– Здесь немного душно. – заявила она. Может, прогуляемся по палубе, а лучше – спустимся вниз? Я хочу получше рассмотреть этот милый островок, а отсюда, сверху, почти ничего не видно. Только сначала мне надо зайти в свою каюту, переодеться. Знали бы вы, как мне надоели все эти оборки!
И решительно продела руку в кружевной перчатке под локоть юноши.
Глава V
Северный Тропик. Летучий остров
Ремер наклонился и подцепил клешнями-захватами мех-анцуга ферменную балку. Фельтке посторонился – длиной балка была не меньше десяти метров.
Из трубы, венчающей медный ящик за спиной зауряд-прапорщика, повалил чёрный, воняющий нефтью дым. Мех-анцуг, напяленный на Ремера словно нелепая карнавальная пародия на рыцарский доспех, разогнулся, скрипя суставами и механически переставляя забранные в решётчатые стальные трубы ноги, пошагал к недостроенным аппарелям. При каждом шаге из суставов вырывались тонкие струйки пара. Фельтке поспешил за ним, обуреваемый дурными предчувствиями – рубчатые ступни механического костюма глубоко уходили в ненадёжную почвы Летучего острова, от чего Ремер опасно раскачивался на ходу.
«Надо бы ему к ступням приспособить что-нибудь вроде снегоступов. – прикидывал Фельтке, шагая вслед за паровым уродцем. Он видел такие приспособления ещё до войны, когда ему довелось поохотиться зимой в предгорьях австрийских Альп. – Да вот хоть отрезать пару кусков от алюминиевого настила – вполне пойдёт, и железные подошвы не будут проваливаться в коварную путаницу корней…»
Ремер сумел обойтись без усовершенствований, задуманных стармехом. Он аккуратно опустил свою ношу на кучу таких же балок и повернулся к стармеху. Клешни-захваты он при этом развёл в стороны, отчего вся фигура приобрела несколько эпические очертания – эдакий паровой пророк с железными дланями, вещающий перед паствой.
– Камрад, помоги-ка расстегнуть ремни. – попросил зауряд-прапорщик. – Спина чешется, мочи нет. И покурить не мешает – уже два часа из этого чучела не вылезаю, нет больше моего терпения.
Спустя несколько минут они сидели, привалившись спинами к штабелю алюминиевых балок, и неспешно потягивали дешёвые сигары, извлечённые из кармана стармеха. В нескольких шагах исходил жаром остывающий мех-анцуг.
– А толковая у вас техника. – лениво заметил Фельтке. – навесить бы на такой агрегат пару машингеверов с огнемётом, грудь прикрыть броневой пластиной – и никаких танков не надо! Любую колючку на раз прорвёт, даже под обстрелом.
Он уже успел рассказать новому приятелю про ужасы окопной войны на западном Фронте.
– У армейцев есть боевые шагоходы. – отозвался Ремер, пуская вверх колечки голубоватого ароматного дыма. – Правда, их не очень любят – неуклюжи и медлительны. А вот как погрузчики, или, скажем, на стройке – самое то. А вот ваше оружие – это да! Нам бы такое.
Фельтке приподнялся и завозился в заднем кармане. Открыл ладонь – на свет появился маленький плоский «Браунинг» – жилетная модель 1906-го года с кургузым стволом и короткой рукояткой.
– Вот, держи, камрад. – он протянул пистолет Ремеру. – Игрушка, конечно, но бой у него очень даже ничего. Потом напомнишь – добавлю ещё коробку патронов, они у меня в казарме.
И махнул головой, указывая на пристроенный к гондоле плетёный то ли навес, то ли хижину, служившую пристанищем команды цеппелина.
– Ну, камрад. просто слов нет! Век буду помнить. – Ремер тетёшкал смертоносную железяку, как ребёнок, получивших от Санта-Клауса долгожданную неваляшку. Видно было, что ему не терпится разобрать подарок по винтику. После чего – снова собрать и вволю пострелять, изведя при этом не меньше половины обещанных патронов. Стармех хотел, было, продемонстрировать всю нехитрую процедуру разборки, но тут зауряд-прапорщик словно опомнился – пошарил на поясе и протянул стармеху короткий, сильно изогнутый нож.
Фельтке принял подарок. Лезвие было удивительным – яркоголубого цвета, и как будто бы даже полупрозрачное.
– Инрийское вулканическое стекло! – похвастал зауряд-прапорщик. Точить такой клинок не нужно, сломать – тоже почти невозможно. Можешь вставить лезвие в щель и ударить по рукояти кувалдой – ему ничего не сделается. Только не вздумай пробовать остроту рукой, – добавил он, увидав, что собеседник тянется к кромке лезвия. – Вмиг без пальца останешься!
Позади штабеля скрипнуло, застучало. Фельтке обернулся – площадка подъёмника, лежавшая на грунте, медленно плыла вверх, к люку в корпусе «Кримхильды». Он пригляделся – вроде бы, на платформе двое человек.
– Это кому же туда понадобилось?
– А чёрт его знает. – безмятежно ответил Ремер. – Он уже успел отсоединить затворную раму, возвратную пружину, направляющий стержень, и теперь возился, пытаясь провернуть ствол в пазах затвора. – Поднимаются – значит, надо им, а чужих тут нет. Ты мне вот что лучше скажи, камрад.
