— Кажется, пришло время нам познакомиться, Князь. Вы оказались достойным соперником, и Игра благодаря вам приобрела совершенно неожиданный размах.
— Да. В итоге у вас не осталось ничего. Я правильно понимаю? А у меня на руках пока что есть козыри.
— Что, простите?
— Здесь еще не играют в карты?
— Карты были уничтожены как магический атрибут. Маги, знаете ли, позволяли себе слишком многое.
— Ах вот оно что! Я догадывался, что пришествие Анласа — ваша работа. Ладно. Чего же вы, собственно, хотите?
— Для начала узнать, чего добиваетесь вы?
— Власти. Как обычно.
— Но зачем власть вам? Разве не имеете вы ее и без того, в любом из миров, где существует смерть?
— У меня нет ни одного собственного мира.
— Когда вы пришли сюда, вам ничего не стоило поднять свои армии. Короткая война — и мир ваш.
— Простите, Разрушитель, но такого не позволяете себе даже вы. Почему же я должен играть нечестно? Мне интересно было работать в рамках существующих здесь правил. И я намерен в них оставаться.
— Рамок больше нет. Создатели не смогли смириться с поражением и выпустили в этот мир слишком страшную силу.
— А вы смирились?
— На тот момент я выигрывал. Сейчас же говорить об Игре уже не приходится. Она давно вышла из-под контроля, и глупо закрывать на это глаза. Миру грозит смертельная опасность.
— Всему миру?
— Да. Существует некое Предсказание…
— Четверо? Как же, как же. Я уже имел удовольствие столкнуться с ними. Но, как я понимаю, они объединились помимо воли, вашей или Создателей. Вы всерьез полагаете, что они погубят собственный мир?
— Вы остались единственным, кто может потягаться с Четверыми. Создатели теряют власть. И я тоже.
— Все верно. Так и должно было случиться. Драконы могли бы спасти вас.
— Мы уничтожили драконов.
— Неужели? Очень зря.
— Как бы там ни было, сейчас поздно жалеть о содеянном. Нужно спасать то, что осталось.
— Вы хотите, чтобы я нарушил собственные правила ради вашего спасения?
— Спасения мира.
— Не нужно красивых слов, Разрушитель. Для вас все уперлось сейчас в одну-единственную планету, так? Цепная реакция, необратимый процесс, мир рушится в пропасть. Бред! В пропасть рухнете только вы.
— Пусть так. Но я не хочу этого.
— Вы хотите маленькое поместье в пределах завоеванного мной, да?
— Примерно. Освобожден Меч. Вы слышали о Мече, Князь. Его имя Звездный.
— Да? Это что, у вас принято так шутить?
— Поверьте, Князь, мне сейчас не до шуток.
— В таком случае до свидания. Мне пора. Чедаш, закажи билет на ближайший рейс до… До куда угодно, главное, чтобы отсюда. Не смею больше вас задерживать. Разрушитель.
— Князь?
— Вы — безумцы, но я-то — нет. Кому, скажите, пришла в голову идея выпустить Меч? Вам?
— Им.
— Ах вот как. В таком случае передайте «им», что пора собирать чемоданы. Я неясно выражаюсь? Извините. Меч уничтожит здесь все. Всех. И вас в том числе. Вас — в первую очередь.
— Но ваши силы и моя магия…
— Не смешите меня, Разрушитель. Его не остановить, понимаете? В мире, где нарушен Закон, Законом становится Меч. Чедаш, проводи этого господина. Да, кстати, Разрушитель, не стоит смотреть на Чедаша так пренебрежительно. Он — единственный Бог, который удостоил своим вниманием ваш убогий мир. Бог! А вы, все десятеро, посмели замахнуться на божественность, даже не зная, что это такое. Вы получите то, что заслужили. Прощайте.
Империя Ямы Собаки. Остров Фокс
— Ты затеял большое дело, сынок… Торанго.
— Олле, не называй меня так. Не привык я. Сам знаю, что большое, ты просто скажи: ты пошел бы?
— С тобой? Куда угодно.
— А другие? Те, кто живет на Фоксе?
— Они тоже. Но, понимаешь, они пошли бы за тобой. Потому что ты — это ты. Ты вернулся. Выжил. Ты — их командир и император. Твоя дружина почти вся цела. А вот как будет на Анго… Я не знаю, сынок.
Дома было удивительно хорошо.
Олле сидел в кресле, лицом к окну, вертел в руках кубок с вином. Поглядывал на меня осторожно. Он, кажется, все еще не мог поверить в то, что я вернулся. Я и сам поверить не мог.
Первые дни чего-то не хватало, остро не хватало, пугающе. Потом ясно стало: чувство опасности. Оно ушло.
На Фоксе мне ничего, абсолютно ничего не угрожало. Сейчас я уже привык, что никто не собирается убивать меня. Привык. Даже научился сидеть спиной к распахнутому окну. И все равно иногда странной казалась безопасность.
Из Шенга, из столицы, письма приходили три раза на дню.
«Торанго! Когда прикажете ждать Вас в столице?» Потом примчались гонцы.
А мне осознать нужно было. Понять, что я дома. Ф-флайфет, ну не мог я так вот сразу…
Спасибо Олле! Что бы я без него делал? Он на гонцов рявкнул, рыкнул, выругался. И на какое-то время от меня отстали.
Убедились, что жив император, и успокоились.
— Материк и люди враждебны нам, — задумчиво проговорил мой воспитатель.
— А кто виноват?
— Ну, вина здесь, я полагаю, обоюдная. Нет, ты прав, конечно, рано или поздно нужно начинать контактировать. Но очень трудно будет внушить эту мысль всем шефанго.
— Мы дрались вместе. — Я отвернулся к окну. Там было небо. Горы. И океан. С ума сойти! Ямы Собаки!
— Что? — Олле, услышав священную формулу, вскинулся, как дарк на волне.
— Мы дрались вместе, — повторил я. — Шефанго пойдут воевать по моему Слову. А после войны… после того, как нам придется воевать вместе с людьми, эльфами… мит перз!
— Да, пожалуй. После войны все станет совсем иначе. Что ты там про эльфов, Эльрик?
— Ничего.
— Ты так и не расскажешь мне, как жил там? — Олле допил вино и налил себе еще. А заодно долил и в мой кубок.
— Не знаю. Расскажу, наверное. Это долгая история, сам ведь понимаешь. Он кивнул:
— Понимаю. Но когда ждешь, время тянется еще дольше. Десять тысячелетий — это много. Слишком много для жизни среди смертных. Ты уходил мальчишкой. А вернулся… Я не могу понять, Эльрик. Стал ты старше? Или наоборот? Поэтому и хочу знать, как же ты жил? Как ты выжил?
Мне даже думать о Материке не хотелось. Я слышать о нем не желал.
Говорят, что со временем все плохое забывается и остаются лишь милые сердцу воспоминания.
Говорят…
Люди умирали, потому что были смертны. А я, как ни старался, не мог не привязываться к ним. Появлялись и исчезали города. Государства. Народы. Казалось иногда, что весь мир сошел с ума и несется куда-то, закусив удила, ничего не видя за шорами… Вперед! Вперед! Только я один нормален в нем. А иногда, наоборот, приходило вдруг понимание, что я давно спятил. Что невозможно сохранить рассудок в этом постоянно меняющемся мире. Были века одиночества и годы общения.
И снова одиночество. Друзья умирают.
Были женщины…
— Я, кажется, умудрился влюбиться там, представляешь, Олле?
— В человека?
— В эльфийку.
— А она?
— А она — нет.
