– Тогда вообще без разницы – то, не то, – пожал плечами курьер. – Побалуется маленько, да и забросит. Все они одинаковые.
После этих слов сомнения стали еще сильнее, потому закрыв за курьером дверь, я сразу крикнул:
– Родька, на кухню иди. Будем травки нюхать.
Звучало это странновато, но зато отражало суть процесса.
Как ни удивительно, но в пакетиках оказалось именно то, что я заказывал. Родька перенюхал все открытые мной пакетики, всякий раз называя именно то название, что было написано на упаковке. Правда, он все равно остался недоволен, высказавшись в том ключе, что травы силу могут обрести только тогда, когда ты их сам собрал, своими руками. А вот эдак запросто взять, да и купить – неправильно это. Не по покону.
Зато ему понравилась плошка для растирания трав. Он с удовольствием повертел ее в лапках, обнюхал и даже лизнул своим розовым круглым языком.
– Славная, – сообщил он в итоге. – Наша медная получше, понятное дело, но и эта хороша. Легонькая.
Я смотрел на стол, на котором лежали травы, плошка с пестиком, стояли аптекарские весы и спиртовая горелка, думая о том, что, наверное, можно и начать великое делание. Или лучше вечера подождать, для пущей надежности? Вроде у них все такие вещи при луне делаются? А сейчас день на дворе.
– Ну чего, хозяин? – Родька глянул на меня. – Начнем?
– Давай, – решился я. – Чего тянуть?
Я положил перед собой листок, на который заранее выписал последовательность действий.
– Сначала берем листья росянки и копытень, по одной мере, – я поместил на чашку весов узловатые кусочки листьев из пакетика с надписью «Росянка». – Вроде, то что надо, одна мера.
Сколько грамм в мере, я знал, про это было написано в книге, причем сразу в нескольких местах. Одна из записей принадлежала Захару Петровичу, потому сомнений в ее верности не было.
– Вот, – листья отправились в плошку. – Теперь копытень.
Родька сноровисто ухватил пестик и ловко начал им орудовать, превращая росянку в порошок.
– Это моя работа, – заявил он мне. – Ты, хозяин, свое дело делай, а я – свое буду.
Процесс взвешивания трав оказался на удивление увлекательным. Мне вообще нравилось происходящее, то, что я делаю и та ловкость, с которой Родька превращал компоненты в некую единую бурую смесь. А самое главное – мне теперь на самом деле очень хотелось, чтобы из этого многого разного получилось то одно необычное, во что я еще совсем недавно и поверить не мог.
– Теперь – огонь, – заявил Родька, когда все травы оказались в плошке и были растерты. – И вода. Только вода нужна чистая, лучше всего ключевая.
– Про это тут не написано, – заметил я, ткнув пальцем в листок. – В смысле, про качество воды.
– А что про это писать? – изумился мой помощник. – И так ясно – текучая вода нужна, не стоялая.
– Текучая, – я посмотрел на кран с сомнением. – Ну не знаю.
Текучая-то она оттуда текучая, да вот только примесей в ней столько, что ее саму за зелье принять можно.
Подумав еще немного, я все-таки решил не мудрить и достал из холодильника поллитровку бутилированной воды. Не факт, что и ее не из-под того же самого крана набрали, но все-таки лучше сделаю так.
Вылив ее в котелок, который шел в комплекте со спиртовкой, я подумал еще немного и набрал в большую кастрюлю воды, поставив ее рядом. Мало ли, все-таки открытый огонь, если что, будет, чем его залить. Надо соблюдать правила противопожарной безопасности.
Минут через десять вода в котелке забулькала, и Родька сказал:
– Пора сыпать. Только не забудь – размешивать противосолонь, как в бумаге написано. И слова не забудь произнести.
– Помню, – одной рукой я взял плошку, другой деревянную лопаточку и начал сыпать смесь в кипящую воду, помешивая ее против часовой стрелки и приговаривая: – Травы в воду, змея под пень, птица в небо, червь в землю, всякому свое место.
Скорее всего, со стороны это смотрелось смешно, если не сказать – дико. Но я почему-то об этом совершенно не думал. Меня окончательно захватил процесс.
– Ждем, – сообщил мне Родька, когда вся смесь оказалась в котелке.
– Может, еще помешать? – спросил я у него, заметив, что часть травы всплыла наверх.
– Там написано, что надо помешивать? – строго спросил у меня он.
– Нет.
– Вот и не лезь, – погрозил мне лапой мой помощник. – Тут все надо делать по писаному, как заповедано.
Зелье кипело, мы ждали.
Не знаю, о чем думал Родька, я же разрывался между двумя огнями. Привычный прагматизм говорил мне, что все это антинаучно и ничего не выйдет, а надежда шептала, что всякое в жизни бывает.
Минут через сорок на поверхности котелка появился огромный зеленоватый пузырь, и я даже подпрыгнул от неожиданности. Ну да, я верил, что все удастся, но получить подтверждение этому все равно было удивительно. Все шло так, как писал Митрий. Пузырь этот должен набухнуть, впитав в себя чуть ли не всю воду из котелка, а после лопнуть, образовав воронку. В тот момент, пока воронка кружится, надо прочесть наговор, громко и четко. Причем надо успеть это сделать до того, как она рассосется. Если не успеешь – то все, пиши пропало. А если успеешь, то тогда…
Пузырь набухал на глазах, внутри его металась зеленая кипящая вода, смотрелось это завораживающе.
