– Как раз известно, брат. – К'Йорр положил руку на плечо адъютанта и тот невольно вздрогнул. – Мы все погибнем. Разве не это предусмотрено замыслом Старика? А вы… постарайтесь увести корабли. Они.
Договорить он не успел. Мелодично взвыл ревун – сигнал наездникам занимать свои места. К'Йорр поклонился адъютанту особым поклоном, обозначающим высшую степень доверия и благодарности, и поспешил на лётную палубу. Чо серой мышкой шмыгнула за ним, следом зажужжали по настилу колёсики тележек, гружёных сосудами с «обрубками».
Маленькая японка едва сдерживала торжествующую усмешку. Всё получается просто замечательно! «Тусклый Шар», внепространственное эхо, отразившееся от других миров – это всё её нисколько не занимало, да и, скажем честно, вообще не было ей понятно. Девушка поняла одно: в буре, которая вот-вот разразится над имперскими военными объектами, всем будет не до одинокой капсулы, пилот которой почему-то решил выйти из боя и отвернуть в сторону. А сейчас… сейчас инри перепуганы тем, какие силы они сами собираются выпустить на волю. И, конечно, не будут обращать внимания на мелочи и нестыковки – вроде того, что один из бомбококонов чуть-чуть отличается от остальных. И уж тем более, постараются не заметить этого палубные рабы, которым сейчас не с руки раздражать жестоких хозяев.
Чо хотелось петь: скоро, совсем скоро она будет свободна, как ветер!
Или – мертва. Ну, это уж как повезёт.
Захваты кронштейна щёлкнули, освобождая кокон. Толчок, укол ужаса – «А вдруг не сработает? Покрытые лесом отроги Опаловых гор в трёх тысячах футов внизу, падение на затянется – но эти мгновения пройдут в безнадёжном, смертном ужасе…»
Сработало. Повинуясь мысленным приказам (учебный кокон, как и его «боевые» собратья, управлялся через контактный слизень), повинуясь дрожанию ходовых перепонок, занял своё место в строю. Чо с удовольствием отметила, что управлять им куда легче, чем шёлковым змеем-парителем. Только успела подумать – а послушное устройство уже выполнило приказ.
Её место в клиновидном строю роя – пятое справа. Это хорошо, подальше от зорких глаз К'Йорра. Инри – настоящий знаток своего дела и вполне может заметить, что один из бомбо-коконов реагирует немного не так, как остальные. А там приглядится и поймёт, что это учебная модель.
Ну да, а что дальше? Наверняка решит, что палубные рабы в предстартовой суете перепутали коконы. Выругается и забудет – не возвращаться же назад из-за такой мелочи? Тем более, что сделать это невозможно – коконы не приспособлены для посадки ни на палубы, ни на землю. Для них теперь один путь: в предельном разгоне, в свирепом, за гранью слышимости, вое ходовых перепонок – вниз, на цель.
Чо оглянулась. Для этого ей не пришлось поворачивать шею – поле зрения само скользило в стороны, подчиняясь мысленным приказам. Их рой идёт крайним, и можно было бы уже сейчас нырнуть вниз, к густому древесному покрову.
Но нет, нельзя. По флангам боевого построения бдят «стрекозы» эскорта. И ближайшей, как назло, управляет Л'Тисс – вон она, скрючилась крошечной фигуркой в седле, снежно-белые волосы выбиваются из-под пилотского шлема, плещутся в набегающем потоке…
Нет, пока лучше не рисковать. Кто знает, что придёт в голову этой безумной убийце? К тому же, внизу, в сплошном пологе леса, ни одной прогалины, полянки, озерца, на которые можно попытаться посалить кокон.
Лучше повременить.
В ушах (вернее, в отростках контактного слизня, проникших в ушные раковины) защекотало, послышался шум, отчаянные, испуганные вопли. Чо не сразу поняла, что происходит, а, поняв – злорадно оскалилась.
«Высокому Замку», с палубы которого они стартовали несколько минут назад, не поможет изощрённый план армад-лидера. Уже не помог. Другим «облачникам» он, может, и позволит уйти от возмездия, а ему – нет. Новая волна атакующих «кальмаров» вышла на беззащитное (последние «стрекозы» отправились вместе с ударными роями) «гнездовье», и теперь рвали его на части. И, если верить паническим воплям, доносящимся из контактного слизня, корабль потерял управление и падает – не снижается, именно падает! – на восточные отроги хребта. Что ж, выходит, Что сумела обхитрить смерть. Только вот, надолго ли?
– Человеки убили Высокий Замок». – раздался в ушах металлически-звенящий голос К'Йорра. Разумеется, он обращался не к «обрубкам» – на правах старшего, он говорил с другими рой-лидерами и наездниками эскорта. – Возвращаться нам теперь некуда. Тусклый Шар лопнет через девять минут, после того, как мы пройдём береговую черту. Цель – скопление Плавучих островов в тридцати милях от побережья. Отомстим!
– Отомстим! Отомстим! Отомстим! – один за другим отозвались инри, и Чо ясно различила в беспорядочном хоре голос Л'Тисс.
«…ну, мстите, коли уж вам так приспичило. А она, Чо, лучше пока подумает о себе…»
Что до мести – время для неё ещё придёт. Не может не прийти.
Глава VIII
Земля, Северное море.
…сентября 1916 г.