Как мало, оказывается, вина помещается в кубок. А вообще, хватит уже бездельничать. Пора в столицу. Слово о мобилизации — дело святое. На Ямах Собаки давненько не воевали всерьез.
Эллия. Грэс
Я был готов убить любого эллийца, решившего помешать мне. Но им было не до того. Напуганные вестями с северо-востока, эллийцы беспрекословно отдавали мне всех своих солдат и предоставляли моей армии кров и провиант. И ни одна местная собака даже не тявкнула в нашу сторону.
На границе с Румией, точнее, с новыми владениями исманов, моя армия увеличилась чуть ли не вдвое. К нам присоединились все те румийцы и аквитонцы, которые не пожелали жить под властью исманов, готов и Тварей и сумели вырваться в Эллию. Им было наплевать на мою расу и мою религию. Мы собирались воевать с султаном и готским императором. Для них этого было достаточно.
Как раз в те дни появился Шарль. Я нашел его в своем шатре, стоящем в центре лагеря. Шарль валялся на моей походной кровати и курил трубку, набитую каким-то дурно пахнущим табаком. В следующие пятнадцать минут я выслушал много нового и интересного про мою охрану, мою армию и меня лично. Он прибыл ко мне по приказу отца Лукаса с целью всемерно содействовать моей войне. Шарль стал командиром разведки.
За день до перехода границы нас догнал Экспедиционный корпус Айнодора под командованием племянника императора, Эльнара. Император и Совет раскачались-таки на отправку хотя бы корпуса. Я объяснил Эльнару, кто здесь командует. И он, как ни странно, согласился:
— Это твоя война. Тебе и отдавать приказы. А потом мы ворвались в Румию. Западнорумийская армия исманов не уступала нам по численности. А по умению слаженно работать мы ей и в подметки не годились. Они хотели победить. А нам победа была не нужна. Мы хотели убить их. И поэтому ни один исман не ушел из Западной Румии. Мы вырезали всех. И всех румийцев, помогавших исманам.
Вперед, вперед и вперед — захватил и нес стремительный поток Войны. И летела Орда, сметая все и всех на своем пути. Непобедимое, непредсказуемое, неудержимое войско.
Бой за боем, удар за ударом, в чистом поле и в городах, на просторах эзисских степей и в маленьких крепостях. И Богом казался Тэмир. И понимал Ахмази, как рождаются легенды. Впрочем, хан говорил, что война еще не началась. Что все самое интересное впереди. Эзис не ожидал удара. Он еще не готов к серьезным сражениям. Но он подготовится.
Государство горело. Горели даже не отдельные города — горела вся страна. Орда шла по Эзису.
Тэмир сидел в своей юрте, поставленной на центральной площади Мерада. Слуги сменили дастархан.
— О чем задумался, визирь?
Ахмази, сидящий напротив, улыбнулся:
— Я не прогадал, приехав к тебе, хан.
Да, он не прогадал. Поначалу это был вынужденный союз. Союз от безысходности. Орда Тэмир-хана должна была стать живым щитом Эннэма. И она стала этим щитом. А потом она стала чем-то большим. По крайней мере, для Ахмази.
Сначала он просто восхищался ханом. Как вождем, как военачальником. Как Ханом. Гораздо позже, уже после первых боев в Эзисе, визирь увидел человека. Не похожего ни на кого из людей. И похожего на очень многих. Похожего по частям, которые никак не хотели складываться в целое. Да и невозможно было, если честно, уместить их в одном человеке. Вот только Тэмир… Вот он, рядом. И Ахмази прекратил попытки разобраться в хане. Он его просто принял. Таким, какой есть. Так же когда-то он принял Эльрика. В юрте стоял полумрак. Хан едва заметно улыбался. Скопец. Он чуть было не отослал его. Если бы не тот взгляд Ахмази.
— У тебя глаза воина, визирь. Тот не понимал:
— Все люди смотрят по-разному. И взгляд людей постоянно меняется. Сейчас он воин, а через секунду глядит как побитая собака.
— Я не о взгляде. Я о глазах. Тех, что не меняются. Такие глаза у моих темников. Такие глаза у Эль-Риха. Они различаются, ты прав. Но различаются они в мелочах, главное остается: только с такими глазами можно стать темником, визирем или ханом.
— Эльрик не хан и не визирь.
— Он — император. А это почти то же самое. Тэмир гибко поднялся с кошмы:
— Пойдем, визирь. Посмотрим, что наши воины выделили в долю хана.
Вести о войске нелюдей принесли разведчики Ахмази.
Сим узнал об этом чуть позже. Было бы странно, если бы он получал новости раньше, чем его хозяин. То есть с кем другим такое, может, и вышло бы, но рисковать, имея дело с Ахмази, Симу не хотелось… Он однажды имел удовольствие увидеть, как поступает скопец с предателями.
Итак, нелюди, конные лучники, не уступающие, пожалуй, степнякам ни в искусстве верховой езды, ни в стрельбе. Эльфы. Судя по докладам разведки, нелюди шли на Аквитон через Румию, двигаясь навстречу Орде.
Ахмази был озадачен известиями. Он знал, что лет сто назад эльфы воевали против муэлитов на стороне исманов. Может быть, сейчас бессмертные вспомнили старые союзы? С них станется.
Правда, разведка докладывала, что эльфы воюют с исманами. Осторожный скопец проверял и перепроверял полученные сведения, проверка лишь подтверждала их необъяснимость. Эльфы зачем-то ввязались в войну людей, выступив в одиночку против армий Эзиса и, надо полагать, империи готов.
Но враг врага не всегда друг. Тут Ахмази с Тэмиром во мнениях сходились, как, впрочем, и во многих других вопросах. Если эльфы побьют исманов, Орда добьет эльфов. Если исманы победят нелюдей… Ну, Тэмир так и так пошел в поход против них.
Командовал айнодорскими войсками бывший наследник престола. Принц, отрекшийся от родины и от имени, полученного при рождении. Отрекшийся от всего ради войны. Безумец.
Он называл себя — Элидор.
Когда Сим услышал эту новость, он понял, что неслыханность затеянного Ахмази меркнет по сравнению с тем, что сотворил монах Белого Креста.
Принц там или не принц, в это гоббер не вникал. Может, отец Лукас приказал Элидору поработать на родине. Элидор поработал. Кто-то поваром становится. Кто-то наследником. А вот то, что воевать с эльфами ну никак нельзя, — это было важно. Да, конечно, Черный Беркут может потом сказать, что в интересах ордена было позволить Тэмиру истребить и нелюдей, и исманов. Но Сим не собирался гадать, что и когда может сказать Черный Беркут. Сим не хотел воевать с Элидором. Пусть даже сам он и не участвовал в стычках. Он, половинчик, повар Ахмази, был частью Орды. И…
Предоставив сумбуру в собственной голове укладываться самостоятельно, Сим вылез из юрты и заковылял — езда верхом сводила его в могилу — в центр ставки, где выделялась белым войлоком и золотым шитьем огромная юрта Тэмира, а рядом скромно притулился в других условиях показавшийся бы роскошным шелковый шатер Ахмази.
— Скажи хозяину, что повар Сим просит принять его. — Гоббер высокомерно, снизу вверх посмотрел на одного из рослых эннэмских бойцов, охранявших вход в шатер.
Воин молча кивнул и скользнул в шелковую полутьму.
Сима солдаты визиря по-своему любили. Стараниями половинчика им не однажды перепадало с кухни что-нибудь сверх обычного — сытного, но не слишком изысканного — рациона.
А Сим… У него всегда хорошо получалось приручать животных.
— Ты странно ведешь себя, повар, — с ленивым интересом заметил Ахмази, глядя на половинчика, склонившегося в почтительном поклоне. — Ты или дерзок, или безумен, если осмелился явиться ко мне без приглашения.
