х, как артист.
Все, Василий Васильевич. Если не было громадья компромата, собранного на тебя, этот фильм все равно бы поставил точку в твоей жизни. После его демонстрации тебе только останется пойти по папашиным стопам, наградить самого себя пулей. А если всплывут наружу все твои дела, от минувших дней до сегодняшних, вряд ли тебе предоставится возможность самолично этой пулей командовать. До того искусство это на меня подействовало, что я бы сам тебя порвал и вовсе не потому, что твой дружок Петр Петрович хотел моей крови напиться. Так что волей-неволей придется Бойко премию увеличить, до того он хорошо с заданием справился.
На ближайшие несколько часов я себя работой обеспечил. Студийный «Сони» запишет одновременно три кассеты, а свой личный факс я давно не использовал в качестве ксерокса.
45
Я давно знаю о способности Рябова преподносить сюрпризы. Но в связи с его страшной усталостью, не ожидал такой быстроты. Сережа загадочно улыбался, что было для него, в общем-то, не свойственно. По всему видно, этой ночью он забрался так далеко, что камоловская секретарша не смогла его достать.
— Судя по твоему виду, Сережа, эта ночь прошла без эксцессов.
— День хороший. А между нами, я спал всего два часа. На заднем сидении машины. Но зато спал. И еще на стуле кемарил, пока сведения тебе искали.
— Нашли?
— У них ничего не пропадает. Значит, так. Городецкий был переведен в Москву через полгода после того случая на таможне. И больше того, известно, что за него ходатайствовал лично Велигуров.
Стало быть, крест — это плата Городецкого за продвижение по службе. Как и Джафаров, уничтоженный американской мафией. За ушедшие годы методы их работы мало изменились, разве что вряд ли тогда Джафарова с Гарибовым по ту сторону океана встречали люди с фамилиями Петров и Сидоров. Эти сведения пополнят уже имеющиеся в трех экземплярах данные.
— Сережа, думаю, такая информация не вызвала бы у тебя радости на лице при полном утомлении организма.
— Так самое главное не это. Есть информация — у Игнатенко какие-то неприятности. Подробности пока неизвестны.
— И больше того, не нужны, — подчеркнул я. — У нас свои проблемы.
— Так вот, знаешь, как Городецкий решил отблагодарить Велигурова? Он снял охрану. Двое его людей уже выкатываются за границу в служебную командировку.
— Выстрелы в прошлое… — пробормотал я.
— Какое там прошлое? Городецкий охрану снял. Я — нет. И заловили ребята, правда, без моей санкции, одного человека. Даром что ли Воха раньше в спецназе служил? Я, правда, отругал, на всякий случай. Но все равно, он молодец. Кажется, мне пора зама брать. По коммерческой работе.
— Подумаем. И чем же Воха отличился? Баранаускаса прихватил?
— Баранаускас из Москвы смылся. Наверняка, Игнатенко его послал концы рубить. Может, они вместе с Городецким когти рвать будут, — доверительно высказал свои соображения Сережа.
— А Велигурова они с собой не прихватят? — с наивным видом полюбопытствовал я.
— Велигуров… Как ты говоришь — это их прошлое. Ребята наблюдать за его домом продолжали, контакты фиксировали. Когда Городецкий охрану снял, Воха сразу… Словом, шел к Велигурову человек Городецкого. Он постоянно генералу продукты таскал. Видишь, как у нас о ветеранах труда заботятся. А сейчас, почему-то, с пустыми руками перся. И Воха решился действовать сам. Со мной у него связи не было. Да и неудобно из их архива командовать. В общем, Воха расколол его. Да и шприц о многом говорит. Кто бы удивился, если бы у старичка инфаркт случился? Этот деятель сейчас на даче под конвоем. Так что его за Камоловым уже отправлять?
— По-моему, ты от радости опять стал плохо соображать. Первое: чтобы он был жив-здоров. Второе, запись о его деятельности уже сделали, собственное признание?
— Воха это признание даже у мумии выколотит. У него такие методы. Без бензодрила, народным способом.
— Велигурова — под усиленную охрану. Петька Петрович не без внимания?
— Обижаешь, с двух сторон. Партнеры все-таки. Лишнее говоришь.
— Мне на твоих партнеров… Возьми материалы и прижимай Велигурова. В конце концов, главной задачей было купить его коллекцию. Теперь, думаю, нашему ветерану не до нее. Так что пора убеждать старичка, Рябов. Кроме того, мне для личного архива необходимы показания этого продуктового снабженца.
— Хоть сейчас, — расщедрился Сережа и тут же напомнил о разговоре в моем доме. — А когда начнут сдавать нервы у Велигурова?
— Велигуров сейчас уже больше интересует твоих друзей с погонами, чем меня. Так что, думаю, определи его в свой дачный зоопарк.
— Дача — место временное, — не согласился Сережа. — Я эту пару в тюрьме размещу.
— Рановато, Сережа.
— Я не так сказал. На территории тюрьмы — казармы «Сокола». У меня с их руководством контакты не хуже, чем с Вершигорой. Во дают, пацаны жизнью рискуют, а они им веселее места не нашли. Ничего, я им комфорт обеспечил — и телевизоры, центр музыкальный, кассеты. А то из всех развлечений у пацанов только черно-белый «Крым» допотопный стоял. И, если что, вряд ли кто-то будет тюрьму штурмовать.