Хлоп – и пузырь взорвался, вода на секунду осела, а после в центре котелка закружился небольшой водоворот, который становился все больше и больше.
– Небо да земля, день да ночь, луна да солнце, к вам обращаюсь, – громко произнес я, глядя в листок, который был у меня в руке. – Пусть дева эта только меня видит, только меня слышит…
Текст был не короткий, но я все-таки успел произнести его до того, как водоворот коснулся стенок котелка и пропал, будто его и не было.
– Александр, ты чего творишь! – из-за холодильника выскочил Вавила Силыч. – А? Тут – да наговоры произносить! Это дом жилой, улучшенной планировки, а не ведьмовская изба!
– Орал громко, да? – извиняющимся тоном произнес я.
– При чем тут это? – Вавила Силыч влез на табурет и уставился на стол. – Ори или шепчи – мне все едино. Я же подъездный, такие вещи не слышу, а чую.
– То есть – я на самом деле сумел наложить наговор на зелье? – осознал я сказанное и уставился на него.
– Выходит, да, – подтвердил подъезный. – Ох ты! А я-то сразу и не смекнул, что к чему. Почуял – да и к тебе. А тут оно вот что!
– Вроде все, – подал голос Родька. – Хозяин, там же написано было, что поверхность станет ровно серебро цветом?
– Ага, – подтвердил я и глянул в бумажку. – Потом она закипит, тут же успокоится, вода посветлеет, и на дно опустятся несколько белых… Там непонятное слово, но чего-то опустится, и оно будет белое. Это и есть наша цель.
Как только я это произнес, гладкая блестящая поверхность получившегося варева на секунду покрылась белой пеной, такой, будто в нее карбид бросили, потом она опала, и я увидел сквозь воду, ставшую прозрачной как слеза, как на дно котелка медленно и плавно опустилось пять белоснежных миниатюрных кристалликов.
Глава тринадцатая
Врать не стану – в этот момент я ощутил себя то ли Менделеевым, то ли Верховным Алхимиком Всея Руси. Просто у меня даже в школе на уроках химии, когда на «лабораторных» опыты ставили, сроду ничего не получалось, а тут – на тебе. Это вам не какой-нибудь гидролиз, прости господи, а любовное зелье. По сути – практическая магия.
Хотя тут надо оговориться – только с определённой долей вероятности у меня получилось любовное зелье. Со стопроцентной гарантией я этого утверждать не могу. Может, это не оно, может, это вообще какой-нибудь хлорид натрия.
Кристаллики лежали на дне котелка, мы трое смотрели на них.
– Хозяин, доставай, – сказал мне Родька. – Это ты должен сделать. Кто зелье варит, тот его и разливает, так с давних пор заведено. Ну или из котла вынимает. Оно должно запомнить тепло рук создателя, чтобы войти в полную силу.
– Нелогично, – возразил ему я. – Ну тут ладно, тут кристаллы. А если разливать – так тепло рук половник помнить будет, а не зелье. Прямо так и скажи – не хочу лапы в котелок совать. Опасаюсь.
– Кто, я? – вытаращил глаза-пуговки Родька. – Да я ничего не опасаюсь, после этой…
И он поглядел на духовку, которую теперь числил в личных врагах.
– Я тоже про такое слышал, – поддержал его Вавила Силыч. – Зелья вообще штука такая, особая. Там много разных условностей. Это тебе не порчу навести, там как раз все просто. А тут – нет.
Да знаю я про это. Прочел уже. Так, кобенюсь из принципа, потому что немного не по себе.
Я снова посмотрел на кристаллы, лежащие на дне. Ну что, надо так надо, хотя совать туда руку было и страшновато. По сути, самым простым способом было бы слить воду, да и все. Но про это в рецепте слова не было сказано. Напротив, там значилось, что следовало запустить конечность в воду, которая, по утверждению Митрия, будет «холодной, ровно лед по зиме», и достать оттуда результат трудов. Мало того – именно в этот момент, когда кристаллики уже будут в моей руке, но еще не покинут котел, мне надо назвать слово. Митрий присвоил ему название «заветное». Я бы сказал проще – «активатор». Это же слово надо будет произнести, когда потенциальная жертва зелья употребит его внутрь, и именно тогда оно и начнет действовать. Как по мне – очень разумно придумано. В духе нашего времени, хочу заметить. Еще раз подчеркну – этот Митрий был не промах, соображал, что к чему.
Вот говорят иногда по телевизору, что наши предки были… Не то, чтобы дикие, но, мол, незамысловатые. Ничего подобного. Все у них было разумно и гармонично, не хуже чем у нас. Вот хоть бы даже здесь – все по уму. Скормил кристаллик девице-красавице, повертел головой, убедился, что отца и братьев рядом нет, сказал слово – и делай свое дело.
А в некоторых моментах они нас вообще уделывали по полной. Например, в вопросах экологии.
Ладно, лирика это все.
Я посмотрел на котел. Поверхность воды была ровной, словно застывшей.