— Потому что не хочу, чтобы ваш мир стал копией моего.
— Считаете его не очень хорошим местом?
— У меня погибла вся семья, несколько лет я жил на улице зарабатывая не очень честным путем чтобы выжить. Если бы не старый друг отца я был бы уже мертв. И я такой не единственный.
— А разве тут лучше?
— Лучше или нет не важно. Важно чтобы вы шли своим путем и совершали свои ошибки. Может вы найдете лучший путь. У вас и так есть большой плюс перед нашим миром, когда тот был примерно на вашем уровне.
— Вот как… И какое?
— Вы не знаете что такое инквизиция.
— Что? Не расскажешь?
— Лучше не буду. Не поймите неправильно, но не хочется подавать плохих идей.
— Гм…
— Ваша…
— Да давай уж по именам, князь. Какие тут титулования…
— Ленор, поймите, всегда лучше решить что-то самому, чем получить готовое решение. Готовое решение ничему не учит и не заставляет напрягать мозги.
— Хм… Знаешь… я могу, наверное, тебя понять, но не уверен, что это поймут другие. Пожалуй эту твою историю не стоит рассказывать даже королю. Он еще молод и горяч… боюсь, он не сможет удержаться от желания получить все и сразу.
— Потому я все-таки и решился вам все рассказать. Другому не стал бы, даже если бы все закончилось ссорой.
— Да… я могу понять, но удивительно, что это понимаешь и ты, а не бросился все переделывать по своему представлению.
— У меня было время подумать. Знаете, когда тебе говорят, что жить тебе осталось всего года три, то на многое начинаешь глядеть по другому, даже если потом появляется надежда. Да и жизнь многому научила. Есть одна очень мудрая… гм… мудрость. В чужой… в чужой дом со своими законами не ходят.
— Как я понимаю, ты не хочешь ничего менять, но сейчас ты не сможешь остаться в стороне. Ты уже начал действовать, применяя свои знания.
— Верно. Но я просто показываю, а применять их или нет уже будете решать вы. Если что-то слишком выбивается из общего представления, то мои внедрения меня не переживут, в отличие от чего более материального. Такое уже было у нас, когда появлялись идеи, опережающие свое время. В лучшем случае они применялись теми людьми, кто способен их понять, но они забывались после их смерти, а в худшем такие идеи просто отбрасывались. Так будет и здесь.
— Я понял. Ты не отказываешься подавать идеи, но как их воспримут окружающие — это уже их дело. Мда… подкинул ты мне задачку…
— И что вы намерены делать?
— Пожалуй… довериться твоему здравому смыслу. Поскольку я не обладаю твоими знаниями, то не могу знать к чему может привести то или иное твое действие.
— Так я и сам не могу это знать.
— Ты знаешь к чему привело это у тебя дома.
Верно. Володя часто размышлял на эту тему и порой такие размышления приводили к тому, что мальчику хотелось забраться куда подальше у глушь и там запереться от мира. Создавая армию нового типа, он видел массовые сражения многомиллионных армий второй мировой с их тотальными бомбежками, создавая свод законов он понимал, что это неизбежно приведет к постоянной борьбе за расширение прав третьего сословие, что закончится революцией и, как следствие революционным террором. Договариваясь с купцами о гарантиях собственности вспоминал известное о трехстах процентах прибыли ради которых капитал пойдет на любое преступление. Перед глазами вставали торговые фактории, рабские караваны и безжалостная эксплуатация всего и вся ради прибыли. И так во всем. Порой он ощущал себя тем самым героем Стругацких, который мог все и не мог ничего. Он мог многое дать этому миру, многими знаниями поделиться, но не был уверен, что они принесут пользу, а не вред. Тем более… а собственно к чему стремиться? Что можно считать идеалом для людей? Неужели его собственный мир? Володя, в свои годы прекрасно познавший всю изнанку жизни, не принадлежал к тем оптимистам, которые считают, что живут в лучшем из миров. Скорее он относил себя к тем пессимистам, которые боятся что так оно и есть на самом деле. Сейчас он получил возможность узнать другой мир и этот, откровенно говоря, нравился ему гораздо больше, чем земное средневековье хотя бы уже тем, что здесь не было того, что давило бы на людей, заставляя верить и думать так, как прописано сверху. Идея одного Бога была, но здесь существовало и множество других богов или ангелов по земным аналогиям, которым и служили люди, считая, что служить самому Богу они станут достойны только когда достигнут определенной высоты в своем продвижении. Потому любой человек, заявивший, что действует во имя Бога, мог гарантированно загреметь в местный аналог сумасшедшего дома — сначала себя возвысь до бога, а потом уж говори от имени Бога. Так что тут не было таких понятий, как добрый или справедливый Бог. Был просто Бог. И возвышенные боги, которые могли быть какими угодно. И у каждого такого возвышенного бога были свои жрецы. А раз существовало множество таких вот конкурирующих миницерквей, то человек мог обратиться за помощью к любой. Были так называемые Старцы, достигшие высот в познании себя и Бога, которые пользовались уважением большинства конфессий — это уже кандидаты для перехода на следующий этап развития. А если и дальше будет совершенствоваться, то может стать и возвышенным богом. Кто ж в здравом уме решится на ссору с будущим богом? Ты не доживешь, так он потом всех твоих потомков проклясть сможет, да и тебя достанет и сбросит на ступень вниз в развитие.