— Или у меня есть веский повод для этого, мой господин. — Гоббер выпрямился.
— Или у тебя есть веский повод, — кивнул скопец. — Говори.
— Я слышал, что в Румии эльфы воюют с исманами. Черные глаза визиря были непроницаемы. Лицо — маска лени и благодушия. Заплывший жиром евнух даже не пошевелился на мягких подушках. Сим рискнул продолжить, вспоминая на всякий случай молитву об Очищении. Ее полагалось читать перед смертью, чтобы Творец принял очередного Опаленного в лоно свое.
— Я услышал об этом случайно, мудрейший. Так же как и о том, что вы и Тэмир-хан намерены уничтожить тех, кто победит. Эльфов или исманов — не важно.
Ахмази не собирался ни помогать зарвавшемуся повару, ни сбивать его с толку лишними вопросами. Он слушал молча. Все так же равнодушно, думая о чем-то своем. Симу подумалось на мгновение, что он мог поставить не на того коня. Всего лишь на мгновение. И он — как с маху в ледяную воду — выпалил:
— Нам нельзя воевать с эльфами. Это союзники. Наши союзники, визирь, в той войне, о которой вы знаете больше, чем говорите.
— Скажи, что ты слишком долго был на солнце, — лениво процедил Ахмази. — Может быть, тогда ты останешься жив. Я лишь прикажу лишить тебя языка.
— Не скажу, господин мой. И ты волен делать то, что считаешь нужным. Но дай мне сказать все. В этой войне сражаются не только люди. В ней сошлись Свет и Тьма. Пламень и …
— Что ты знаешь о Свете и Тьме? — Визирь щелкнул пальцами, и два воина возникли за спиной у Сима.
— Наверное, меньше, чем вы, владыка. Я скажу вам, от кого я узнал о них. Эльрик де Фокс, Эльрик-Секира, Секира Ахмази — шефанго, который иногда выдает себя за эльфа. Он рассказывал мне об этом. Он. И его друг. Принц Элидор. Тот, кто командует сейчас эльфийскими войсками. Я знаю, визирь, что там, где начинается политика, заканчивается дружба. Я понимаю, что вам с Ханом ни к чему подозрительные и непонятные союзники-нелюди. Но если бы Эльрик был сейчас здесь, он сделал бы все, чтобы предотвратить бой с эльфами.
— Надо полагать, — губы Ахмази растянула равнодушная улыбка, — ты решил сделать это вместо Секиры. Но ты не Секира, половинчик. Как я могу знать, верить тебе или нет?
— Никак, — спокойно ответил Сим. — Здесь все просто. Это с людьми неясно: веришь — не веришь. А я… вернее, мы, как стихийное бедствие. — Короткое слово «мы». И словно Элидор появился рядом. Неожиданно спокойный, каким бывал он только с Киной. И Эльрик улыбнулся страшной своей улыбкой. А Кина, держа эльфа за руку, смотрела на визиря и Сима с веселым любопытством. — Простите меня за дерзость, господин мой, но будете вы мне доверять или нет, от этого, наверное, ничего не изменится.
— Слишком сильные, чтобы с кем-то считаться? — Издевка была в голосе Ахмази. Откровенная издевка и… что-то еще. А Сим, словно действительно друзья стояли у него за спиной, неожиданно для себя ответил вопросом:
— Вы действительно так думаете?
И молча покачал головой визирь.
Говорить нужно было что-то совсем иное. Что-то более подходящее к ситуации. Извиняющееся. Может быть, смиренное. Но Сима несло. Он дразнил уже разбуженного льва. Он сам себя подталкивал к пропасти. И услышал свой собственный, донельзя самоуверенный голос:
— Правильно. Сейчас и здесь мы считаемся с вами. И пока вы не умрете, так оно и будет. Главное, не лазьте за львятами.
— Что?! — Высокий голос скопца сорвался вдруг на рык. Наваждение сгинуло. Сим осознал, что он один-одинешенек в шатре разгневанного владыки Эннэма. И за спиной у него напряглись уже вышколенные вояки, верные псы Ахмази, которые ждут только приказа. А Элидор и Эльрик где-то далеко. Дальше, чем хотелось бы сейчас ему, Симу.
— Под стражу его, — коротко приказал евнух, — отвечаете головой.
«Все правильно, — констатировал Сим грустно, но с неким удовлетворением от того, что, пока несла его волна безумия, он все же сумел предвидеть результат. — Завтра мне отрежут уши. Вместе с головой. И ничего другого я не заслуживаю».
Мысли были неутешительными. Так что очень скоро половинчик отбросил их и занялся планами побега.
Шенг гудел, как растревоженный улей. Императорский замок не мог вместить всех гостей, желающих убедиться в том, что Торанго действительно жив. Что Эльрик де Фокс, Эльрик-Предатель, вернулся после десяти тысячелетий жизни на Материке.
Церемонию принятия Власти безжалостно сократили, оставив лишь несколько самых необходимых, ставших обязательными ритуалов. Собственно, основная ее часть — передача перстня императором бывшим императору будущему — прошла вообще тихо и без свидетелей ввиду того, что императоров разделяли тогда тысячи миль. Все прочее Эльрик посчитал ненужной мишурой. Священный Хирт был шокирован, глава его прямо высказал Торанго свое неудовольствие и услышал в ответ приказ о мобилизации. Точнее, Слово о мобилизации.
Слово императора, как известно, было законом. Над мобилизацией стоило бы поразмыслить, потому что империя за все время своего существования ни разу не бросала на войну все силы. Все — это значит любой подданный, способный держать в руках оружие. Дома оставались только калеки, дети, женщины, в силу обстоятельств — беременность или кормление ребенка — не способные сменить пол, да мужчины, воспитывающие сыновей. Калек, женщин, детей и отцов набралось семеро. Империя Анго готова была выставить десять тысяч бойцов. Из этих десяти тысяч лишь несколько сотен не были магами. К сожалению, серьезных магов, фченов, посвятивших жизнь науке, тоже набралось не больше нескольких сотен.
Да, над мобилизацией определенно стоило бы поразмыслить. Вот только молодежь Священного Хирта ухватилась за идею войны с таким пылом, что глава его поневоле оказался захвачен всеобщим радостным возбуждением и отложил размышления на потом. В конце концов, подумать можно и после победы.
Навигация закончилась. Но это не имело значения. Разве что требовалось время на то, чтобы вывести из корабельных сараев уже настроившиеся на долгую спячку дарки. Торанго сказал, что Империя выступит в самом начале месяца льдов.
Что ж, Торанго знает, что говорит. И океан оставит свои воды чистыми, отогнав ледяных зверей подальше на север. Империя готовилась к войне. Император говорил о чем-то со фченами. Фчены после этих разговоров ходили задумчивые. С лицами ошарашенными и слегка безумными. Сталкиваясь друг с другом в широких коридорах университета, они ошеломленно извинялись, раскланивались и тут же начинали обсуждать очередной визит в Замок. Или визит императора в университет.
Университет располагался на Фоксе. Что, с одной стороны, было Торанго на руку, поскольку фчены — многие из которых помнили еще прежний мир и никогда не одобряли политики бывшего императора, хоть и знали, что их долг поддерживать власть, а не взбунтовавшегося принца, — демонстративно перебрались туда сразу после изгнания наследника и сейчас готовы были поддержать любую идею Эльрика. С другой же стороны, фчены были против любой войны. Они понимали прекрасно, что шефанго в большинстве своем жаждут крови. Они сами во времена позабытой уже молодости совершали подвиги на совсем других морях совсем другого мира, и они не могли, да и не собирались мешать воевать другим. Но идея мобилизации не вызвала в университете энтузиазма.