Он сделал драматическую паузу.
– В вашей столице. как она называется, Берлин?
Стармех кивнул. На собеседника он глядел с таким выражением, словно ожидал от того подвоха.
– …в этом вашем Берлине нашего брата унтера в борделях обслуживают, или одних только господ офицеров?
Если бы в шалаше, играющем роль казармы, были бы оконные стёкла – они задребезжали бы от оглушительного, в две лужёные армейские глотки, хохота.
Северный Тропик. Экспедиционное судно «Кримхильда»
Платформа медленно ползла вверх. Уилбур не отрывал взгляда от квадратной дыры в брюхе корабля – до неё двенадцать футов. десять. восемь.
Сейчас вахтенный матрос, дежурящий на приёмной площадке – кажется, во флоте это называется «фалрепный»? – заглянет в люк и увидит незваных гостей.
– Присядь! – прошипела Л'Тисс и сильно дёрнула его за руку. Не ожидавший этого пилот послушно опустился на колено. Инри поставила ногу на плечо и легко, словно пушинка, вспорхнула к краю площадки. Короткий вскрик, мягкий удар – и на лицо, за ворот Уилбуру полилась сверху горячая кровь. Лейтенант отшатнулся, упёршись спиной в ограждение, но платформа уже доползла до верха.
Матрос – он действительно был на площадке, – лежал навзничь. Лицо искажено предсмертной судорогой; под подбородком – длинный, от уха до уха, ярко-алый разрез. Тело ещё подёргивается, не желая смириться с тем, что жизнь уже вытекла из него, образовав большую красную лужу.
«…перехватила горло своим острым, как хирургический скальпель, ножом? Да запросто…»
Л'Тисс рылась в открытом стеллаже у противоположного края площадки. Вытащила сначала короткую, широкую саблю в ножнах, затем – один за другим два больших заплечных мешка, снабжённых широкими лямками и металлическими замками.
– Хватай – и пошли!
Лейтенант хотел спросить, зачем, но встретившись взглядом с чёрными колодцами, заменявшими напарнице глаза, передумал. Продел правую руку в лямки (массивные замки чувствительно шлёпнули по груди) и побежал вслед за инри. А она уже неслась вперёд длинными, бесшумными прыжками – сабля в ножнах зажата под мышкой, ярко-голубое лезвие ножа в правой руке. Уилбур едва поспевал за ней, стараясь не слишком громыхать башмаками по металлическому настилу. Это было нелегко – кроме загадочного мешка, с другого плеча у него свешивался ещё один – тяжёлый и громоздкий, содержащий плоды их с Л'Тисс полуторачасовых усилий. То, ради чего они и решились на эту отчаянную авантюру.
«Заставить мета-газ взрываться можно одним-единственным способом. – объясняла инри. – В боевых действиях этот метод неприменим – даже во время диверсий, вроде той, что предстоят нам сейчас. Сам метод довольно прост: надо собрать несколько десятков свежих, полных сил энергетических слизней, и соорудить из них нечто вроде батарей, способных дать одномоментный, очень сильный разряд. Но штука в том, что слизни эти должны быть свежие, только что взятые из газовых пузырей, где они росли в естественных условиях – а диверсантам нечасто выпадает такая возможность. Можно сказать, нам повезло.
Взрыв мета-газа выглядит, как ярко-зелёная вспышка. – продолжала Л'Тисс. – Она опасна и сама по себе, поскольку может повредить конструкции воздушного судна или убить членов экипажа. Но если правильно расположить «запалы» – их разряды вовлекут в реакцию не только те газовые мешки, в которые мы их засунем, но и соседние. Те «подпалят» другие – и так, пока не запылает весь объём мета-газа, содержащийся в оболочке. Чтобы добиться такого эффекта, мы должны поместить в ёмкости, разделённые примерно тридцатью футами, и постараемся одновременно их «разбудить» – перевести в активное состояние, когда они начинают одновременно вырабатывать энергетический разряд. Слизни, из которых состоят наши «запалы» – на каждый из них ушло не меньше восьми отборных особей – накопят предельную мощность и выдадут её в виде одновременной вспышки примерно через пять минут. За это время нам лучше спуститься на остров, потому что в корабле скоро станет очень, очень неуютно…»
– Здесь!
Л'Тисс остановилась неожиданно – пилот едва успел затормозить, чтобы не сбить её с ног.
– Вон те два мешка мои, а с третьим разберёшься ты. Нож не потерял?
Уилбур похлопал себя по карману. Складной нож (обычной стали, пусть и наилучшей выделки, далеко о прозрачно-голубой инрийской бритвы!) был на месте. Впрочем, с оболочкой газовых мешков, изготовленных из местного аналога «бодрюша» он должен справиться без особых затруднений.
– Помнишь, как будить слизней? Не забудь, «запал» надо поместить поглубже в мешок.
Снова кивок.
– Тогда – за дело!
И она двумя уверенными взмахами, крест-накрест, распорола колышущуюся над головой ткань.
– Батюшка, ты ведь отпустишь господина мичмана на часок? – Елена была само дочернее послушание и почтение. – Я хотела осмотреть этот прелестный островок, а он вызвался меня сопроводить.
Начальник экспедиции глянул на молодого человека поверх. Стоящий рядом с профессором Фламберг сделал вид, что не слышал ни слова.