– Когда вы, герр капитан, распорядились, я о ней даже не подумал. – принялся привычно оправдываться Фельтке. Приказ же был – выбрасывать всё тяжёлое. А в ней что за вес – одна фанера!
– А лебёдка с тросом?
– Так её ж надо сначала открутить он станины, а спешка была – сами помните… Хватали то, что не закреплено.
Фон Зеггерс кивнул.
– Ладно, Ганс, не сбросил – и не сбросил, сейчас нам это на руку. Подумай пока, как спустить эту штуку с края острова – не хотелось бы, чтобы трос запутался во всякой висячей погани. Карабкайся потом вверх, как мартышка в цирке.
– Так я уже подумал, герр капитан! – обрадовался механик. – Нос цеппелина выступает за габарит острова футов на тридцать и нависает над краем. Пропустим трос через него, а гондолу оттянем на растяжке.
– Толково. – кивнул капитан. – Отправимся втроём, ты и я и русский.
– Его-то зачем? – недовольно скривился Фельтке. Здоровенный, кабан, а в гондоле и так не повернуться.
– Ничего, как-нибудь переживём. Нам ведь недалеко спускаться, футов на сто, не больше. Двух суток хватит, чтобы всё подготовить?
– Управлюсь за полсуток. Только.
– Что ещё?
– Может, вместо русского возьмём нашу японочку, Чо? В не подумайте, герр капитан, я не о тесноте беспокоюсь. Просто она знает Летучие острова и может, расскажет что-нибудь полезное. Девчонка крошечная, чего она весит-то?
– Логично. – фон Зеггерс задумался. – Ладно. Русского, ежели будет необходимость, вторым заходом спустим. А ты берись за дело. Я тебя за язык не тянул – обещал управиться к утру, так изволь, исполняй.
– Ну, ничего себе… – фон Зеггерс удивлённо присвистнул. Настоящий айсберг – в смысле, его подводная часть. Вот уж не думал, что это такая громадина.
А посмотреть было на что. «изнанка», днище Летучего острова походила на гигантское скопление мутно-зелёных полупрозрачных пузырей, диаметром от десятка до сотни с лишним футов. Они свешивались вниз грандиозным нагромождением, наподобие жабьей икры – только вот жаба должна быть размером с гору. Длина отдельных пупырчатых «сталактитов» достигала трёхсот футов. Изнутри пузыри то и дело озарялись тусклыми сполохами.
– Это и есть гальванические разряды слизняков?
Фельтке кивнул.
– Чо говорит: когда остров в воде, пузыри совсем маленькие. Вот такие. – он развёл руки чуть шире плеч. – И они постепенно накапливают мета-газ.
– Из воды его что ли, выделяют?
– Нет, дело в особой слизи, покрывающей плёнку пузырей изнутри. Она-то и вырабатывает мета-газ – постепенно накачивает маленькие пузыри. А когда те раздуваются до нужных размеров – поднимают остров в воздух. Если, конечно, он не слишком большой и тяжёлый.
– А если слишком?
– Тогда так и останется в воде. Пузыри постепенно схлопнутся, и выйдет обыкновенный плавучий островок.
Фельтке неосторожно пошевелился, меняя позу, и наблюдательная гондола – действительно, сделанная из тонкой фанеры на лёгких алюминиевых обручах – качнулась на тросе и пошла влево. Длинная плеть то ли водорослей, то ли воздушных корней, свисающая с ближайшей грозди, хлестнула аппарат по выпуклому борту.
– Эй, полегче! – завопил фон Зеггерс. – Вытряхнуть нас хочешь?
Механик развёл руками – а я что могу сделать? – и в этот момент из-под руки у него ящеркой шмыгнула Чо. Маленькая японка проворно вылезла на корпус гондолы, встала в полный рост, держась за трос (у воздухоплавателей от удивления отвисли челюсти) и вдруг длинным прыжком перелетела на висячую плеть.
Фельтке испуганно крикнул что-то по-японски, фон Зеггерс добавил крепкое немецкое ругательство, но Чо их уже не слушала. Она ловко, как обезьянка, карабкалась вверх, перепрыгивая с плети на плеть. Вот она добралась до пузырчатой грозди, повернулась к спутникам, взмахнула приветственно рукой – и продолжила восхождение, хватаясь за ползучую зелень, покрывающую бока газовых пузырей. Фон Зеггерс проводил её взглядом: японка, как и в первый день их знакомства, была босиком, в одной полупрозрачной рубашонке, без малейших признаков белья. Правда, теперь её талию перетягивал кожаный поясок, с которого свешивались ножны «маузеровского» штыка. Подарок Фельтке.
– Огонь-девка! – восхищённо выдохнул механик. – Ставлю бутылку рома против окурка, что будет наверху.
– Поберегу окурок. – буркнул фон Зеггерс. – И так курить скоро нечего будет. Ты вот на что обрати внимание: видишь, сколько на этих гроздях всякой живности? Крабы, моллюски улитки какие-то…
– И что? – Фельтке с подозрением посмотрел на командира.
– Так, ничего. Ты устриц любишь? Или, скажем, креветок.
– Терпеть не могу.
– Придётся привыкать. На островке скоро жрать будет нечего. Хочешь-не хочешь, а придётся последовать примеру земляков нашей японочки и добывать пищу здесь, внизу. Так что, вернёмся – подумай, как наладить что-нибудь вроде подвесного мостика или лестницы. Не спускать же каждый раз гондолу!
Старший механик проводил взглядом крупного рачка, карабкающегося по зелёно-лиловому стеблю водоросли, и с отвращением сплюнул.
