– Сегодня ночью мы попробуем выбраться наверх. – заявила Л'Тисс.
Уилбур от неожиданности выпрямился и во все глаза уставился на инри. Недавний воздушный бой мгновенно вылетел у него из головы.
– Наверх? Это ещё зачем? Что ты затеяла?
– Пока не решила. Но дальше так продолжаться не может. Если здесь появились къяррэ – значит, скоро тут будет ещё больше наших патрулей. И вряд ли они обратят внимание на одинокий Летающий островок. Надо найти способ подать им знак. Пойдём, как стемнеет, а сейчас…
Она многообещающе улыбнулась, провела острым кончиком языка по тёмным губам, и лейтенант увидел, как набухли, заострились соски под тонкой тканью туники.
– …а сейчас мне надо немного отвлечься, человек. Надеюсь, ты порадуешь меня чем-то новеньким, чего я ещё не знаю?
«…господи, благослови сэра Ричарда Бёртона и его перевод «Кама Сутры»! Или хотя бы подбери ему сковородку попрохладнее там, где он сейчас, несомненно, пребывает…»
Вопреки прогнозу старшего механика, Чо не стала спешить и карабкаться наверх, на платформу Летучего острова. Она гораздо раньше чужаков разглядела наползающего с юга «плывунца», и воспользовалась случаем, чтобы отыскать местечко поудобнее и оттуда, без помех, насладиться предстоящим зрелищем. И всё время, пока «облачники» и разведчик къяррэ выписывали свой смертельный танец, едва сдерживала крики восторга. Там, внизу, превращались в багровую пыль инри, палачи, хладнокровные, высокомерные убийцы её сородичей. То, что вместе с ними канули в небытие немалое количество рабов-человеков, Чо не волновало совершенно – ни один из них заведомо не был жителем Сирикава-го, а, следовательно, не представлял для девушки ни малейшего интереса. Как не волновали её особенно судьбы тех, с кем она по воле судьбы оказалась на одном Летучем острове. Остались живы – и хорошо, пусть живут дальше. Или не живут, её это не касается.
На правах доверенной рабыни К'йорр (как сладостно думать о нём, как о мёртвом!) – она знала о владельцах небесного «плывунца» куда больше прочих палубных рабов. И догадывалась, что скоро её примутся расспрашивать, вытягивать из неё те крохи сведений, которыми она успела обзавестись за долгие месяцы неволи на «Высоком замке». Конечно, можно и поделиться – но зачем? Воздухоплаватели, будучи людьми разумными но начисто лишёнными воображения всё равно не поверят. Пусть лучше и дальше держат Чо за бестолковую симпатичную девицу, которая только и годится на то, чтобы притиснуть её в укромном уголке, пока не видят товарищи по команде. Нет, Чо вовсе не задевало подобное обращение. Мужчины есть мужчины, она ещё с двенадцати лет совершенно точно выяснила, что им нужно от женщин – в среде её сверстников нравы царили самые простые, и отказывать приятелю или подружке было как-то не принято.
А эти даже не делали попыток принудить её к близости – ограничивались поцелуями и тем, что запускали порой свои жёсткие ладони под рубашку. Они даже боли ей не причиняли, как частенько делал это К'йорр и – чего уж скрывать! – сверстники Чо с Сирикава-го. Чужаки же, наоборот, были ласковы, обходительны и наперебой угощали маленькую японку сладкими коричневыми плитками со странным названием «чо-ко-лат». А тот, пожилой, знакомый с её родной речью, даже подарил замечательный длинный кинжал. Впрочем, как раз он-то не пытался добиться от неё телесных удовольствий – разве что, шлёпнет пару раз по тугому девичьему задку и проворчит что-то одобрительное.
Нет, Чо не против подобных развлечений, и в иное время сама с удовольствием уединилась бы с кем-нибудь из чужаков. Например, с тем молодым, таким робким, что не решается даже её поцеловать и ограничивается страстными взглядами исподволь и тоскливыми вздохами. Да и прочие, в общем, оказались людьми добрыми, даже по своему неплохими. Девушка даже по-своему жалела их: там, в экваториальных широтах, куда Летучий остров сносят воздушные течения, их ждёт смерть. Всех, до единого. И Чо при всём желании, которого она, между прочим, отнюдь не испытывает, ничем не сможет им помочь – ей надо позаботиться о том, как бы не разделить их участь.
Но сначала надо как-то разобраться с инри, скрывающейся в недрах Летучего островка, а заодно, и с её спутником. И Чо уже знает – как.
Глава X
Туманная гавань, Латинский квартал
Дампфваген заглох на перекрёстке двух узких переулков, откатившись от стены университетского городка едва на полквартала. Машинист, изрыгая непечатную брань, откинул крышку капота и полез в пышущие жаром внутренности. Фламберг вылезать из кабины не стал – сидел на своём месте, баюкая саквояж с принадлежностями магистерского ремесла, стоящий у него на коленях.
Алекс, совершенно не представляя, что делать, вытащил из кобуры револьвер и залез на крышу рубки, обозревая окрестности. Смотреть было не на что: глухая стена брандмауэра, замусоренный проулок да перевёрнутая тележка с одним колесом в его конце. Так он и стоял, пока из глубины правого проулка не донёсся слитный металлический лязг и не стали появляться одна за другой, попарно, фигуры, похожие на ожившие конные статуи.
