ностями то, что случилось в самый разгар девичника, язык не поворачивался. С другой стороны, и девичником назвать наши мрачные посиделки я бы тоже не рискнула.
Мы, то есть женщины общины, расположились в гостевой комнате жилого этажа, которая больше походила на маленький зал. Это напоминало сходку представителей двух враждующих лагерей, встретившихся за столом переговоров. Вот только вместо пачек бумаг, ручек и пепельниц, на белой скатерти стояли столовые приборы и разные блюда, приготовленные Энией и ее командой.
Шел третий день свадебного обряда, и этот день, по обычаям лэфири, следовало весело отмечать. Жены же с амантами (спасибо, вивьер приглашать не заставили!) молча поглядывали друг на друга и ели. Без тостов, без шуток, без разговоров и даже без стриптизера, которых обычно приглашали на подобные торжества мои бывшие однокурсницы. Жаль! Последний пункт наверняка бы разрядил обстановку. А так оставалось уповать только на красивое пение Ким. Без ее чудесного голоса я бы окончательно решила, что эти хмурые лэфы в столь мрачной манере хоронят мою свободную жизнь, а не празднуют скорое замужество.
Где-то через час таких посиделок вино наконец подействовало на присутствующих дам, развязав им языки. Вот только реплики, которые нет-нет, да и отпускали женщины в адрес друг друга, больше походили на уколы рапир, чем на веселые шутки. Если б не Милора с Киминой, которые были в обеих компаниях «старшими», мой девичник превратился бы в банальную склоку. Но эти две женщины умудрялись мягко усмирять порывы своих подруг, ненавязчиво напоминая им о теме застолья.
Я же сидела во главе стола в красивом бело-красном платье, потягивала вино, слушала песни вперемешку с язвительными перепалками и думала о своем. И просидела бы так, наверное, до конца девичника, если бы в комнату не ввалился запыхавшийся норд и не сообщил с порога то, что заставило всех женщин вмиг забыть о конфронтации, подскочить со своих мест и кинуться в мини-лазарет Стортхэма. Всех, кроме меня. Потому что мне там делать было просто нечего.
– Извини, Ильва, – виновато пробормотал вестник, отводя взгляд. – Мы пытались, но… Таша не удалось спасти.
Вилка со звоном упала на пол, но ни я, ни норд, имени которого не знала, даже не вздрогнули. О том, что мой жених погиб, он сообщил в первую очередь и лишь после добавил, что еще трое ранены и находятся в лазарете. Имен их назвать не успел, едва не сбитый с ног метнувшимися к двери лэфами. То ли они так сильно переживали за всех мужчин Стортхэма, что не пожелали дослушать парня, то ли просто получили веский повод покинуть «вечеринку», которая в общем-то уже потеряла свою актуальность.
Я продолжала сидеть за столом, а норд – переминаться с ноги на ногу, стоя у двери. Будь у него шапка, наверняка, комкал бы ее в руках, а так просто сжимал и разжимал пальцы, теребил шнуровку на заляпанной грязью рубахе и молчал.
– Присядешь? – предложила я, понимая, что никуда этот вестник не торопится. Ибо торопиться, судя по всему, ему уже некуда. Парень кивнул и, подойдя к столу, сел с самого края. – Расскажи, что случилось? – попросила, поднимая упавшую вилку. – На вас напали?
Он отрицательно мотнул головой, но вслух не произнес ни слова. Несмотря на внешнее спокойствие, я чувствовала себя ужасно. В то, что жениха, который за эти дни стал по-своему мне близок, больше нет, сердце верить отказывалось. А вот то, что я могу теперь остаться без обещанной нордами защиты, напротив, казалось очень реальным и неотвратимо близким. Холодный липкий страх сгущался надо мной подобно тучам, и в глазах сверкнули первые капли непрошеных слез.
– Таш хотел сделать тебе особый подарок, – наконец-то проговорил гость. Совсем еще молоденький, лет восемнадцать на вид, не больше. Но уже отмеченный тонкими нитями шрамов, змеившихся на лысом виске, который в сочетании с кудрявой шевелюрой походил на деталь прически.
– Подарок, – эхом повторила я, наливая в кубок вина. Руки дрожали: посуда неприятно позвякивала, а темная жидкость частично выплеснулась на скатерть, но я словно не замечала этого. Все происходило как во сне… в странном кошмарном сне, который так походил на реальность.
– Да, подарок! – с вызовом в голосе воскликнул норд и тут же стушевался, опустил плечи и, как мне показалось, всхлипнул. Но… показалось, да… мужчины ведь не плачут. – Таш задумал это еще с утра. Собрал самых близких друзей и… – Парень снова замолчал, уставившись на свои руки, сложенные на столе. Его пальцы подрагивали не меньше моих, и, поднявшись, я протянула ему свой кубок:
– Выпей. Не повредит.
Он бросил на меня благодарный взгляд и залпом осушил сосуд. Потом продолжил рассказ:
– Таш знал, что старшие ему не позволят, поэтому втихую подговорил нас, пятерых, спуститься в подземелья Итиры за синим кристаллом, который заприметил еще на прошлой охоте…
«Безрассудный мальчишка, – всплыли в памяти вчерашние слова Йена. – Ночные прогулки на керсе, опасные вылазки в подземелья – глупые романтические порывы! Да, он такой – безрассудный мальчишка… был».