А вот известие о том, что смертные сознательно искореняли на Материке магов и магию, повергло научную общественность Анго в состояние прострации. Прострация очень скоро должна была смениться недоумением, а затем и яростью. Ибо даже фчены на Ямах Собаки оставались шефанго, воинами и убийцами, и их неприятие войны значило что-то лишь до тех пор, пока они не видели повода к этой самой войне. И нельзя сказать, что ученые расстроились, когда повод появился.
Эльрик же снова «исчез» на Материк. В Венедию. К Великому князю Менскому, Ярославу.
— Громобой сказал, что в Менск приехал колдун. — Князь задумчиво постукивал пальцами по янтарного цвета столешнице. — Колдун, а не ведун. Что Сила его на крови. Это он о тебе говорил?
— Обо мне, — кивнул шефанго. Ярослав против обыкновения принял его в этот раз настороженно. Теперь ясно стало, что не нравилось князю. И непонятно было только, почему магия, данная Демиургами, показалась Громобою, который сам был ведуном не последним, темной. Мертвой.
Громобой сидел тут же, в горнице. Смотрел неласково. Топорщил совсем уже седую бороду. Но в разговор не встревал, хотя видно было — хочется вставить словечко.
— Ты знаешь, у нас не любят колдунов. — Ярослав вздохнул. Тема была ему неприятна. — Я вот все понять не могу, ты же был здесь весной, и тогда ничего плохого о тебе Громобой не говорил. Как так вышло?
— Весной я магом еще не стал. Это долгая история, Ярослав.
— И все же хотелось бы мне услышать ее. Я всегда рад был видеть тебя в Менске. Ты — редкий гость. И гость желанный. Но как мне быть теперь, я не знаю. Ведуны недовольны. Волхвы тоже. Сам понимаешь, мне не хотелось бы обидеть тебя, но и их я не хочу обидеть.
— Ты — князь. Тебе и решать. Я ведь не в гости приехал, Ярослав. Я по делу.
— По какому же?
— А какое у меня может быть дело? Война, разумеется. Ямам Собаки нужны союзники.
— Я помню, ты говорил, что давно не был у себя на родине.
— Это было весной, князь. Да дыши ты ровнее, во имя всех Богов. Или так и будешь теперь смотреть на меня, как… Зеш…
— Как кобель цепной, — неожиданно подал голос Громобой. — Ты уж не думал бы так громко-то, парень. И как иначе прикажешь тебя встречать? Весной приезжал — человек человеком, хоть и нелюдь. А сейчас Сила в тебе ледяная. Черная. Откуда взялась? Кто ты теперь есть? Объясни уж, будь милостив.
— Все верно, Эльрик. — Ярослав кивнул. — Объясни. Ну хоть придумай что-нибудь. Громобой не почует, ежели соврешь. Он мне давно жалился, что не… как это? Не «слышит» тебя, если только ты без ругани думаешь.
— Зато ругань я слышу. — Ведуну было так же неуютно, как и князю. Он хмурился, отводя глаза, разглядывал гладкий, отполированный ладонями посох. «Этакой дубинушкой, — неожиданно, но весьма уместно подумал вдруг Эльрик, — по хребту приложит — мало не покажется» и, похоже, напоминал самому себе, что разговаривает не с давним приятелем своим, Князевым хорошим знакомцем, может, даже другом, а с колдуном.
— Что объяснять-то? — устало вздохнул шефанго. — Почему колдун? Потому что успел Силу в подарочек огрести.
— Это кто ж такие подарочки делает? — искренне изумился Громобой.
— Те, по чьей милости война будет.
— Тоже колдуны, надо полагать?
— Нет. Да. Не знаю. Маги они… Шфэрт! Ты мне объясни, Громобой, тебя что удивляет? Сила?
— Да Сила-то что, Боги с ней, с Силой. Колдун ты, Эльрик. Кровь на тебе. Кровь, понимаешь.
— Приехали. — Эльрик достал трубку. И надолго замолчал, набивая ее и раскуривая. Затянулся. Выдохнул дым.
— Сдается мне, — сдерживая улыбку, заметил Ярослав, — что ты, Громобой, что-то не то сболтнул.
— Все то. — Эльрик повертел в пальцах пушистый кончик косы. — Кровь на мне. Ты, ведун, рехнулся на старости лет? Прости, конечно. И ты, князь, прости, но уж тебе-то, молодому, можно и поумнее быть. Ладно, я тоже дурак. — Он снова затянулся.
Князь и ведун ошеломленно молчали. Громобой медленно свирепел.
— Скажи мне, ведун, — очень ласково и осторожно спросил Эльрик за миг до того, как старик открыл рот, чтобы разразиться гневной отповедью, — а когда на мне крови не было?
Громобой вдохнул. Выдохнул. И закрыл рот.
— Теперь ясно? — Эльрик посмотрел на Ярослава. Князь смотрел на ведуна. Ведун, в свою очередь, уставился на посох, почуял взгляд владыки и пробурчал, не поднимая глаз:
— Кровь на нем всегда была. Ему какую Силу ни дай — она вся кровью пропитается. Уж и не знаю, то ли виниться теперь, то ли в шею его гнать. Да вроде гнать поздно. А виниться не за что. Свой он, князь. Какой был, такой и есть.
— Ну и славно. — Ярослав наконец позволил себе улыбнуться. — А если свой, так, может, ты в гости, а не по делу?
— По делу, — грустно возразил Эльрик. — Война будет. Нам союзники нужны.
— Ты до посла, что ль, дослужился?
— Я до императора дослужился. Не о том речь, Ярослав. Потом все расскажу. А сейчас просто поверь мне, хорошо?
Ярослав ошеломленно молчал. Вспоминал, что значит южное слово «император». Вспомнил. И покачал головой:
— Этак вот сразу и поверь! Слышал, Громобой? Эльрик-то князем Великим на Ямах Собаки стал.
— Это разве диво, — пробурчал ведун, поднимаясь славки. — Дивно мне, что он без топора своего явился. Ты ему верь, князь. Он потом все расскажет. А я пойду коня его гляну. Слышал, что дивный скакун, да сам не видел еще.
— С кем воевать-то собрался? — спросил князь, когда закрылась за ведуном невысокая дверь.
— С готами.
— И что ж вас вскинуло?
— Ты разве не слышал еще о том, что они творят?
— Слышать-то слышал. — Ярослав приподнял бровь. — Да только не пойму, зачем туда шефанго лезть. Вы за морем. Вас не достанут.
— Они до всех дотянутся, князь. Колдуны у них сильные к власти пришли.
— Откуда бы? Они ведь всех. Белым Огнем пожгли. И колдунов. И ведунов. И тех, кто рядом случился.
— Новые народились.
— И что тебе в том за печаль?
— Видишь ли, — Эльрик смотрел на Ярослава сквозь тонкую завесу табачного дыма, — готы собираются пройти по Материку, захватывая все государства и земли. Они почти не встретят сопротивления. Вы, пожалуй, сможете противостоять им. Но лишь какое-то время. Вас задавят силой.
— Устанут, пожалуй.
— А если им орки помогут?
— Быть того не может, чтобы орки с людьми вместе воевали.
— Они уже начали, Ярослав. Орки дерутся за своего Бога.
— А готы здесь при чем?
— А готы с вернейшими из его слуг в союзе теперь. Князь покачал головой. Недоверчиво. Хмуро.
— Не то ты что-то говоришь, Эльрик. Бог у орков страшный. Черный Бог.
— Темный.