– А это ещё что за?…
Фон Зеггерс поднял к глазам бинокль, завертел колёсико наводки на резкость – и непечатно выругался. Фельтке в свою очередь вскинул бинокль и посмотрел туда же – вниз, вперёд и влево по «курсу» летучего островка. И тоже выдал длинную, насквозь неприличную тираду в стиле гамбургских докеров.
Командир уже крутил ручку телефона.
– Курт, слышишь меня? Опускай ещё футов на триста и будь готов быстро дать реверс. Тут творится что-то непонятное, надо разглядеть получше.
– Мне её подстрелить? – прошептал лейтенант. Он вёл стволом «Веблея» за карабкающейся вверх фигуркой.
– Даже думать не смей!
Инри резко толкнула его в плечо, англичанин потерял равновесие и едва не выронил револьвер. Не в первый, впрочем, раз – на этот случай в кольцо рукоятки был пропущен шнур, накинутый на шею.
– Не смей! – повторила Л'Тисс, и лицо её приобрело привычное хищное выражение. – Она моя! Жаль, К'йорр погиб, ничтожный выскочка. Как бы я хотела, чтобы он понаблюдал, что я однажды сделаю с его любимой игрушкой…»
«…выходит, они знакомы? И что это за К'йорр такой? «Всё чудесатее и чудесатее», как говорилось в одной детской сказке, которую читали маленькому Уилбуру на ночь. В любом случае, маленькой японке не позавидуешь…»
– А эти двое?
Он поймал в прицел наблюдательную гондолу. Дистанция – футов пятьдесят, не промахнёшься.
– Пока рано. – голос инри неожиданно смягчился. – Они не знают, что мы здесь – вот и хорошо, вот и пусть не знают.
– Про тебя – знают. – заметил лейтенант.
– Кто я для них? А ты разбираешься в вашем оружии, можешь похитить этот. метатель?
– Пулемёт. Но ты ведь даже пробовать запретила.
И правильно с делала. Прошло всего несколько дней, пусть успокоятся. И вот тогда.
– Как скажете, госпожа.
Инри удовлетворённо улыбнулась. Лейтенант давно понял, что жестокая, порой похожая на гостью из преисподней, девица падка на лесть ничуть не меньше своих земных сестёр. Особенно – если он хорошенько постарается и ублажит её ночью. Вот он и старался вовсю – чему способствовали трактаты по индийскому искусству любви Ричарда Бёртона, проглоченные юным Уилбуром ещё в частной школе Харлоу. Как он, помнится, дрожал, что его застигнут за таким предосудительным занятием.
Гондола – рыбка на изогнутом под напором ветра тросе с двумя головами, торчащими из люка – дёрнулась и пошла вниз.
– Опускают. – прокомментировал лейтенант. Интересно, что им понадобилось. ох!
Он едва не взвыл от боли – тонкие, твёрдые, как дерево (он постоянно ходил с синяками на плечах и бёдрах) пальцы впились ему в локоть.
– Смотри. там, внизу!
Палец Л'Тисс указывал вниз и вперёд – чуть правее направления, в котором неспешно плыл Летучий остров. Уилбур пригляделся – и чуть не выронил «Веблей».
Он не мог точно оценить дистанцию, поскольку не знал истинных размеров того, что ползло на две тысячи футов ниже. Но, в любом случае, оно было огромно, куда там кайзеровским цеппелинам! Овальный, похожий на невероятных размеров жука-плавунца. Гладкая, выпуклая, без надстроек, выступов, мотогондол, орудийных башенок и прочих излишеств, спина. Вместо лапок трепещут по обе стороны тулова широченные полупрозрачные то ли плавники-крылья, то ли паруса – с ясно различимыми даже на таком расстоянии тёмными прожилками. Гигантский крылатый жук, беззвучно плывущий между небом и поверхностью океана.
– Къяррэ. – прошептала Л'Тисс, и пилот невольно вздрогнул – такая обречённость прозвучала в этом непонятном слове. – Къяррэ. но откуда они здесь?…
Лейтенант скосил глаза. Инри словно съёжилась: острые уши чуть заметно дрожали, бледная кожа, на которой он даже в моменты животной страсти не замечал и следа испарины, покрылись жемчужными капельками пота.
– Они же никогда не пересекали экватор! – теперь в голосе инри слышалось настоящее отчаяние. – за тысячи оборотов небесных светил – никогда, ни единого раза! Что случилось? Как же мы. как же мы все теперь? Если они нас заметят.
«…она что, боится?
Она? Боится?…»
Лейтенант Уилбур Инглишби судорожно, до боли в костяшках пальцев, стиснул рукоять «Веблея».
«…что это за къяррэ на его многострадальную голову?…»
Глава VIII
Туманная гавань. Латинский квартал
Университетский городок встретил Алекса настороженно. Никакого жизнерадостного гама, никаких стаек студентов в мантиях и с книгами под мышками, никаких скучающих шуцманов-постовых из местного полицейского управления. Повсюду парные или тройные патрули. В патрульных угадываются те же студенты – лица их злы, веселы и исполнены сосредоточенности и готовности. К чему? За ответом далеко ходить не пришлось – на острых пиках ограды ближайшего палисадника Алекс разглядел каску шуцмана и криво намалёванный плакат: «Долой полицию»!
То и дело проходили вооружённые отряды. В руках – охотничьи ружья, полицейские карабины, армейские винтовки. Шестеро студентов весело проволокли полевую митральезу на высоких тонких колёсиках, а в грузе пропыхтевшего мимо грузовичка-дампфвагена мичман без труда опознал стандартные ящики четырёхдюймовых гранат для полевых орудий. Тот тут, то там собирались кучки студентов и слушали надрывающих глотки ораторов – их голоса время от времени прерывались то аплодисментами, то возмущённым свистом и улюлюканьем. Над головами мелькали обнажённые сабли и насаженные на штыки квадратные университетские шапочки.