— Как вы думаете, что мне удалось выяснить? — решил заинтриговать меня Студент.
Я деланно пожал плечами и заметил;
— Тебе удалось выяснить, что Конституция дала мне право на отдых. Но вместо этого, я теряю здесь время.
— Извините. Художника узнаете?
— Боровиковский?
— Да, Боровиковский. Репродукция портрета Безбородко с дочерьми.
— Ну и что? Ты хочешь сказать, что этот портрет принесли тебе из Государственного Русского музея в качестве награды за бережное отношение к старинным каталогам? Или Велигуров украл его?
— Кто такой Велигуров?
— Я сейчас подарил тебе лишние знания, о которых ты постоянно намекаешь. Так что продолжай, пожалуйста.
— Видите, в руке одной из девушек медальон, развернутый к потенциальному зрителю?
— Вижу. Больше того, Студент, не нужно мне рассказывать о манере работы Боровиковского. Я и без твоих лекций знаю, что этот художник любил изображать девушек с миниатюрными портретами в руках. И демонстративно обращать этот медальон к зрителю, чтобы он видел сразу два изображения, расположенных в совершенно разных пространственных и масштабных зонах, но связанных между собой духовно. Довольно-таки простой трюк, помогающий лучше передать отношение одного человека к другому. Так что, давай о главном.
— То есть, если следовать вашим рассуждениям, медальон существует только на полотне как одна из художественных деталей. А что вы скажете об этом?
Студент с победоносным видом выхватил из ближнего ящика стола небольшую миниатюру. Рамочка овального портрета была щедро украшена драгоценными камнями; на меня спокойно смотрел, чуть улыбаясь кончиками губ, юноша в ярко-красном камзоле и белом напудренном парике, резко подчеркивающем необыкновенную смоль густых бровей. Студент умеет удивлять, этого у него нельзя отнять. Оживший подлинник с репродукции картины, художественная деталь, ставшая материальным произведением искусства. Однако, я удивился по другому поводу. Неужели Студент разбомбил квартиру Велигурова? Иначе как этот экспонат оказался у него? По-моему, у меня от всех последних событий скоро галлюцинации начнутся.
— Откуда этот экспонат? — быстро спросил я.
— Из последней закупки. Я…
— Какая закупка? Причем здесь это? Тебе же было человеческим языком сказано — заниматься исключительно тем списком, о котором мы говорили в прошлый раз. Ты что, уже мозгами от картинок двинулся?
Губы Студента дрогнули, и я понял, что воспитывать его бесполезно. И больше того, не нужно. Потому что Студент сам отстроил тот мир, в котором живет, и вносить в него свои законы просто бессмысленно. Так что приходится считаться с его заскоками. Это не Саша, который без команды с места не сдвинется.
— Извини, но мне действительно в первую очередь необходимы данные по моему списку, — пробормотал я.
— Там ничего интересного, — отмахнулся Студент. — А ведь это… Это же научное открытие, как вы не понимаете!
— Студент, я этих научных открытий могу сделать больше, чем институт Грабаря. Вот, к примеру, тот же Боровиковский. Очень интересный портрет маслом на меди. Тебе о чем-то говорят такие сведения, кстати, на ту же тему, которая только что прозвучала в нашей, будем считать, не деловой, а дружеской беседе. Итак, «Портрет неизвестной с медальоном», конец восемнадцатого века. Скажи, без шпаргалок, раз ты такой великий специалист — где находится эта работа?
— Этого сейчас никто не знает. До революции она…
— До революции единственный в мире живописный портрет адмирала Ушакова украшал покой царского семейства. А я его потом в одном собрании видел. Тоже могу делать научные открытия. Так где находится сейчас эта работа Боровиковского?
Ну что, Студент, специалист замечательный, все ты знаешь, каталогам твоим цены нет. Только я специально заставляю копаться тебя в прошлом, потому что о состоянии дел сегодняшних куда лучше осведомлен. Столько научных открытий могу сделать, академические мантии некуда складировать будет. Но скромность как нельзя лучше украшает человека и благотворно сказывается на состоянии его здоровья.
— Ты не ответил на мой вопрос, Студент. Где эта работа находится сегодня?
— Я всегда вас просил делиться сведениями… — завел Студент свою постоянную долгоиграющую пластинку.
— Давай один-единственный раз обойдемся без обсуждения на эту животрепещущую тему. Мой ответ тебе хорошо известен. Зато ты не ответил на вопрос.
— На него никто не ответит, — запальчиво произнес Студент, доказывая свой высокий профессионализм. — Во всех изданиях, даже академических, дальнейшая судьба этого произведения искусства обозначена двумя словами «Местонахождение неизвестно».
И хотя Студент явно догадывался, что с моей стороны последует какая-то незначительная дополнительная информация, вряд ли он ожидал такого жеста доброй воли.
Я с наслаждением прикурил очередную сигарету и медленно свернул кукиш перед длинным носом своего главного эксперта.
— А вот это видишь, без своего микроскопа? Никто не знает? На тебе дулю, купи себе трактор. Миниатюра находится у меня.
