— Всё равно им на месте виднее, чем мне отсюда! Они по каждому чиху будут советоваться?
Бои шли тяжело, практически каждый метр приходилось отвоёвывать с огромным трудом. Но когда к стене подъехала вторая башня, исход сражения был решён — осаждённые просто не могли сосредоточить необходимое количество людей для отражения атаки сразу на нескольких фронтах. Самые большие угрозы для них были от башен и со стороны реки, где рухнула стена. За прошедшие сутки требуше изрядно потрепали и вторую стену, наспех возведённую защитниками. Может, она чуть и задержала атакующих, но ненадолго — у врага просто не хватило сил, чтобы заткнуть все дыры. И как раз когда ситуация стала переламываться в пользу атакующих, от очередного удара тарана слетела решётка ворот. Стало ясно, что сами ворота без неё долго не простоят.
Наконец удалось твёрдо закрепиться на стене, и тут вступила в дело другая заготовка — сразу за солдатами на стену поднялись лучшие лучники. Каждый нёс с собой два колчана стрел, а специально выделенные люди ещё по три. Кроме того, солдаты уже привязывали к скинутым верёвкам ещё колчаны. Как только лучники оказывались на стенах, они открывали убийственный огонь по подходящему к защитникам подкреплению. Причём пехотинцы, выполняя приказ, со стен не спускались, а только держали подступы, прикрывая лучников. Противник быстро понял, что к чему, и солдаты перестали тупо выбегать из-за укрытий. Но лишившись подхода подкрепления, защитники стен оказались обречены, и вот ещё на нескольких участках удалось закрепиться.
Не дожидаясь, когда рухнут ворота, пехотинцы перешли в наступление. Сейчас началась уже свалка, но, в отличие от солдат графа Иртинского, пехотинцы Вольдемара действовали слаженными группами по восемь человек. В воцарившемся хаосе такая группа давала неоспоримое преимущество войскам герцога. И даже будь пехотинцев меньше, чем войск графа, то и тогда результат получился бы один. Солдаты очень быстро разобрались, какое на самом деле преимущество даёт им такая тактика в тесных переулках, узких проёмах между строениями, а также в коридорах донжона. Тем более подоспели уже и арбалетчики, приданные каждому взводу. Лучники старались занять места повыше и вели обстрел с уцелевших крыш.
Такой слаженной атаки враг долго не выдержал и сломался. Володя это понял по донесениям ещё до того, как началась повальная сдача в плен. Войска самого графа по-прежнему сражались отчаянно, но проблема в том, что их у него немного, не больше пятисот человек — остальные его вассалы и их люди. Сражаться насмерть у них не было никакого стимула, тем более у рядовых. Поняв, что дальнейшее сопротивление бессмысленно, они стали сдаваться.
Володя в сопровождении Конрона, Танзани и гвардейцев короля въехал через разбитые ворота и оглядел площадь перед ними. Покачал головой:
— Как всё бессмысленно…
— Что именно? — удивился граф.
— Да вот это… Поднимать руку на своих в то время, как вторгся внешний враг…
— А что, у вас на родине, князь, такого не было?
— Было, граф, к сожалению. Потому и говорю, что бессмысленно.
Володя обратил внимание, что вокруг убитых и раненых уже вовсю суетятся медики. Князь одобрительно кивнул и пришпорил коня. Выглядел он слегка бледновато, когда смотрел на трупы вокруг, но при этом не отворачивался. Конечно, это уже не первая битва, в которой ему довелось участвовать, но первая, которая велась с таким ожесточением. Трупов оказалось очень много.
Бои продолжались в основном в самом замке, где укрепились самые преданные сторонники графа. Офицеры, следуя приказу не рисковать людьми попусту, дожидались арбалетчиков, и те почти в упор расстреливали баррикады из мебели. Мощные арбалеты насквозь прошивали доски, доставая прячущихся за ними солдат. Если же те, не выдержав обстрела, пробовали переходить в контратаку, то их встречали сдвинутые щиты и выставленные копья. В тесном коридоре такая оборона была практически несокрушима.
В донжоне Володя и высшие офицеры прошли в одну из относительно уцелевших комнат, где и обосновались, дожидаясь известия о сдаче последних защитников.
— Когда вы сказали, что замок можно взять за две недели, я не поверил, — сказал граф. — Вы в который раз удивляете меня, милорд. Оказывается, эти ваши инженерные части не такая уж блажь, как я полагал раньше.
Володя только кивнул, продолжая глядеть в окно. Потом посмотрел на часы.
— Уже два часа пополудни… Если бы все защитники оборонялись так же, как это делал отряд графа, боюсь, мы бы ещё долго тут возились.
— Ну не все же такие, — пожал плечами Конрон, успев где-то разжиться кувшином с вином и теперь старательно выискивая кружку. Не нашёл, пожал плечами и отхлебнул прямо из кувшина.
В этот момент дверь распахнулась и в комнату ворвался солдат. Конрон вскочил, отбросив кувшин и схватившись за меч, Танзани положил руку на рукоять. Но солдат оказался своим, правда, выглядел очень уж бледно. Оглядев комнату таким диким взором, что все невольно попятились, он махнул рукой.
— Милорд… там… ужас что… они…
— Что?
— Прошу вас за мной… идёмте…
Володя переглянулся с Конроном и Танзани и кивнул:
— Веди.
