Томаш довольно ухмыльнулся – день обещал стать на редкость удачным. Когда ещё уличный торговец заработает целых девять с половиной марок?
Глава VII
Над Восточным океаном. Летучий остров.
– Выходит, подъёмную силу вашим дирижаблям даёт не лёгкий газ?
Фон Зеггерс задрал голову, обозревая сморщенные газовые мешки, свисающие внутри корпуса цеппелина – словно грязное бельё, развешанное неопрятным великаном. В промежутках виднелись уходящие вверх ажурные «рёбра» шпангоутов, стянутых паутиной поперечных и диагональных растяжек. Узкий мостик вёл от носа до кормы, вернее – до того места где огромная сигара переломилась после удара британского гидроплана.
– Видимо, вы в Отчем Мире используете исключительно архимедову силу? – спросил Огнищев – Наполняете ёмкости водородом, и они поднимает в воздух всю конструкцию, так?
– Конечно. Потому цеппелины и называют «аппаратами легче воздуха». – Ещё есть монгольфьеры, в них подъёмная сила создаётся нагретым воздухом. Но я ни разу не слышал, чтобы их применяли на войне, хотя бы и в качестве привязных аэростатов. Больно здоровы, да и неудобны. А вы, значит, как раз их и используете – только газ нагреваете вы не огнём, а электричеством?
– Что вы, герр офицер! – замахал руками коммерсант. – Будь наши воздушные корабли монгольфьерами – они были бы намного больше. Нет, в баллонах не горячий воздух, а мета-газ.
– Сколько слышал от вас про этот самый мета-газ… – буркнул фон Зеггерс. – Наша наука утверждает, что самый лёгкий из газов водород. Но размеры ваших дирижаблей, как вы их описываете, не позволили бы им летать, будь он в их баллонах!
Накануне они допоздна просидели в «кабинете», который фон Зеггерс оборудовал носовой части гондолы – рисовали на бумаге контуры воздушных кораблей этого мира, сравнивая их с германскими цеппелинами. Сравнение – во всяком случае, в плане габаритов – выходило далеко не в пользу теллусийцев.
– А они и не являются «аппаратами легче воздуха», как вы изволили выразиться, герр офицер. – усмехнулся Огнищев. – если просто наполнить дирижабль мета-газом – он никуда не полетит, а будет лежать на земле, как бычий пузырь, надутый обычным воздухом. А вот если подать в баллоны с мета-газом гальванический разряд – тогда дело другое! Он как бы «возбуждается» и создаёт подъёмную силу. Кстати, так же летает и островок, на котором мы с вами находимся – в мешках у его основания скапливается мета-газ, а потом особого рода слизни, живущие внутри этих мешков, создают гальванические разряды – знаете, как электрические скаты?
– Всё равно не понимаю… – фон Зеггерс нахмурился. – Ну, хорошо, электрический разряд сделал ваш мета-газ таким же лёгким, как водород – скажем, плотность его при гальванизации падает, молекулы газа отталкиваются друг от друга. Ну так и что с того? Ваши аппараты слишком малы, они и с водородом в баллонах никуда не полетят!
– Конечно, не полетят. Я ведь говорил: вы используете подъёмную архимедову силу, которая позволяет пузырю с лёгким газом «всплывать» в окружающем, более плотном воздухе. А мета-газ, если его «взбудоражить» гальваническим разрядом, создаёт особый эффект. Вы ведь знаете о законе Ньютона?
– Ну, не так уж мы и дремучи, в нашем, как вы выразились, «Отчем мире» – буркнул фон Зеггерс. – Яблоко и всё такое… помню, в гимназии проходили.
– Так вот – взбудораженный мета-газ создаёт силу, противоположную силе всемирного тяготения. Гальванический разряд – неважно, естественного или искусственного происхождения – высвобождает скрытую в мета-газе энергию ТриЭс, и покуда она не будет исчерпана, сила «противотяготения» будет увлекать корабль вверх. И эта подъёмная сила получается в несколько раз выше, чем у такой же ёмкости, но наполненной водородом, не говоря уж о горячем воздухе. Потому наши воздушные корабли и кажутся вам неестественно маленькими. Со временем эффект ослабевает, и тогда надо снова «подхлестнуть» мета-газ гальваническими разрядами. Для этого на борту наших кораблей расположены динамо с паровым приводом, а Инри используют полуживые устройства, выведенные из гальванических слизней, о которых я давеча упоминал.
– А где вы берёте этот мета-газ? – осведомился фон Зеггерс.
– В природе он вырабатывается особыми, невидимыми глазу существами. Этот процесс и сейчас происходит у нас под ногами, в газовых пузырях острова.
И Огнищев для убедительности потопал башмаком по «грунту».
– Точно таким же процессом пользуются инри – у них эти существа обитают внутри газовых гроздей их «облачников», а чтобы они работали интенсивнее – их подкармливают специальным питательным раствором. В Империи же этот процесс пока не освоили – мы вырабатываем мета-газ в огромных чанах с питательной средой для этих существ, а выработанный газ собираем в огромные металлические ёмкости, называемые «газгольдерами». Они устроены.
– Можете не объяснять. – великодушно разрешил фон Зеггерс. – У нас они тоже есть – в них держат водород на воздухоплавательных станциях. Кстати, этот ваш мета-газ не ядовит?
