— У меня тоже доллары есть, — оправдался Сережа, как будто не я, а кто-то другой посоветовал ему в свое время покупать за деревяшки настоящие деньги.
— Ну, тогда выскочи и купи хороший букет цветов, — заканчиваю ничего не значащую беседу.
Хозяйке дома букет, выбранный Сережей, явно придется по вкусу. Среди ревущей холодным северным ветром зимы пять крупных роз могли показаться чем-то сказочным, особенно, если учитывать их цену. Но подлинная красота окончательной оценке никогда не поддается.
Небольшая квартирка Глебовых сияла чистотой и уютом, семейная жизнь Саши не в пример моей, жена — прекрасная хозяйка, ласковая подруга и заботливая мать, два пацана — круглые отличники, вдобавок успевают заниматься в шахматношашечном клубе. Я вздохнул, вспомнив своих близких и немного позавидовал Глебову: в такой дом приятно возвращаться, а я вот сколько могу держаться от своего на расстоянии — столько и использую этот шанс не видеть свою дорогую по размерам приданного супругу, сыночка-ангелочка, дьявол этот все-таки ангел, пусть падший, и любимого тестя, соединившего в своих руках судьбы очень многих людей.
Если что и было удивительного в этой квартире, то дверь: ободранная с кусками свисающего дермантина, словно выволокли ее со свалки и установили назло хозяину темной ночью. Однако, Саша специально придал новенькой двери такой импозантный вид: ограбление квартир в районе Вишенек давно стало изо дня в день повторяющейся традицией. А с такой дверью спокойнее, посмотрят на нее ворюги и решат, что обитает за ней давным-давно опустившийся ханыга, с синей, как у Фантомаса мордой, у которого можно спереть разве что пару пустых бутылок.
Я откровенно обрадуюсь, если не застану в этом доме близких Глебова, не люблю вести за семейным столом разговоры с его хозяином, полные туманных намеков и замаскированных легкой болтовней серьезных предложений, так, чтобы кроме нас с Сашей ни жена, ни дети не догадались, о чем идет речь.
Глебов открыл дверь и очень удивился, увидев вместе со мной Сережу. Они друг друга просто не переваривают: Глебов считает Рябова хитрым цепным псом с повадками неандертальца, а Сережа как-то заметил, что не очень бы удивился, если Сашка окажется педиком и даже проверил свою вызванную приступом неприязни версию.
— Здравствуй, Саша, — забарабанил я с порога, — а где Наталия Александровна, почему не слышу детей, один что ли на хозяйстве? — и не дав Глебову ответить, протягиваю знак внимания к его семье.
Саша нашел для этого подарка подходящую хрустальную вазу, налил туда воды и добавил несколько капель одеколона.
— Выпьешь? — коротко спросил меня Глебов, даже не обращая внимания на расположившегося в кресле без всякого приглашения Рябова, и добавил: — Жена с детьми у подруги.
— Если можно, только кофе, — попросил я, не обращая внимания на насупившегося Сережу. — Ты все отлично сделал, Саша, откровенно признаюсь, я даже не ожидал, что все это примет такой вид.
— Пришлось поработать, — скромно оценил собственный труд Глебов, — хотя, если быть откровенным до конца, самым сложным было ненавязчиво помогать твоему протеже выбирать верную линию поведения. Ты предложил подходящую кандидатуру — оформление, ремонт да и связи с ремесленниками — это уже его работа. Но сейчас мне хочется обратить твое внимание на другое обстоятельство, один из агентов по снабжению…
— Я знаю, Саша, но он стучит моему осведомителю.
— Сегодня твоему, а завтра… Ты же сам сказал, что дело серьезное.
— Уберем этого стукача, появится другой. И еще неизвестно — откуда.
— Все равно быстро он не появится, для этого нужно время. Я так понимаю, что пока они внедрят туда своего очередного сексота, студия перейдет на вполне легальное положение. Поэтому, я просто советую тебе подумать, по своему опыту знаю, что все начинается с мелочей. Зачем зависеть от слепой случайности?
— Я подумаю, Саша. А за отлично проделанную работу тебе полагается премия как победителю социалистического соревнования. Но расписываться в ведомости не нужно, она будет переведена на твой счет.
— На мой?
— Извини, на предъявителя.
— Все ты знаешь, — польстил мне на прощание Саша, — с тобой даже страшно разговаривать.
Первое время мы ехали молча, пока я, наконец, не оторвал от раздумий Рябова:
— Сережа, это наша ошибка, Саша прав. Тем более, я никогда не доверял уголовникам. Поэтому подставной вариант, сочиненный тобой, может принести нежелаемые последствия.
— Что мне делать? — нарочно спросил меня Рябов и тут же слетела с него обычная невозмутимость, — тебе этот пидар на мозги капает. А ты его слушаешь.
— Юпитер, ты сердишься, значит ты не прав. Чтобы больше я не возвращался к этой теме. Отвези меня к Свете.
— Тебе нужно ехать к семье, — с едва различимой долей злорадства в голосе сказал Сережа, — ты там неделями не появляешься. Сабина уже устроила Леонарду Павловичу скандал. А он у меня допытывался.
— Давай домой, — вяло соглашаюсь с Сережей, виновато улыбаясь, а сам вскипаю от ярости. Старик давным-давно понимает, что я искусственно увеличиваю свой объем работы, но не придает этому особого значения — все мужчины так себя ведут. Однако он наверняка злится оттого, что я не соблюдаю правил семейных приличий, да и Рябов, наверняка, косвенно мог подтвердить это.