Даже отчаянные немецкие подводники считали экипажи цеппелинов сорвиголовами, не ведающими страха. Такая характеристика из уст людей, погружающихся в глубины моря в тесных, провонявших дизелем и машинным маслом железных гробах, дорогого стоит – воздухоплаватели кайзера Вильгельма, и вправду, были людьми бесстрашными и фанатично преданными своему делу. Их было немного – всего несколько сотен, и это чувство принадлежности к избранным вселяла в них гордость и уверенность в себе. Раз за разом, поднимая хрупкие, взрывоопасные корабли в воздух, они играли со смертью в самую азартную на свете игру – и карты у костлявой партнерши обычно были краплеными. Смерть грозила всем им, всему экипажу – а потому, в случае опасности действовали воздухоплаватели быстро, умело, без малейших признаков паники. Аварии на цеппелинах не отличались стремительностью, как катастрофы аэропланов – скорее, они походили на борьбу за агонию парусника, выброшенного штормом на рифы.
Когда гигантская сигара цеппелина содрогнулась от столкновения, фон Зеггерс не сразу понял, что сейчас произойдет. Он ожидал неминуемой смерти в огне – ничем другим по его понятиям такой таран кончиться просто не мог. Удар тряхнул гондолу, и люди, в том числе и рулевой, стоящий возле колонки штурвала, совершенно такого же, как на морских судах, не устояли и покатились кубарем, пытаясь уцепиться за все, что только оказывалось под рукой – за поручни, стойки с оборудованием, друг за друга. Но ничего страшного вроде, не происходило, и сбитые с ног воздухоплаватели поднимались, занимая свои места. Фон Зеггерс рявкнул на такелажмейстера, и тот полез по лесенке вверх, на длинный, решетчатый мостик-киль, идущий внутри цеппелина, под громадными пузырями газовых мешков. В первую очередь надо было понять, какие внутренние повреждения получил корабль. Другие высовывались в иллюминаторы, пытаясь осмотреть корпус воздушного корабля снаружи и понять, что же произошло. Стрелки, вновь встав к пулемётам, водили стволами из стороны в сторону в поисках опасности.
– Спокойно, господа!
Фон Зеггерс постарался вложить в свой голос максимум уверенности.
– Мы не горим, и, кажется, держимся в воздухе. Всем стоять по местам! Ганс, что генераторы?
– Основные сдохли, герр капитан.
Из моторного отсека высунулся Фельтке. Лицо его заливала кровь из рассеченного лба, рукава закатаны, руки по локоть в масле.
– Вот доберусь до мотогондолы, проверю, в чём дело, Запустил аварийный, пока тянет.
– Молодчина, Ганс. Постарайся наладить питание гондолы, или хоть на рацию ток подай…
– Герр капитан! – это такелажмейстер – свесился из верхнего люка и орёт, стараясь перекричать гул набегающего потока.
– Согласно вашему приказу, мною осмотрено.
– Ради бога, Дитрих, – не выдержал фон Зеггерс, – Короче! Иначе через полчаса вы будете рапортовать медузам! – Слушаюсь герр капитан – бодро отозвался лейтенант. – если короче, то все весьма печально. Корабль разламывается. Из двух кормовых баллонов совершенно вышел газ. Тросы лопаются один за другим, набор уже перекручивает. Уцелевшие баллоны пока держат…
– Не могу держать заданный потолок, – подал голос штурвальный высоты. – Теряем высоту. Дифферент на корму двадцать пять градусов и растет!
Это ощущали все. Чтобы устоять на ногах, покатиться по полу, аэронавты хватались что попало. Наклон угрожающе рос, незакрепленные предметы с грохотом срывались в кормовую часть гондолы.
– Франц, можете хоть приблизительно определить, где мы упадем в море?
– Мой дорогой Людвиг. – штурман цеплялся за прокладочный столик, пытаясь другой рукой удержать сыплющиеся на пол штурманские инструменты и карты, однако же, находил ещё в себе силы язвить, – Предлагаете мне произвести расчеты, вися, как макака, на одной руке? Впрочем… чем желаете командовать, герр капитан, когда мы разломимся, – кормой или носом?
Ответ последовал незамедлительно: киль цеппелина лопнул с протяжным треском, и все, находящиеся в гондоле, снова кубарем полетели на пол. По растяжкам и фермам прокатилась волна конвульсий – получивший смертельную рану корпус отчаянно сопротивлялся нагрузкам, но металл тросов и ферм не выдерживал и лопался. Пострадавшая секция потеряла жёсткость, и L-32, всё ещё совершающий предписанный движением рулей и молотящими «враздрай» пропеллерами поворот влево, не выдержал нагрузок и начал складываться вдвое. Кормовая часть гиганта вместе с кормовой мотогондолой неторопливо, словно нехотя, отделилась от корпуса и медленно кружась, пошла вниз. Оставшаяся «на плаву» часть, избавившись от изрядного груза (только отломившееся хвостовое оперение весило тонны три, не меньше) резко подскочила вверх, нелепо задирая заостренную носовую часть.
Стороннему наблюдателю, случись он в этот момент рядом, представилось бы ужасное зрелище. Корпус цеппелина был разорван почти пополам. В огромную, во всё поперечное сечение прореху были видны покореженные конструкции, застрявший в путанице тросов изуродованный остов английского гидроплана и округлые бока чудом уцелевших баллонов с водородом. На верхнем мостике копошатся крохотные фигурки воздушных стрелков, изо всех сил цепляясь за леера – но раскачивающийся и неумолимо встающий дыбом настил медленно стряхивает несчастных в полукилометровую пропасть…