– Нет, что вы – помотал головой коммерсант. – В спокойном состоянии он инертен и не причиняет человеку никакого вреда. Другое дело, когда взбудоражен – но не станете же вы лезть в рабочий газовый мешок? В нейтральном состоянии мета-газ тяжелее воздуха, и скапливается при утечках внизу. Если им надышаться, это может вызвать раздражение лёгких, поэтому те, кто с ним работает, и носят газовые маски. Кому охота всё время кашлять? Так и до чахотки недалеко!
– Что, весь полёт так и не снимают противогазы? – недоверчиво осведомился фон Зеггерс. – По мне, так больше получаса не выдержишь…
– Нет, это не нужно. При утечке, «взбудораженный» мета-газ улетучивается вверх, а вырожденный или спокойный – наоборот, опускается вниз. Но когда утечек много, тогда конечно, приходится надевать маски.
– Вот оно как… – фон Зеггерс задрал голову и снова принялся разглядывать газовые мешки, будто именно в них находилась сейчас таинственная субстанция. – Так, говорите, ваши воздушные корабли не всплывают вверх, а как бы отталкиваются от земли-матушки?
– Мы называем это «противотяготением». – терпеливо повторил Огнищев. – И, поверьте, это куда удобнее вашего водорода. И безопаснее, к тому же – наши корабли не вспыхивают от одной искры. Да что там, на них вообще не бывает пожаров – разве что кто-то по неосторожности прожжёт обшивку искрами из трубы паровика.
– Вот вы сказали – ёмкости с мета-газом у нас под ногами. – немец постучал подошвой по плотно спутанным корням. – А можно на них как-нибудь взглянуть?
– Ну, не знаю, не знаю. – Огнищев озадаченно поскрёб затылок. – Насколько мне известно, никто из жителей Империи на них не бывал на Летучих островах – даже учёные академики и магистры. Вы вот что: расспросите эту девчонку, Чо! Она же выросла на Летучем острове и наверняка её тут всё знакомо!
Из узкого провала пахнуло сыростью, лиственной прелью и ещё чем-то, для чего фон Зеггерс никак не мог подобрать определение.
– Нам туда?
Чо кивнула и быстро залопотала что-то по-японски. Фельтке поморщился, громко произнёс два слова. Девчонка словно подавилась своей тарабарщиной и заговорила снова – теперь уже медленно, делая большие паузы между словами.
– Говорит: есть и другие места, но этот лаз самый большой. – перевёл механик. Уверяет, что мы сможем пролезть.
Фон Зеггерс помедлил. Лезть в непонятный провал, угрожающе не хотелось совершенно.
– Спроси – а они на своём… как его?…
– Сирикава-го. – подсказал Фельтке.
– …они на своей Сирикаве часто так лазили?
Механик, запинаясь, произнёс несколько слов по-японски. Чо затараторила в ответ, сопровождая слова энергичными жестами.
– Говорит – да, но осторожно. Там, между газовыми пузырями, много щелей, проходов, целых гротов, легко заблудиться и пропасть. Поэтому, когда лезли – обвязывались вокруг пояса верёвками, чтобы можно было найти проход назад. Но и это не всегда помогало: мешки дышат, был проход – а через минуту нет его, стены сомкнулись, и надо искать обходной путь.
– Чо снова заговорила, то и дело тыча пальцем в провал. Там, в зеленоватом сумраке, перемигивались бледные лиловые сполохи.
– Однажды один парень убил соседа. – перевёл механик. – И, чтобы избежать наказания, спрятался в провале – и заблудился. Год не мог найти выход, так и жил в щелях между газовыми пузырями.
– Но в итоге – нашёл?
Японка кивнула.
– И что с ним сделали?
Фельтке выслушал ответ и удивлённо хмыкнул.
– Говорит – он же убил, верно? Его сбросили с острова.
– Как я погляжу, нравы у них там были простые. – проворчал фон Зеггерс. – Нет, мы в эту дыру не полезем. Есть другие идеи?
Последовал новый обмен репликами – то энергичными, сопровождаемыми бурной жестикуляцией, то медленными, сбивчивыми.
– Их добытчики спускались к пузырям по воздушным корням. – заговорил, наконец, механик. – На наружной стороне пузырей полно всякой съедобной живности, вот они и её и собирали. Один человек подвесит за спину корзину, сползёт футов на пятьдесят по висячим корням – и наполняет. А другой его страхует верёвкой, сплетённой из древесных волокон.
Фон Зеггерс подумал, потом лицо его просветлело.
– А что, это, пожалуй, мысль. Только по корням мы не полезем. Вот что, Ганс: по-моему, наша наблюдательная гондола цела?
– Вот она, герр капитан!
Механик ткнул башмаком в сооружение, напоминающее очень большую авиабомбу с прозрачными окошками в носу и овальным люком в верхней части. Это была наблюдательная гондола – хитроумная выдумка кайзеровских военных воздухоплавателей. Обычно цеппелин скрывался от зенитного огня и истребителей в облаках, а гондолу опускали на длинном тросе. Когда она пробивала нижнюю кромку облаков, сидящие в ней наблюдатели по телефону корректировали курс корабля, выводя его на цель для сброса бомб.
– А почему за борт не выбросили? – осведомился фон Зеггерс. – Была же команда – всё лишнее прочь!