Мичман радостно встрепенулся и замахал над головой револьвером. В ответ головной всадник приветственно поднял руку, а его конь заржал – глухо, утробно, и от этого звука задребезжали вокруг уцелевшие стёкла.
Конные пионеры! Элита элит, тяжёлая ударная бронекавалерия, краса и гордость КайзерРайха. Алекс знал, что два эскадрона коннопионеров расквартированы в Туманной Гавани и активно участвуют в подавлении мятежа. Ну, пусть теперь господа студиозусы только попробуют сюда сунуться…
Вид этих грозных всадников неизменно производил на зрителей неизгладимое впечатление. Огромные, на треть крупнее любого першерона, лошади, бока которых, вместо обычных суконных вальтрапов прикрывают броневые листы. Такие же, только усеянные шипами, защищают грудь и морду. Ноги, сделавшие бы честь бизону, усилены механическими накладками с медными цилиндрами, из которых время от времени вырываются струйки пара. За сёдлами – механические устройства в виде медных цилиндров, дымящих отогнутыми назад трубами, от которых к накладкам на ногах идут бронированные шланги. Сами сёдла – из толстой кожи, усиленные клёпаными пластинами. На высоченной передней луке закреплены ручные многоствольные картечницы, от которых шланги гибких механических приводов ведут к агрегатам за седлом.
Коннопионеры не уступали мощью своим одрам. Каждого защищала стальная, выложенная медью кираса; на головах глубокие стальные шлемы, лица прикрывают кожаные, с медными коленчатыми шлангами и стеклянными зенками-окулярами, маски. Часть всадников отстегнула их, предоставив болтаться на ремешках – Алекс видел лица, грязные, в капельках пота, усталые, решительные, равнодушные, искажённые злобой.
Головной всадник с нашивками вахмистра подъехал к дампфвагену. Алексу, чтобы посмотреть ему в лицо, пришлось задрать голову, хотя он и стоял на высокой подножке.
– Убирайтесь отсюда скорее, герр мичман. – прохрипело из-под маски (вахмистр, подавая пример своим людям, не стал её снимать). Мятежники сбили полицейские кордоны, и сейчас на помощь подходит армия.
– Ясно, вахмистр. – ответил Алекс. – А вы, значит, туда?…
И мотнул головой в сторону университетского городка.
– Имейте в виду, у мятежников какие-то страхолюдные твари, накачанные особым видом мета-газа. Я о таких раньше не слыхал, но по виду – весьма опасные бойцы.
Маска под шлемом качнулась.
– У меня приказ – удержать ближние кварталы до подхода боевых шагоходов. Скоро здесь будет твориться ад кромешный, так что мой вам совет: поторопитесь.
– Вы не оставите мне несколько ваших людей для охраны? Этот груз – Алекс показал на ящики в кузове дампфвагена – весьма важен, распоряжение самого гросс-адмирала…
– Не имею возможности, герр мичман. – перебил его коннопионер. – Здесь, по переулкам, полно разрозненных групп, остатки полицейского оцепления. Я пришлю вам первых же, кого встречу, можете использовать для своих надобностей.
– Городская полиция не подчиняется военным. – попробовал возразить Алекс. В ответ вахмистр снял огромную кожаную с клёпаными стальными накладками крагу, порылся в ольстре и протянул собеседнику латунный кругляш с отчеканенным имперским орлом.
– Вот, держите. Этот жетон даёт вам право приказывать любым полицейским и жандармским чинам до ротмистра включительно. А теперь – простите, у меня приказ!
И тронул своё чудище вперёд. Из коленных цилиндров одра со свистом вырвались струйки пара, и колонна шагом двинулась в сторону Латинского квартала. Откуда отчётливо доносился винтовочный перестук, ухали пушки и раздавались слитные, неразличимые на расстоянии вопли – ярости, ужаса, победного торжества.
– Назад, в переулок! – орал, срывая голос, Ремер. – И огнемёт ставьте, без него нам их не остановить!
Уцелевшие панцергренадеры (зауряд-прапорщик больше не думал о них, как о бумажных вояках) по одному выскакивали из-за укрытий и зигзагами бежали вглубь переулка. Удалось это не всем – несколько тел, растерзанных штуцерными пулями, остались на брусчатке.
Добежавшие заняли позиции, кто за углом, кто за изрешеченной пулями афишной тумбой, а кто и за мёртвыми телами камрадов. Двое развернули последнюю из уцелевших треног и стали прилаживать медную трубу, соединённую с баком. Ремер вскинул карабин поймал в прицел приближающуюся фигуру в кожаных доспехах.
Дзанн-г!
Карабин выпалил, выбросив с привычным звенящим звуком стреляную гильзу. На расстоянии в три десятка шагов Ремер ясно видел, как «мишень» качнулась назад от удара пули в грудь. Но устояла; из тёмного отверстия вместо кровавых брызг (у зауряд-прапорщика глаза на лоб полезли) ударила струйка зеленоватого пара. Монстр помедлил и деревянно зашагал вперёд, на ходу клацая рычагом перезарядки. За ним надвигались другие; арахнид же, слегка помедлив, развернулся и двинулся по соседнему переулку.
Огнемёт ожил, выплюнув чадный язык пламени. Но облепленные огнестуднем фигуры продолжали шагать, как ни в чём не бывало – будто это не у них прямо на стёклах масок-намордников, на плечах, на нагрудных пластинах, догорали огненные комья, и тусклые оранжевые отсветы играли на зазубренных штыках.