Солдат выскочил, словно за ним гналась сотня убийц, и понёсся по коридору. Толпу, собравшуюся чуть дальше, они увидели издалека. Причём толпу из своих солдат. Шума драки слышно не было… Более того, стояла очень уж неестественная тишина.
— Расступитесь! — рявкнул граф Танзани.
Солдаты оглянулись и тут же поспешно отпрянули к стенам, тишина мгновенно нарушилась. Володя вошёл в комнату первым и замер, задохнувшись… Пошатнулся и, если бы не поддержка Конрона, рухнул бы на пол прямо здесь.
— Кто?! — прохрипел он.
— Они сами, милорд, — испуганно промямлил один из солдат. — Когда мы ворвались, они сражались друг с другом… Кто-то защищал…
Володя прикрыл глаза, но картина, увиденная им, не пропала и после этого. Трупы… женщины, дети… все лежали вповалку. Эмоции снова отключились, и мозг анализировал картину как компьютер. Не надо было чужих слов, чтобы понять, что произошло. Свои убивали своих… тех, кто не мог защищаться. Чтобы не достались врагу… такое вот извращённое чувство собственности…
Володя отвернулся и вышел. Как добрался до выхода, не помнил, но на улице его вывернуло наизнанку. Его рвало даже после того, как в желудке уже ничего не осталось. Рядом опустился Конрон, бледный не меньше своего сеньора.
— Там и графа Иртинского нашли. Похоже, он самолично убил и жену и детей.
— Геббельс недоделанный, — буркнул Володя, вытер рот и с трудом поднялся.
— Что?
— Неважно… Что там ещё?
— Да в общем, всё. Некоторые, судя по всему, пытались оказать сопротивление, но…
— Не может же быть, чтобы они абсолютно все были чокнутыми…
— Не все. — Володя обернулся. Чуть в стороне, прислонившись к стене дома, стоял хмурый граф Танзани. — Но граф окружил себя действительно преданными людьми, которые пошли за ним даже на это. А когда никого не осталось — они пронзили мечами себя.
Володя хотел что-то ответить, но понял, что заговорить просто не сможет, словно кто-то сдавил ему горло. Он поднялся и быстро направился куда-то… Конрон вскочил, но был остановлен графом Танзани, который наклонился к нему и что-то прошептал. Тир нахмурился, потом кивнул и отправился следом за князем.
Практически до вечера князь, в отличие от прошлых сражений, не вмешивался ни во что. Стоял на крыше какого-то сарая и наблюдал за происходящим. Солдатам казалось, что он просто присматривает за ними, но Конрон, находящийся рядом, видел, что взгляд Вольдемара какой-то пустой, ничего не выражающий. Даже когда он встал рядом, тот не повернулся к нему.
Офицеры прекрасно знали свои обязанности и уже принялись за наведение порядка в захваченном замке, тем более, как они думали, на виду у командующего. Конрон по-настоящему встревожился, когда стемнело, а князь даже не подумал уходить с крыши. Новоиспечённый граф уже хотел было встряхнуть его как следует, чтобы привести в чувство, но Вольдемар вдруг развернулся и отправился вниз, пройдя мимо него, словно не заметив…
Наутро князя в замке найти не смогли. Конрон уже хотел было бить тревогу, но подошедший Танзани его удержал:
— Кажется, я знаю, где князь. Если я не прав, тогда и поднимай людей на поиски, а пока позволь мне попробовать.
— Час. Через час поднимаю солдат.
Граф усмехнулся и согласно кивнул:
— Вполне хватит.
Как он и предполагал, князь сидел на своём любимом месте у реки, задумчиво глядя куда-то вдаль. Танзани подошёл ближе и чуть не отшатнулся, настолько плохо тот выглядел. Неужели его так потрясло это убийство? Он, конечно, странный человек, вечно носящийся со своими идеями о том, что не должны страдать женщины и дети… Впрочем, если верить князю, то его понять вполне можно. Но до сегодняшнего дня граф и не думал, что всё настолько серьёзно.
Он присел рядом и немного помолчал.
— Так плохо? Полагаю, гадаешь, зачем граф сотворил такое?
Сначала Танзани подумал, что Вольдемар его слов просто не расслышал, поскольку никак на них не отреагировал. Потом князь медленно повернул голову. Сообразив, что другой реакции не дождётся, граф продолжил:
— Всегда полагал графа немного чокнутым, с его убеждением, что нынешние люди разбалованные и ни на что не годные неженки. Любил он поговорить о прошедших временах, когда, по его представлению, жили настоящие герои и когда все, и жёны и дети, сражались с врагом… делили и победы, и поражения. Как жёны, чтобы не попасть в плен к врагу, убивали себя и своих детей…
— Высшая доблесть? В этом? — Слова звучали глухо, но Танзани был рад и такой реакции.
— Ну, это в сагах так воспевалось… Идеал доблести воина, идеал доблести жены воина… Граф всё это воспринимал очень серьёзно. Сам спал на деревянной лежанке, укрытой только дерюгой… — Он вдруг хмыкнул. — У нас долго гадали, как он на таком ложе с женой… Тут он, похоже, жене не доверился, решил сам всё сделать… согласно тому, как о героях в сагах сказывают. Может, считал, что так и должно быть у настоящего воина…