Когда Володя услышал о существовании Старцев то постарался узнать где есть такой, но к сожалению ближайший обитал в Тралийской империи в нескольких месяцах пути. Как ни хотелось встретиться с ним Володе, но он еще не был готов к такому путешествие. В будущем возможно когда-нибудь…
Поэтому не удивительно, что при такой религии не было единого духовного центра, который навязывал бы людям единообразное мышление и указывал о чем думать можно, а о чем нет.
— Я не хочу, чтобы тут было как у меня дома, — вздохнул Володя. — А потому мои знания во многом бесполезны.
— И что ты будешь делать?
— В моем мире жил один король у которого был один хороший девиз. Думаю, он мне тоже подойдет: «Делай что должно, а там будь, что будет». Мне это очень помогло в моих сомнениях. Во многиях знаниях, Ленор, многие печали. Я понял, что если начну пытаться что-то предвидеть, то просто сойду с ума, потому решил делать то, что подсказывает совесть.
Герцог отвернулся.
— Я доверюсь твоей совести. — Он вытащил руку из-под плаща, в которой оказался зажат тонкий стилет. — И я рад, что им не пришлось воспользоваться.
Володя слабо улыбнулся и тоже достал руку из-под накидки с пистолетом.
— Это получше вашего. Оружие моего мира. Я тоже рад, что им не пришлось воспользоваться.
Ленор замер, потом хмыкнул и убрал стилет в ножны.
— Можно?
Мальчик протянул ему пистолет. Герцог озадаченно изучал его минут пять.
— А как им пользоваться? Острых краев не вижу…
— Это оружие по типу арбалетов, только многозарядное. — Володя огляделся, подобрал несколько шишек и расставил их на земле, забрал пистолет, снял с предохранителя и отошел шагов на двадцать. Вскинул руку, прицелился и несколько раз нажал на курок… Это была стрельбы не совсем из обычного пистолета и потому выстрелы не были такими громкими, но и они заставили взлететь стаю птиц над лесом.
Герцог подобрал разбитые шишки и осмотрел их. Покачал головой. Володя же достал патроны и стал заряжать пистолет. Заинтересованный Ленор Алазорский подобрал гильзу и попросил один из патронов. Сравнил.
— Как я понимаю, вот эта вот штука и есть то, что поражает цель?
— Да. Она называется пуля. А вот то, что остается — гильза. Пуля с гильзой называется патрон.
— Какая точная обработка металлов. Ваш меч…
— Это не совсем металл. Точнее даже совсем не металл, но объяснить сложно. Это… это… не знаю как сказать… этот материал намного прочнее любого металла и почти не требует заточки. Потому я бы не советовал пытаться их сломать, а тем более разрубить.
— Доспехи?
— Из того же материала, к тому же скомпонованы особым образом, чтобы нагрузку в случае удара распределять равномерно. Это у нас называется метод моделирования. То есть прежде, чем придать чему-то форму сначала строят модель, изучают нагрузки, которые будут воздействовать на нее. Я такое применил когда разрабатывал новую модель требуше. Сначала построили уменьшенные модели, изучили как они ведут себя, а потом уже перенесли все на действующие.
— Хм… И… насколько это стреляет?
— Это оружие ближнего боя. Эффективное расстояние метров двадцать-двадцать пять. Доспехи от него не спасут.
— Даже ваши?
— Мои спасут. Только вот синяк большой будет. Если очень не повезет — ребро сломает. Вы спрашивали, почему я не хочу ничего рассказывать. Я не хочу, чтобы у вас появилось такое вот оружие. Со временем, вы сами до него дойдете, сколь бы столетий на это не потребовалось бы, но я не хочу быть тем, кто научит его делать.
— Пожалуй, я бы тоже не хотел, чтобы оно у нас появилось, даже если бы твердо знал, что без него мы проиграем Эриху, даже тогда не хотел бы.
— Эрих не та проблема, которую стоит решать таким способом. С точки зрения развития вашей цивилизации его победа или поражение ничего не решает. Ладно, пора возвращаться, а то ваши охранники волноваться будут.
— Правильно. Да и по дворцу слухи пойдут — о чем мы тут секретничаем с новеньким при дворе. Но, возможно, это и к лучшему. Попробуем убедить всех в том, что ты мой внебрачный сын.
— Что?!
— Подтверждать эти слухи мы, конечно, не будем, но они для всех объяснят мою поддержку. Понимаешь?
— Кажется… да…
— Если не хочешь, можешь отказаться, но так мы решим многие проблемы.
— Нет-нет. Я вам доверяю, я просто удивился.
— Вот и хорошо, на этом и остановимся. Трогать же моего сына, пусть даже внебрачного ой как поостерегутся. Тем не менее, все равно не расслабляйся. Давай-ка по дороге я тебя обрисую ситуацию при дворе и кто есть кто. Кого стоит опасаться, кому доверять, а от кого лучше держаться подальше.