— Пусть Темный. А у готов, как ни крути — Белый Пламень.
— Сейчас все иначе, Ярослав. Пойми ты, что времена изменились. — Эльрик выбил трубку и спрятал ее в кисет. — Готский император Рилдиру душу продал. А народу голову задурить много ума не надо. Народ за Белый Пламень дерется. И драться они умеют.
— Но в союзе с орками…
— Они уже воюют в союзе с Эзисом. Те тоже враги. Вера у них другая. Но готы-то думают, что исманы следующими будут. Сначала всех магов на западе перебить надо. А потом — на восток. Хранителя освобождать, что в Румии эзисцами заперт. Понимаешь? Вас же с ведунами вашими перебить — это святое дело. А то, что орки с другой стороны навалились, — так это совпадение удачное. Венедию захватят, там и до орков очередь дойдет.
— Не хватит у них сил.
— Может быть. А может, хватит. Двести тысяч воинов, не считая ополчения. А у орков их несчитано. Сколько у тебя бойцов, князь?
Долго молчал Ярослав. Ответ он знал. И знал, что Эльрику он тоже известен. Никогда не держали в Венедии больших армий. Дружины одни лишь. Да, бойцы в них были отменные, но иногда бои выигрываются не умением, а числом.
— И ты предлагаешь напасть на них? — спросил наконец князь. — Но что мы сможем сделать?
— Победить. С юга ударят эльфы. Я думаю, они уже вышли в море. Мы с вами будем воевать на севере.
— Рехнулся? — с искренней тревогой спросил Ярослав. — У вас же льды вот-вот придут.
— Не придут. Ты поможешь, князь?
— Когда ты думаешь выступить?
— Через неделю.
— За неделю мы не соберемся.
— Соберетесь. Если поторопитесь. Ведунов разошли вместо гонцов. Они коридоры делать умеют. Войска перекинуть мы поможем.
— Кто вы?
— Фчены… наши ведуны, имперские.
— Эльрик, войны за седьмицу не готовятся.
— Войны готовятся за несколько часов, Ярослав. Собирай князей. Я буду завтра с утра. Пусть настраиваются не на пьянку с разговором, а на работу, лады?
— Борух Зараньский да Володимиры — Согодский и Болеславский — тебя знают, верно?
— Верно. Их я сам приведу. Ты остальных зови. И ведуны чтоб не ленились.
— Я ведунам-то не указ…
— А ты укажи. Все. Пора мне.
Эльрик выскользнул в низкую, узкую дверь, привычно ругнувшись из-за того, что приходилось сгибаться в три погибели. Ярослав задумчиво смотрел ему вслед. Громобой сказал: верить. А Громобой зря не скажет. И с готами повоевать — дело стоящее. Давно хотелось, если уж по-честному говорить. Но в одиночку к ним идти очень уж рискованно. Сильны рабы Огня и крепостями, и людьми. А если помогут шефанго… Рубаки там знатные, и ведунов, говорят, не считано. Рискованное дело. Очень рискованное. Не лучше ли все же посидеть да подождать, как оно дальше получится?
«Не лучше», — подумалось уверенно, словно Эльрик все еще тут сидел.
Значит — собирать князей. И чуял князь, что Эльрик, нежданно-негаданно императором заделавшийся, повернет завтра дело так, что никому и в голову не придет, будто великого князя Ярослава, почитай, вынудили в войну ввязаться. Увидят все, что шефанго грозные помощи попросили. А венеды могучие в помощи не отказали. И ведь не откажут.
Ладно. Зато славно будет посмотреть на Эльрика, о подмоге просящего. Интересно, надолго ли его хватит?
Элидор, слегка согнувшись, шагнул в юрту хана.
— Садись, гость дорогой. Есть будем, пить будем. — Тэмир улыбался эльфу.
— Здравствуй, хан. Здравствуй, визирь. — Элидор вольготно расположился на подушках и, не торопясь, приступил к трапезе, слушая ни к чему не обязывающий треп Ахмази, кивая и поддакивая в нужных местах.
Когда ужин был закончен и слуги, менявшие дастарханы, исчезли, Тэмир глубоко затянулся трубкой и улыбнулся эльфу еще шире:
— Я хотел воевать с тобой, тайши. Это было бы интересно — ты понимаешь, что такое война. Но Ахмази говорит, что ты друг Эль-Риха. А мне не хотелось бы огорчать Эль-Риха вестью о твоей смерти. К тому же у нас общие враги — я очень не люблю Грязь. Поэтому сейчас мы союзники. Что скажешь?
— Ты прав — мы союзники. И мне бы тоже не хотелось расстраивать Эльрика сообщением о твоей очередной смерти. У тебя есть какие-то идеи?
— Царь Грязи в городе Тальеза. Твоя армия измотана, а мои молодцы успели отдохнуть. Так что я пойду через… — Тэмир помедлил, проговаривая про себя непривычное слово, — Ак-ви-тон, а ты — через страны приморских сурков. Соединимся у Тальезы. Эль-Рих должен будет подойти туда одновременно с нами. Если он опоздает, мы встретимся с ним в землях светловолосых.
Элидор с некоторым сожалением поднялся с подушек и кивнул хану с визирем:
— Встретимся у Тальезы.
Содружество Десяти Городов — Готская империя — Пустые земли
Мать-мать-мать! Как говорят в Венедии и как скоро начнут говорить на Ямах Собаки, позабыв наши традиционные «мит перз» «зеш» и «от ханзер хисс эльфе». Время не то что шло — оно летело. И я никак не мог выкроить хотя бы несколько минут на то, чтобы подумать.
О чем?
Да обо всем подумать нужно было.
В первую голову об Элидоре, который почему-то упорно не отвечал. Я «дотягивался» до него по несколько раз на дню и словно упирался в стену. Эльф был жив, это без сомнения. Погибни он — я бы почуял. Но дозваться его я не мог, как ни старался.
Похоже было, что этот параноик заделался магом, и первое, что предпринял, — это окружил себя защитой от всего. В том числе и от попыток связаться.
А связь была нужна. Хотя бы для того, чтобы скоординировать действия.
Лукас сообщал с Материка, что на юге вновь вспыхнула война. На сей раз с эльфами. Доблестные айнодорские войска высадились в Эллии и двинулись на северо-восток, через Румию, к Аквитону. Сведения были обрывочными, часто путаными, данные противоречили друг другу… Ком — муникации — вот проблема современного общества! И не скажу, что мне приятно было столкнуться с этой проблемой, когда, по идее, она была уже решена. Во всяком случае, с Ярославом связь была в порядке, хотя князь так и не понял, как я умудряюсь говорить с ним с расстояния в несколько месяцев пути.
Короче, мессер от зеш! Думай не думай, а похоже, что, пока мы с Элидором не столкнемся лицом к лицу, добраться до него у меня не получится.
Во вторую очередь (а может, и в первую, тут, поди, разбери) следовало поразмыслить — и очень серьезно поразмыслить — о странностях моей собственной магии. Потому что не много ума нужно, чтобы задурить голову Громобою, который сам хотел, чтобы ему задурили голову. И уж совсем чуть-чуть требовалось Ярославу, чтобы увериться в том, что никакой я не колдун, а просто убивец. А вот мне этого было мало.
Колдун. Ведун. Сиречь маг темный и маг светлый. Но магия сама по себе знака не имеет, если не считать анласитских священников. Огнь которых не вписывается в привычные рамки представлений о магии.
Да. Выбор той или иной стороны лежит всегда на человеке, постигающем Силу. И, кстати, далеко не каждый маг обязательно выбирает. Я, понятное дело, выбрал. Не тогда, когда Величайшие одарили. Тогда моя магия как раз и была без всякого знака. Выбрал я, когда в Башню рвался, все законы нарушая. И выбрал я Свет.