— Вот это ты загибаешь, Сережа. Просто, скажи, неохота, чтобы на твоей даче всякое дерьмо валялось.
— И это тоже. Но береженого Бог бережет. Я так понял, что ты их сдашь в конце концов. Пусть к месту привыкают.
С Рябовым пока я полностью согласен. Даже если Велигуров и его связник начнут «петь», угрозы для фирмы они не представляют. Так что пусть Сережа в конце операции порадует своих партнеров живыми уликами и копиями материалов. В конце концов, у меня двойная страховка, нельзя допустить, чтобы следствие превратилось в такой же анекдот, как по делу легендарного ГКЧП. Во всяком случае, после моего сюрприза, его при большом желании на тормозах не спустят все наши новоявленные президенты, вместе взятые. Хотя у них сегодня такого желания нет, иди знай, что завтра будет. И пусть первоначально двойная страховка планировалась в связи с поведением Петра Петровича, надобности по этому поводу в ней уже нет. Зато мне нужна уверенность в завтрашнем дне.
Однако, у Рябова и без того проблем хватает, чтобы лишний раз ставить его в известность о всех планах. Поэтому я чуть небрежно роняю:
— Баранаускас нужен мне в живом виде. Без твоих самостоятельных решений. Если твои ребята его вычислят, просто выясни, зачем он притаскался сюда. Он гусь тертый. Да и с генералом отставным поаккуратнее. А то он палить еще начнет до того, как сделка состоится.
— Ну и что? Нет трупа — нет преступления, а образцов его подписи у нас…
— Сережа, вряд ли твои партнеры обрадуются такому сообщению. Им Велигуров нужен. Баранаускаса и связника Петькиного маловато.
— А сам Городецкий?
— Мне еще с ним пообщаться нужно.
— Даже не думай, — трясет своим пальчиком-дубинкой перед моим носом Сережа. — Камыши забыть не можешь?
— Нет, Сережа, это ты забываешься. Городецкий, в отличие от своей банды, о нас слишком много знает. Так что пусть уходит за кордон, до конца жизни, денег там у него навалом. А здесь, начни он свою шкуру спасать, нам такую рекламу сделает…
— Так все равно, чтобы он про нас не говорил, с этим никто…
— Береженого Бог бережет, — напоминаю Рябову его же присказку.
— Тогда почему ты его отпускаешь? Пусть летит за Камоловым.
— Петр Петрович — не эта шестерка, думаешь, его так же легко убрать? И так весь город гудит, что в Южноморске легче подорваться в собственной машине, чем на мине во время фронтовой атаки. Кроме того, финансовые вопросы — это исключительно моя прерогатива. Ты уже убедился, как отработал свой грех и наши потери в связи с консервацией «точек» Камолов. Теперь — очередь Петра Петровича.
— Камолов, да… Четыре миллиона, — с уважением смотрит на меня Рябов. Что касается денежных операций, Сережа со мной никогда не спорит. Так что, насчет Петра Петровича, я, кажется, его убедил. Пойдем дальше.
— Говоря с Велигуровым о приобретении его коллекции, можешь обещать ему что хочешь. Василий Васильевич то же самое делал, прежде, чем подследственным пулю в затылок пускать. Но не вздумай экономить, мы люди честные. Можешь платить даже в свободно конвертируемой валюте. Я оцениваю его коллекцию плюс личный архив в миллион долларов. Минус расходы по вине клиента. В конце концов наводить порядок в городе мы начали из-за его некорректного поведения. Так что уже полмиллиона.
— Четыреста тысяч, — подчеркнул Рябов. — Аппаратура для поднятия боевого духа «Сокола». И аренда вертолета. И двадцать пять тысяч семье вертолетчика.
Я с уважением посмотрел на Рябова. Волей-неволей, он начал перенимать мои методы работы. Тем более, что ему легко быть добрым за чужой счет.
— Ты такой щедрый, Сережа, — раз в жизни позволяю себе похвалить Рябова. Однако, эти слова почему-то особого восторга у него не вызвали, слишком хорошо меня знает.
— А что? Хоть вертолетчик себя сдал, но семья его причем?
— Стареешь, Сережа, убийство Фотографа вспомнил. Хорошо, какие еще затраты?
— Заработная плата, премиальные, оплата этих, как они, стукачей в общем, им тоже нужно подбросить. А съемка в течение трех месяцев генерала в отставке…
— У меня тоже съемка была. Довольно дорогая. Это кино сегодня столько стоит. Но дешевле, чем генеральские погоны. Ты об этой своей затее помнишь?
Рябов качнул головой и добавил:
— Боеприпас прикупить тоже нужно. Потратились. И на развитие производства выделить. На личные нужды уже было? Значит, премия.
— Ну так сколько же, Сережа?
— Тысяч триста пятьдесят, минимум.
— Ничего не забыл?
— Вроде бы нет.
— У меня еще расходы были, вспомнил. Значит, штуку Косте, чтобы он главного инженера кормил. И еще Константину же — ящик «Гри Пала» вкусного по поводу травмы на производстве, подарки сотрудникам к годовщине революции, нет, это за мой счет… Содержание артиста до ста двадцати лет. Да, бумага для факса, она же бешеных денег стоит. И доллар я Гарику был вынужден дать, чтобы рэкет не мешал. Нет! Стой, доллар я у него забрал, но еще Саша машину угнал, хозяину потом заплатили…