Дрова трещали в камине, Сабина протянула к огню ноги, заботливо укутанные клетчатым пледом, и молча смотрела на языки огня.
— Здравствуй, дорогая, — тихо прошептал я, пытаясь ласковыми интонациями сбить порыв предстоящей бури, — извини, меня долго не было, как наш Гарик?
Образцово-показательная забота о нашем сыне должна была внести еще один плюс в графу моей добродетели, да и на обезьянью любовь супруги я рассчитывал. В крайнем случае, докажу делом, как я ее страстно люблю.
Сабина видимо долго созревала для семейной сцены, поэтому мне самому придется атаковать, лучшей зашиты еще не придумано.
— Интересно, где ты пропадаешь? — начала осторожный старт моя жена, — тебя неделями не бывает дома. Где ты шляешься по ночам? Только не говори о работе — это твое дежурное слово.
— А что ты знаешь о моей работе? Ты знаешь, сколько энергии и сил занимает она? А время? Вчера, чтобы подписать одну бумагу, я убил четыре часа. Если бы ты хоть понимала, то я мог бы тебе коротко объяснить. Но с тобой разговаривать или доказывать что-то — все равно, что биться головой об стенку — болевые ощущения и никакого толку. Так что не выводи меня из себя, я тридцать часов на ногах.
— Ударник коммунистического труда, — съязвила поднаторевшая в общении со мной Сабина. — Я не знаю, чем ты там занимаешься, но по бабам бегаешь — это точно. Тебе же не жена, прислуга нужна и время свободное. Интересно, откуда ты сейчас явился, от очередной своей сучки?
— Да, от сучки по фамилии Глебов, может тебе рассказать, где я был раньше, чтобы ты окончательно успокоилась, рассказать о том, что пришлось сделать всего за одни сутки?
— Не нужно мне знать о твоих делах, я давно догадываюсь о главном…
— А, ты не хочешь знать о моих делах? Ты ничего не видишь, ничего не знаешь. Ты не понимаешь, что только твои побрякушки стоят столько, сколько не выплатит тебе твоя школа, проработай ты там до четвертого тысячелетия. Ты не догадываешься, что дом, записанный на тебя по себестоимости — около полумиллиона, что массажистка, разминающая твою жирную задницу, стоит триста рублей в месяц. Или знаешь? А просто не ведаешь, откуда деньги берутся?
— А зачем ты подсовываешь отцу порнографию? — нашла очередной аргумент для продолжения семейной сцены Сабина, — у него же повышается давление. Ты что, его в могилу решил свести?
— Твоему отцу я многим обязан, и отношусь к нему подобающим образом. А ты лучше скажи, какие фильмы сама смотришь? Думаешь, я не знаю, может ты еще Гарику их демонстрируешь?
— Ты что, с ума спятил?
— Спятишь с тобой, — продолжаю успешно начатое наступление, — если ребенок говорит, что ты смотришь «Екатерину», откуда он знает? Наверное, после той сцены, где Потемкин услужливо подсовывает царице жеребца, тебе и ударила мысль в голову насчет моего аморального поведения. Насмотришься порнухи, вот и лезут дурные мысли в голову. А я вместо того, чтобы отдохнуть, должен выслушивать эти бредни? — голос почти переходит на крик, сцену крайнего возбуждения прекрасно дополняет вылетающая изо рта слюна.
— Успокойся, дорогой, — капитулирует Сабина, которая не умеет долго сердиться на своего любимого.
— Ага, успокойся, ты сперва всю душу вымотаешь, а теперь успокойся, Что ты со мной делаешь, Сабина, зачем мучаешь? — внезапным шепотом перехожу к финалу. Видимо, придется, несмотря на усталость, спать в объятиях моей любимой.
Телефонный звонок прерывает размышления о неприятных последствиях этого разговора. Сабина берет трубку и тут же подносит аппарат ко мне.
— Тебя просит Сережа, — с долей вины в голосе говорит жена.
Рябов информирует меня, что через несколько минут мне нужно быть внизу, а я специально нажимаю на кнопку, усиливающую звук в мембране, чтобы чутко слушающая Сабина убедилась — звонит Сережа, а не мерещащиеся ей девицы.
— Вот так, Сабина, мне пора. И даю тебе честное слово, что к сукам я не отправлюсь.
Сабина молча целует меня в знак примирения, и я на удивление легко переношу этот знак супружеской благодарности и всепрощения.
Рябов сидел за рулем своей машины, прорезая желтым пучком противотуманных фар редко падающий снежок. Я, не задавая вопросов, сажусь рядом, и Сережа включает скорость.
— Сережа, я действительно устал, — честно предупреждаю тонко чувствующего меня человека.
— Поэтому я везу тебя к Свете, — невозмутимо отвечает мой спаситель, рассчитавший все варианты встречи с Сабиной и подтвердивший мое алиби в ее глазах. — Жди меня там. Костя будет в девять у тебя.
— В восемь, Сережа, — делаю поправку во времени. — Потому что клиент придет в салон в десять.
Со Светой я познакомился два года назад таким банальным образом, что даже стало немного смешно. Тогда тоже была зима, и ехал я куда-то поздно вечером по одному из тысяч неотложных дел, как вдруг все они мгновенно ушли на задний план — я увидел Олю, единственную женщину, которую когда-то любил. Фонарь бросал нервный тусклый свет на ее лицо, и руки автоматически свернули машину к краю тротуара. Я выскочил, пробежал несколько метров, схватил ее за руки, и понял, что ошибся.