Здесь, на Анго, фчены поначалу дурели. Торанго — маг, это понятно. Но Торанго — Светлый маг?! Это у них в голове не укладывалось. Паскудное мое прозвище, от которого попытались было откреститься, само вспоминалось. Мне-то что? Мне плевать. Я Предателем десять тысяч лет прожил. И еще столько же проживу. А вот остальным не по себе становилось. Сейчас привыкли уже. Или делают вид… Что, в сущности, равнозначно.
А вот в Венедии меня сразу записали в колдуны. И, клянусь своей косой, я не понимаю, каким образом один и тот же шефанго одновременно может быть и Светлым магом и Темным. Не понимаю. А хотелось бы понять.
Да только нет времени разобраться. Войска уже расквартировываются в Десятиградье. Содружество кряхтит и охает, но отказать не решается. К нам, нелюдям, они привыкли, и к тому, что от готов мы их прикрываем, — тоже.
А вот готы, хоть и люди все как один, совершенно десятиградцам не нужны. Дорожат купцы свободой своей. А нам это на руку.
И, кстати, добровольцев неожиданно много нашлось. Повоевать, не бесплатно, конечно, против императора готского. Именно против императора. А добровольцами все больше сами готы просились. Опаленные. Не всем, надо думать, удалось головы задурить. Уж не знаю, почему они предпочли наших магов своим, но разбираться еще и в этом я не собираюсь. Выбрали, и ладно. У нас каждый меч на счету.
Меч… Мне кажется иногда, что нужно немного времени, совсем немного — несколько часов покоя, и я пойму, что он такое. Или кто он такой. Но времени у меня нет. А если бы и было… Кажется, я не хочу ничего понимать. Просто. Не хочу.
Странной мы были компанией.
Сим — весельчак, балагур, затейник, так и не расставшийся с излюбленным образом балаганного дурачка. Это чудо умудрилось втереться в доверие к Ахмази и отправилось вместе с визирем сначала в Великую Степь, а потом и в поход на Запад.
На румийско-аквитонской границе Орда едва не схлестнулась с эльфами. И Сим, доблестный резидент Белого Креста, в панике чуть не раскололся. Сначала задурил Ахмази голову, объясняя, кто такой он, Сим, кто такие эльфы, в смысле кто такой Элидор, что драться с ним (Элидором) ну никак нельзя, что грядет оверкиль всему миру, ну и под конец (я уверен, что под конец, потому что, когда Сим начнет излагать с главного, земля перевернется) рассказал, какое отношение они с Элидором имеют ко мне, а следовательно, к Ахмази и к Тэмиру. Наверняка весь этот бред перемежался многочисленными отцами-настоятелями. Без них у Сима ни один разговор не обходится.
Может быть, конечно, все было не так. Но выслушать гоббера с начала и до конца, когда мы наконец встретились, я просто не смог. Так что домысливал сам. В любом случае, Ахмази к половинчику прислушался. Потому что тот якобы «заговорил твоими словами. Секира…» Вот спасибо большое! Отдельное и персональное самому Ахмази. Он, правда, не понял, с чего это я взъярился. Ну да ладно. Со стороны, наверное, виднее.
Элидор в отличие от Сима был просто черным вихрем мщения. Иначе не скажешь. Безжалостная жестокость его временами казалась страшной. С ним после боев и разговаривать было жутко. Это мне-то!
Он не оставил Кину на Айнодоре, но, даже будучи рядом, она уже не оказывала на него своего обычного смягчающего влияния. Убить Князя — мне казалось иногда, что это заменило Элидору смысл жизни. Принц стал кем-то сродни моему Зверю. Только Зверь — он туп. А Элидор… Элидор знал, чего он хочет. И знал, как добиться этого. И его войска были достойны своего командира.
Эльфы…
Дрались они, как… как шефанго. Через Эллию и Румию, предоставив Тэмиру драться в Пустых землях, он прошел не задерживаясь. Моруан и Нарранхилья — государства, лежащие севернее, — даже не успели насторожиться, когда армада эльфов, пополненная разъяренными Людьми из тех, что не остались в своих освобожденных землях, а отправились дальше, пересекла их границу.
Что характерно, и в Моруане и в Нарранхилье уже как-то смирились с готским владычеством. Они, собственно, всегда были к этому готовы. Каждый новый король дни считал, сколько их еще до прихода готских армий осталось. Очередных правителей там даже менять не стали. Просто взяли с них присягу в верности Его императорскому Величеству да войска изъяли, для дальнейшей войны. Так что в освобождении эти земли как бы и не нуждались. Но разве Элидора это интересовало? Да ничуточки! Он сообщил перепуганным монархам — остатки армий их государств не составили бы и десятой части его войск, — что они обязаны помочь объединенным эльфийско-человеческим отрядам. Те помогли. А что им еще оставалось, скажите на милость?
Я рад был бы ошибиться. Но, кажется, ничего, кроме войны, не осталось у принца… бывшего принца. Ничего. Ни родины. Ни ордена. Ни целей впереди. Он потерял все за считанные месяцы и ничего не получил взамен. Только Кина была с ним. Кина. Много это или мало — не мне судить.
— Это пройдет, Эльрик, — пообещал мне Сим. — Это всегда проходит. Элидор наш просто потерял себя, себя старого. И еще не нашел себя нового.
— Как это?
— Да я сам не понимаю, по правде говоря. Знаю только, что сейчас мы с тобой ничем не сможем ему помочь. Разве что присмотреть, чтобы не прибили его случайно. Но смерти он вроде не ищет.
— Ищет. Только не для себя.
— Вот и я о том же.
А я… А что я? Десятиградье Ямы Собаки поддержало. Мы сразу взялись за готов. И в Аквитоне, по-нынешнему — в Пустых землях, объединились с эльфийскими войсками…
Да. Хотя бы ради этого стоило начинать войну! Я могу прозакладывать свою косу, что ни эльфы, ни шефанго не могли представить, как все это произойдет.
Такое даже мне в голову не приходило.
Когда наши вояки, наши кошмарные вояки, шефанго, которыми пугают не только детей, но и взрослых, узрели передовые части эльфийской армии…
Когда эльфы, истеричные, Светлые, Чистые… Эльфы, рядом с которыми дышать-то страшно — вдруг повредишь чего-нибудь, — поняли, что впереди не враг, а союзник…
Я не думаю, что Ямы Собаки и Айнодор будут воевать в обозримом будущем. И уж точно знаю, что Анго не начнет войну первым. Мы дрались вместе. Это должно было сработать. И это сработало.
Элидор — Убийца. Сим — Трепло. Я — Предатель. Так оно было на самом-то деле. Так нас называли. За глаза. А может, мне только казалось, что… эльфийские части пришли в Пустые земли одновременно с Ордой.
Беспристрастные летописцы отметят в хрониках:
«И в год 1375-й от прихода Святого Пламени, в месяце феврале, называемом также месяцем завершения, подошли три армии к. городу Тальеза, что в Аквитоне. И был город Тальеза стерт с лика земного, дабы даже памяти о нем не осталось среди людей».
Тальеза пылала. Элидор, сгорбившись, сидел на высоком эльфийском коне и молча смотрел на пожарище. Сим курил рядышком, задумчиво глядя на ревущее пламя. Эльрик, весь какой-то закостеневший от ярости, отсиживался в юрте Тэмира. Грыз незажженную трубку. Зверем смотрел на хана.
А тот только улыбался, встречая бешеный взгляд. И Эльрик отводил глаза.