– Красные ценны, да, но синие очень красивы. Твой жених хотел подарить тебе один из них завтра, в Рассветном храме, Ильва, – продолжал говорить норд.
А я слушала и молчала, мрачно разглядывая багровые пятна на белоснежной ткани стола. Мне… Значит, Таш погиб из-за меня? Проклятье! От понимания, что косвенно являюсь причиной его гибели, становилось только хуже.
– Скажи хоть что-нибудь, Иль! – взмолился парень, явно чувствовавший себя виноватым и за то, что участвовал в рискованной авантюре, и за то, что выжил в отличие от моего жениха.
– Как он погиб? – Я с трудом узнала свой голос, он звучал слишком глухо и как-то… бесцветно, безэмоционально даже.
– Его утащила вниз орна.
– Кто? – не меняя тона, спросила я.
– Подземная гадина, – тяжело вздохнув, пояснил собеседник и шепотом добавил: – Трехглавая.
Мы замолчали, каждый думая о своем. Норд, судя по страдальческой мине на его серой физиономии, вспоминал их бесславный поход, а я размышляла над тем, что если тела нет, то, быть может, с диагнозом «мертв» кое-кто все же погорячился? Эту мысль я и высказала вестнику. Но тот, увы, моим энтузиазмом не проникся, хотя и сказал, что Грэм-риль собирает небольшой отряд для поиска. Вот только не Таша, а его истерзанного тела.
– Грэм, значит. А Йен-ри с ним? – спросила парня.
– Учитель отсутствовал весь день, поэтому Таш и торопился с вылазкой. Хотел все провернуть до его возвращения, чтоб не сильно потом влетело, – покаянно опустив голову, признался меченый.
– А сейчас? Где сейчас Йен-ри? – поднимаясь со скамьи, уточнила я, на что норд лишь неопределенно пожал плечами. – Тогда идем к Грэм-рилю! – приняла решение я и, глотнув для храбрости вина прямо из горлышка бутылки, направилась к так и незапертой двери. – Ты идешь или как? – бросила на ходу. – Я не так хорошо ориентируюсь в Стортхэме, чтобы найти главу общины без посторонней помощи.
Норд тяжело поднялся, опрокинув при этом что-то из посуды, но поднимать не стал. Развернулся, вздохнул и с лицом приговоренного, которого ведут на плаху, поплелся следом за мной. Попадаться лишний раз на глаза Грэм-рилю этот уцелевший голубчик явно не желал, но и отказать невесте погибшего друга не мог.
Пока шли вниз, я выспросила про раненых. Оказалось, что пострадали такие же молодые ребята, как и Таш. Пьяные, веселые, безрассудные… они начали праздновать мальчишник гораздо раньше нас, а потом отправились искать приключений на свои нордовские головы. Нашли, идиоты! Но… что же мне-то теперь делать? Как дальше здесь жить? Или не здесь?
Погруженная в мрачные мысли, я вылетела в освещенный факелами коридор, где чуть не столкнулась с очередным нордом. Лимон и мед… а еще запах ветра и капли осеннего дождя на кожаной куртке… Йен! Резко вскинув голову, уставилась на застывшего статуей «медведя», который прижимал к груди маленький деревянный ящичек с прозрачной крышкой.
– Что случилось, Ильва? – спросил рыжий и тут же обратился к моему провожатому: – Почему нет часового на входе? Где вообще все?!
– Таш погиб, ри, – сказал норд с лысым виском, и сундучок выпал из рук учителя, огласив глухим стуком мрачный туннель.
Из-под открывшейся заслонки полезли странные насекомые, похожие на белых крылатых червей. Пользуясь тем, что на них никто, кроме меня, не обратил внимания, диковинные существа шустро расползлись по темным углам.
– Как? – только и смог выдохнуть Йен.
И рассказ начался снова.
Той же ночью в моей комнате…
Я бы хотела провести эту ночь с Йеном. Без всякого пошлого подтекста, без эротических бредней и прочей ерунды. Просто, если бы он был в моей комнате, сидел в кресле или на краю кровати, пил чай или просто молчал, я бы смогла расслабиться и уснуть, поверив в иллюзию защищенности. Но его не было. Рыжеволосый норд, едва вернувшись с весьма утомительной охоты на ришв, снова покинул Стортхэм вместе с несколькими опытными охотниками, не раз спускавшимися в Итировы подземелья.
А я осталась, как и все прочие, ждать новостей в компании мрачной, как туча, Янины. Вот только новости, вернее, те, кто должен был их принести, задерживались. Спать я не могла, разговор с лэфой у нас тоже не клеился, но и отпускать девушку к мужу я, если честно, не хотела. Да, понимаю, что это эгоистично, вот только остаться наедине с собственными мыслями было страшно. И потому предпочитала пить остывший чай, искоса поглядывая на хмурое лицо подружки невесты… бывшей подружки, потому что невеста я теперь тоже бывшая.
– Янина, – позвала девушку, отставляя в сторону чашку. – Скажи, а в этих ваших подземельях… там вообще есть шанс выжить, если попался какой-нибудь твари на зуб?
Она нервно передернула плечами, вероятно, этих самых тварей и представляя, затем немного подвигала бровями, раздумывая, и только потом грустно сказала:
– Не знаю, Иль. Надежда, конечно, есть, но… Я бы на твоем месте готовилась к худшему.