Я прекрасно понимаю, что Студент скорее бы покончил с собой, чем показал кому-то кукиш, до того мы разное воспитание получили, но вести разговор по его правилам мне порядком надоело. Студент прореагировал на мое поведение так, будто я ему не кукиш показал, а письменное свидетельство о своей умалишенности.
— Ладно, Студент. Давай, перейдем к делу. Что со списком?
— Ничего интересного. В основном работы, которые находились до революции во дворцах, частных собраниях. Справку я подготовил подробную, так что извините, если что-то, по вашему мнению, сделал не так… Но мне казалось, что вас заинтересует эта миниатюра…
— Интересует, Студент, еще как. Но сейчас меня больше интересует список. А также вопрос возник: там много предметов, местонахождение которых неизвестно, что же ты о них не спрашиваешь?
Студент не отреагировал болезненной гримасой по поводу того, что я назвал произведения искусства таким низменным словом, а просто заметил:
— Вы всегда говорили, что такие знания для меня лишние. И, как понимаю, сейчас все эти произведения искусства находятся в какой-то личной коллекции. К слову сказать, там ведь не только предметы из дворцов знати, но и из немецких музеев. «Трофейное искусство»?
— Да, Студент, и не нужно мучиться излишними вопросами. Твоя задача — совсем в другом. Ты занимаешься возвращением к жизни произведений искусства, атрибутикой, добываешь интересные сведения о той или иной вещи… то есть, работе. Все остальное делаю я.
Хорошо, что Студент от реальной жизни оторван, даже не знает, сколько сегодня колбаса стоит и откуда она вообще появляется в его холодильнике. Он ведь только догадывается о том, как подбиралось это собрание, думает, разворовывали дворцы, а потом кто-то эти ошметки коллекций воедино собрал. Если бы Студент знал, сколько крови на груде сокровищ, бережно хранимых Велигуровым. Кровь меня не смущает, как истинного сына своей страны, с раннего детства привыкшего играть в красных и белых с постоянными расстрелами. Слава Богу, нас с пеленок приучали ни во что не ставить свою жизнь, что тогда о чужой говорить. И пусть Велигуров бережно сохраняет свое собрание. Не для кого-нибудь сберегает его, а лично для меня, о чем наш генерал отставной вряд ли мечтает.
— По списку у меня один вопрос всего. Но это уже — ваша прерогатива, — замечает Студент. — Под сто тридцать вторым пунктом значится золотой крест, с бриллиантовыми украшениями, четырнадцатый век. Таких крестов ювелиры немало создали. Не могу сказать что-то конкретное, не видя произведения искусства. А кто такой Джафаров?
— Джафаров? Я не знаю. Причем здесь Джафаров?
Студент протянул мне несколько машинописных страничек с потускневшими от времени буквами. Сто тридцать второй номер, а рядом с ним рукой Вышегородского нацарапано синими чернилами — Джафаров. И пока никаких ассоциаций, хотя чувствую, что-то очень важное, иначе почему одна-единственная пометка Вышегородского относится именно к сто тридцать второму номеру списка? У меня пока есть время. И собственный архив, даже не напоминающий тот, который создает мой главный эксперт. Так что, быть может, он даст ответ на вопрос — кто же такой Джафаров, судьбу которого Вышегородский связал с золотым крестом, украшенным бриллиантами.
36
Возле своего компьютера я нашел вещественное доказательство, подтверждающее, что Рябов не только успевает бороться с городской преступностью, но и трудится на благо безопасности всей страны. Однако меня пока интересует другое. Будь личный архив как у Студента, скакать мне джейраном по полкам кабинета и рыться в многочисленных папках. Хотя папки здесь тоже есть. Первоисточники, так сказать. Особенно те, которые служат наглядным доказательством, как полезно убогим помогать.
Лет десять назад я обеспечил одного инвалида первой группы работой, непыльной, но денежной. Не подачку единоразовую бросил, а полноценно оплачиваю труд этого надомника, так, что он заинтересованность в себе чувствует, потому и жизнь для инвалида смысла далеко не лишена. Каждое утро ему приносят гигантскую пачку газет и журналов. Инвалид добросовестно отбирает все материалы на интересующую меня тему, классифицирует их, иногда даже свои какие-то выводы делает.
Потом эти материалы попадают на мой рабочий стол, а оттуда — в личный архив, содержащий куда больше деловой информации, чем студенческий. Так что, займемся Джафаровым, введем кодовое слово и посмотрим, что это за деятель. Побежали строчки-буковки, так, все «Д» — на родину, независимо от языка. Клиенты, поставщики, среди осведомителей его явно нет, замаскировался Джафаров — дальше некуда. Но если Вышегородский его фамилию на полях такого важного документа вывел, значит, вполне допустимо: сидит где-то в недрах компьютерной памяти этот Джафаров, сам выскочить не хочет, так мы его в параллельных структурах поищем, на букву «О». Организаторы, деловые ребята, вся планета перед глазами на букву «Д», только Джафарова здесь тоже нет.