— Он был здесь, — выговорил наконец шефанго. — И ушел. У нас из-под носа ушел. Тварь.
— Я задам тебе один вопрос, Эль-Рих, — мягко произнес Тэмир, — а ты мне ответишь. Хорошо?
— Н-ну? — Алые глаза блеснули в полумраке.
— Когда ты в ярости, ты не слушаешь никого, кроме меня. Так было. И так есть сейчас. Но что же ты делал, пока меня не было?
— Издеваешься? — прошипел Эльрик.
— Нет.
— Пока тебя не было, — тонкие губы дернулись, обнажая клыки, — никто не осмеливался сказать мне: «Иди в юрту и не выходи, пока не успокоишься». Так что я убивал в свое удовольствие.
— Понятно. — Тэмир кивнул. — Знаешь что, мне кажется, что ты и этот эльф затеяли войну только для того, чтобы убить своего врага. Вы не смогли сделать этого сегодня, и сейчас оба вне себя от злости. Каждый по-своему.
— Мы затеяли войну потому, что… — Шефанго выдохнул коротко. — Я не знаю, как Элидор, но насчет меня ты прав. Но, хан, это единственное, за что стоило воевать.
— Я начал поход, чтобы дойти до Западного океана, — спокойно сказал степняк. — Помнишь, мы говорили об этом? Давно.
— Я помню. Я все помню.
— Что ж. Мои воины и твои воины действительно встретились на одной войне. Но я не дошел до океана в этот раз. Я буду ждать следующего. Почему же ты не поступишь так же? Не трогай свой Меч. Ты все еще зол и должен победить это сам. Без его помощи.
— Зачем?
— Чтобы не стать рабом своего оружия.
— Бред. — Но Эльрик не коснулся витой рукояти. Ярость действительно отступала. Перегорала в уголья вместе с Тальезой. — Понимаешь, Тэмир, — голос дефокса постепенно смягчался, и шефанго уже не рычал после каждого слова, — эта тварь готова к войне, он может ударить в любую минуту, с любой стороны. Он — маг.
— Ты тоже. И твой друг эльф.
— Я не могу использовать всю свою Силу.
— Почему?
— Ее слишком много. Могущество накладывает запреты.
— А он тоже будет сдерживать себя? Эльрик пожал плечами:
— Я не знаю. Скорее всего. Пока мы не встретимся лицом к лицу.
— Вы двое?
— Его меч и мой ненавидят друг друга.
— Объясни, — мягко попросил хан.
— Объясни. — Де Фокс потер подбородок. — Мне бы кто объяснил. Я просто почуял его там, в Тальезе. Его и его Оружие. Это Тьма.
— А ты?
— Не знаю. Мне казалось, что я служу Свету. Но когда наши армии встретились там, на севере, лезвие моего клинка почернело. Оно становится лучом света, когда я среди шефанго. И темнеет, когда я с тобой или с Элидором.
Эльрик дотянулся до Меча, лежащего на роскошном ковре, и потянул его из ножен. Лезвие было черным.
— Вот такие дела. Может быть, когда я убью Князя, я разберусь, что к чему. А пока мы можем только сидеть и ждать удара.
— Я бы на его месте начал с Эннэма, — заметил Тэмир. — Когда мы подойдем туда, наши войска будут утомлены походом, а он успеет закрепиться. Может быть, даже захватит часть Эзиса.
— А я бы на его месте лежал в углу и прикидывался ветошью, — буркнул Эльрик скорее из вредности, чем всерьез, — Ладно. Эннэм так Эннэм. Все равно нам еще орков бить.
— Зачем? — искренне удивился хан.
— Даже не спрашивай, — Эльрик растянул губы в улыбке, — Я не остановлюсь, пока не истреблю всех поклоняющихся Тьме.
— А свой народ?
— А мой народ воюет на стороне Света. Только они об этом не знают.
В просторной юрте Тэмир-хана собрались все: Ахмази, аккуратно опустившийся на подушки рядом с Эльриком; Сим, тщетно пытавшийся отыскать угол, в который можно было бы забиться и не подавать признаков жизни; сумрачный Элидор и Кина, устроившаяся между эльфом и шефанго. Эльфийка снизу вверх поглядела на обоих беловолосых гигантов и покачала головой:
— Может, мне кресло попросить?
— Да уж, — уныло буркнул Сим. — А мне, наверное, стол. На столе сидеть буду.
— Мне кажется, на столе будет неудобно, — совершенно серьезно заметил Тэмир.
— Зато высоко, — объяснил гоббер. — Я маленький. У меня чувство собственной неполноценности.
Невысокий, худощавый Тэмир глянул на Эльрика, на Элидора, на Ахмази, который казался бесформенной горой, и пожал плечами:
— Трудно тебе, наверное.
— Да слушай ты его больше, хан, — не выдержал де Фокс. — Он тебе расскажет. Мы не для того здесь собрались, чтобы…
— Мы собрались, чтобы поужинать. — Тэмир покачал головой. — И поговорить. Дела все — потом.
Сим, восхищенно приоткрыв рот, переводил взгляд с невозмутимого хана на разом притихшего Эльрика. По губам Ахмази скользнула чуть удивленная улыбка. А слуги уже несли первый дастархан.
После ужина, после вина, после традиционных сладостей, когда все, кроме Кины, раскурили трубки, а эльфийка замахала перед носом руками, разгоняя сгустившийся дым, Тэмир выжидающе глянул на шефанго.
— Можно, да? — хмуро уточнил де Фокс. — Спасибо большое. Хан, без «пожалуйста» я обойдусь. Смысл в чем, господа, я тут книжку нашел. Подлинник «Прорицания». Ну и прочитал сдуру. В общем, Харрул не врал… в смысле насчет могущества.
— Ты хочешь сказать, что сравнялся с Демиургами? — поинтересовался Элидор.
— Я хочу сказать, что принес книжку с собой. — Эльрик выдохнул дым. — В первую очередь для тебя, Элидор. И для Сима с Киной. Я не знал тогда, что ты жив. — Он посмотрел на Тэмира. — А тебя уже похоронил, — шефанго ухмыльнулся Ахмази.
— Спасибо, Секира, — вежливо сказал визирь.
— Да сколько угодно. Читать будете? Или я ее в сокровищницу суну и забуду?
Табачный дым поднимался вверх белесыми облачками. Тишина не давила, она казалась естественной. Молчание.
Безмолвные размышления. Власть, безграничная, невероятная власть сама просилась в руки.
— Давай свою книжку, — сказал Элидор. Эльрик поднялся. Вышел из юрты. И вернулся с плоским, изукрашенным золотом фолиантом.
— Держи.
Сим шустро переполз по накрытому ковром полу, из-под локтя эльфа сунулся носом в книгу. Элидор быстро, небрежно пролистывал светлые страницы. Сим читал вместе с ним, охал, ахал, цокал языком, бормотал «страсти-то какие!», «нет, ну надо же!», «подумать только!»… С сожалением посмотрел на закрывшуюся обложку.
— Ничего не чувствую. — сказал он задумчиво. — Ни тебе дворец построить. Ни город разрушить. Ни какой фокус показать.
— А ты попробуй, — язвительно посоветовал Эльрик. И едва успел перехватить ринувшегося к выходу гоббера.
— Что? — возмутился Сим. — Ты ж сам сказал — попробовать!
— Что попробовать?! — прорычал де Фокс, усаживая половинчика на ковер. — Что ты попробовать хотел?
— Ну, фокус какой-нибудь… Вроде того, как ты огнем, помнишь?
— Я так понимаю, — задумчиво изрек Элидор, прислушиваясь к собственным ощущениям, — ты сейчас огнем в один момент спалишь весь наш лагерь.
