого не чувствует. У нее есть куча разветвленных волокон. И от них еще сотни тысяч корешков.
Куцер Шенсон вдохновенно водил пальцем по монитору, поочередно увеличивая различные участки моего мозга. Он словно лекцию проводил и очень увлекся своим рассказом.
— Пока они выполняют все возложенные на них задачи. Особенности разработанной мной мозговой ткани в том, что каждый, самый мелкий фрагмент хранит в себе информацию о целом. Это просто потрясающе, друзья мои. Потому что я действительно гений, а мозг Исабель — мое уникальное изобретение, которое мне пока не удалось повторить.
— Куцер, сейчас это изобретение отказывает, — напомнил папа, — доктор Этна, могу я вас попросить налить мне воды?
Доктор Памер поспешно встала и выполнила его просьбу. Было видно, что ей самой хочется себя чем-то занять.
— Исабель, может, и ты хочешь пить?
— Да, пожалуй, — поблагодарила я ее. В горле у меня пересохло.
Больше всего меня порадовала бы сейчас вода не внутрь, а снаружи. В размере морской волны.
Плаваю я неплохо. Но в естественном водоеме ни разу в жизни не доводилось. У нас на Айтарос все уверенно идет к дефициту этого ценного ресурса, а погружаться в реки и озера запрещено законодательно. Даже навигации нет. И вода проходит множество ступеней очистки, так как тяжелых металлов в ней становится все больше. Правительство рассматривает варианты расселения на разные планеты в другие галактики. Это дешевле, чем создавать планету-донор самостоятельно.
Вот и сейчас пассажиры “Айтарос” летят, чтобы получить гражданство Аусмагала. И после нашей с Хэмилом свадьбы стартанут еще три больших корабля. Там будут те, кто не страшится многолетней дороги и может заплатить за билет на приличном круизном космическом лайнере.
А если я сорву эту свадьбу… вариант переселения, к которому эти люди готовились все время, пока мы летели, наверняка станет недосягаем.
Я успела все это обдумать, пока пила. И остальные молчали.
— Так что, Куцер, ты продолжишь? — наконец сказал папа.
Шенсон кивнул.
— Прошу извинить за неуместное самовосхваление, друзья. Сообщить мне вам осталось не так много. Как вы поняли, сердцевина искусственного мозга истощена и восстановлению не подлежит. Остальные волокна еще какое-то время будут поддерживаться в рабочем состоянии, но они не могут сами себе добывать пропитание. Запас нужной им энергии упадет до нуля и процесс отмирания ускорится. Пока счет идет на недели, но когда это случится — останутся дни, а потом и часы.
— Что-то можно сделать? — лицо папы стянулось в слепок.
— Только попробовать уменьшить страдания и замедлить угасание сознания. Но все это, конечно, временно.
Вот и все. Чуда не будет.
— Сколько мне осталось? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— Еще примерно три недели ты будешь в форме, — ответил Шенсон, — я бы настоятельно рекомендовал переместить тебя на наш корабль и транспортировать в мою стационарную лабораторию. Там какое-то время я буду питать твой мозг. А может и найду вариант продлить ему жизнь хотя бы на год. Или немного меньше.
— Если есть хоть небольшой шанс, надо им воспользоваться! — с жаром воскликнул мой отец и ударил по столу кулаком. Прорезиненная поверхность поглотила звук, рука папы отскочила.
— Но это неточно? — поинтересовалась я.
— Совершенно не могу дать никаких прогнозов.
— Папа, насколько этичным будет, если я покину Хэмила сразу после свадьбы и мы предпримем эту последнюю попытку?
Отец смотрел на меня ошарашенно.
— Дочка, я готов прямо сейчас тебя отправить с Куцером. И перенести бракосочетание на период, когда ты, возможно, хоть чуточку восстановишься.
— Да, вполне разумный вариант, я за него, — подтвердил академик.
— А если не сработает? Что будет с нашей галактикой? С нашей планетой Айтарос? И главное, вашими неулаженными конфликтами?
Папа посмурнел. Я видела, как он приходит в себя после первого шока.
— Ты права, Иса. Мы должны оставаться в первую очередь гражданами своей галактики.
Точно. Он сам меня так воспитал. Жизнь, полная правил и предписаний. Так легче. Ты всегда знаешь, что тебе надлежит делать и как поступать. И никаких этических выборов. Они уже сделаны до тебя и за тебя.
Отец повернулся к Шенсону.
— Исабель выйдет замуж за Хэмила Урро, а затем поступит к тебе на лечение. Ждать осталось немного.
— Но у нее нет времени и так! — ужаснулась Памер.
— Возможно, его нет в любом случае, — отрезал отец, — мы не будем терять надежду. И не станем забирать ее у целой галактики.
Глава 39
Я сидела в каюте, разглядывая планнер на всю стену. Таблица была виртуальной. Я расчертила ее на большие квадраты, и каждый заполняла пунктами будущего расписания.
Что я должна успеть за две недели до свадьбы.
Примерки, разговоры с Хэмилом. Расшифровка базы наемников “Черной смерти”, чтобы и после меня смогли раскрыть несколько десятков преступлений. Тренировки с Герией.
Вся моя оставшаяся жизнь. Как-то скудно. И я не о том, что это всего четырнадцать дней. Получается, мне их даже и заполнить нечем, кроме как, хождением из угла в угол.
Может, я о чем-то мечтала и хочу это сделать, пока жива? Пока могу соображать?
Ну же, Исабель!
Наморщив лоб, я сосредоточенно смотрела на полупустые ячейки. Как же так? Мне всегда казалось что я веду насыщенную, осмысленную жизнь.
А на деле, из чего она состоит? Прием пищи с семьей, болтовня с подружкой и часы бесконечных занятий, которые мне сейчас и не нужны. Зачем мне уже учиться-то? Для чего? Чтобы в последние часы под капельницей пытаться рассчитать скорость крейсерского корабля из какой-нибудь задачки?
Скучна твоя жизнь, Исабель. Пуста и безнадежна.
— Кваси, — сказала я, зная, что питомец где-то под кроватью, — что нужно успеть сделать, пока человек жив?
— По данным межгалактической сети, люди, узнавшие, что их жизнь на терминальной стадии, часто подвержены ССП. Синдрому суетливого подвига.
— Что это за отклонение такое? — удивилась я.
— Также это явление носит названия “Лихорадка доживающего” и “Успеть напоследок”. Часто становится причиной глупых, непоправимых поступков. Они проходят под лозунгом “Смерть все сгладит”.