— И еще пару миль вокруг, — хмуро кивнул шефанго. — Это Сила. Голая Сила. И без умения с ней лучше не связываться. Кстати, Сим, я тебя не предупредил, извини. Ты теперь тоже бессмертный.
— Ни хрена себе, — бормотнул гоббер и ошалело огляделся. — Весь лагерь?! Нет, надо попробовать…
— СЯДЬ!!! — рявкнул де Фокс.
Сим втянул голову в плечи и посмотрел на Кину:
— А ты?
— Я? — Эльфийка нерешительно глянула на Элидора. На Эльрика. — Я не знаю. Демиурги читали, эту же самую книгу, да?
— Эту же самую.
— И перестали быть людьми?
— Они… — Эльрик вздохнул и затянулся трубкой. — Да. Перестали. Но не от того, что прочли «Прорицание». Они уже не были людьми, когда Харрул написал книгу. Обряд ста смертей — ступенчатое умерщвление убивает в человеке человеческое. Тебе это не грозит.
— Из нас четверых только тебе и не грозит, — неожиданно серьезно сказал Сим, — Мы-то давно уже не люди.
— Не правда. — Кина ожгла гоббера растерянным, гневным взглядом и… опустила глаза, — Не правда, — проговорила тихо и неуверенно.
— Мы не люди, мы — нелюди, — улыбнулся де Фокс. Улыбка вышла натянутой, но все же это была улыбка. — Решай, малыш. Тут мы тебе не советчики.
Кина молча потянула к себе изукрашенную книгу. Брезгливо. Самыми кончиками пальцев.
— Мы — Четверо. — Она открыла обложку. — Куда ж вы без меня? Пропадете ведь.
— Власть, — задумчиво пробормотал Ахмази, глядя, как тонкие пальцы эльфийки листают страницы. — Очень большая власть. Ты не боишься, Секира?
Эльрик молча пожал плечами.
— Он не боится, — хмыкнул Тэмир. — Они все не боятся. Они — безумцы.
— А ты, хан? — де Фокс повернулся к нему, — Разве ты боишься Власти?
— А зачем она мне? — улыбнулся степняк, — Ты же знал это, верно, Эль-Рих?
— Знал. И ты, Ахмази, не хочешь, так?
— Муджайя учил, что жизнь здесь — лишь кусочек жизни. Мне не нужно бессмертие. Секира.
— Все верно. — Торанго выбил трубку и с удовольствием потянулся.
— Теперь мы можем убить Князя сами, — обронил Элидор. — Втроем. — Мы не знаем, где он, — напомнил Сим.
— Это не важно. Сила есть… Эльрик, ты знаешь, как там дальше.
— Сим прав, — Шефанго поморщился. — Мы действительно не знаем, где Князь. Не факт, что он все еще здесь. В смысле в мире. А кроме того… понимаешь, Элидор, мне сейчас не до Князя.
Эльф удивленно и чуть насмешливо изогнул бровь:
— Да ну?
— Именно так. То есть мы действительно должны убить его. Это важно. Особенно сейчас. Но, пока он не появился, я должен уничтожить всех поклоняющихся Темному.
— Так давай уничтожим. Долго ли теперь-то? Армии нам уже ни к чему.
— Нет.
— Что «нет»?
— Если мы воспользуемся магией, это… зеш!
— Это будет нечестно, — продолжил за Эльрика Сим. — Знаешь, Элидор, я ненавижу, когда он так говорит. После этого всегда случаются неприятности. Помнишь, когда…
— Он — придурок, — Эльф кивнул. — Слушай, Фокс, мне-то плевать на твои «честно — не честно». Мне нужно убить Князя, ясно? И я его убью. Если хочешь, мы истребим перед этим темных, черных, серых, зеленых, фиолетовых в крапинку, но я не собираюсь ждать, пока армии проползут через весь Материк до орочьих царств. Или, по-твоему, честно посылать на смерть своих бойцов?
— Честно, — ответил Эльрик. — Это война. Правда, Тэмир? Тэмир молча улыбнулся.
Элидор посмотрел на хана, на де Фокса, на погруженного в какие-то собственные мысли Ахмази и поднялся на ноги:
— Смерти плевать на законы чести, Торанго. А Князь — это Смерть.
— Делай, как знаешь. — Эльрик задумчиво распушил пальцами кончик длинной косы, — Каждый волен в своих заблуждениях. И мы — тоже.
Элидор вышел из юрты.
Кина осталась сидеть на устланном подушками ковре.
— Что-то все-таки случилось, да, Эльрик? — Она смотрела на «Прорицание», как смотрят на паука или скорпиона, забравшегося в постель, — И что будет дальше?
— Плохого — ничего. — Шефанго взял книгу, повертел задумчиво. — Жаль, сжечь ее не получится. Только перепрятать.
— Плохого — ничего. А хорошего? — Кина оглянулась на сосредоточенно жующего чернослив Сима.
— А хорошего будет больше, чем хотелось бы, — с набитым ртом пообещал ей половинчик, — У нас ведь всегда так. Ни в чем мы меры не знаем.
Я «шагнул» в свой лагерь. Тишина кругом. Это было странно. И это было привычно. Обычные армии бурно праздновали любую победу. Моя — нет. Так было всегда. Так было и под Тальезой. Тем более под Тальезой. От города не осталось ничего. Груда дымящихся развалин.
У шатра меня дожидался мой импровизированный штаб:
Наргиль, Шарль и Эльнар.
Я приглашающе махнул и первым зашел внутрь.
— Куда дальше, командир? Орков навестим? — Наргиль развалился на ковре.
— Нет, орлы. Война закончилась. Расходимся по домам. Все трое уставились на меня, как будто увидели привидение своей любимой собачки.
— Черные не добиты, командир, — осторожно начал Эльнар.
Вокруг меня взметнулась стена пламени.
— Теперь я могу справиться сам. Мне не нужны ваши смерти.
Минуты две в шатре было тихо. Потом Шарль улыбнулся и покачал головой:
— Ничего не выйдет, Элидор. Войска не повернут.
— Куда они денутся? Тут улыбнулся Наргиль:
— А ты выйди и сообщи им. Все, мол, ребята, дальше я сам, а вы по домам. Они не поймут.
— А мне какая разница?
— Если ты уйдешь один, войска все равно пойдут дальше. — Теперь Шарль был полностью серьезен. — Но уже без тебя.
Я «выскочил» из шатра.
Тальеза сгорела сегодня один раз. Теперь она горела во второй.
Фокс с его святыми правилами войны, Наргиль с его подначками, Шарль, эльфы, люди. Весь этот мир!
Я пытался спасти их от смерти. А они сами лезут к ней в объятия. Идиоты! Тупицы! Не видящие очевидного фанатики. Да чтоб их орки вырезали подчистую! Благородные, мать их так! Беренгары Белые вперемешку с Жерарами Беспощадными. Эльфы-мстители. Штезаль! Борцы за людское счастье!
Немного успокоившись, я попытался разобрать сложившуюся ситуацию и в результате разозлился еще больше.
Они, все они, поставили меня в безвыходное положение. Я бы с чистой совестью оставил армию на Наргиля. Если бы она уходила домой… Теперь я должен был снова стать командиром. И встать во главе лавины. Незабываемые ощущения. Особенно если вы не согласны со своим положением.
Тальеза начала гореть в третий раз. Когда она почти догорела, я понял, что гнев ушел.
Рилдир меня побери! Я гордился своей армией. Эти ребята были такими же ненормальными, как и я. И они готовы были пройти со мной до края света. Это была Моя армия.