с Конроном и понял, что лучше выслушать князя. Он говорит хоть и обидно, но просто говорит; Конрон же, в отличие от князя, говорить не очень умел, зато мечом действовал отменно. Так что выбор был не очень велик, и Роухен предпочёл слушать. Впрочем, слушать пришлось не только ему, а мрачное выражение лица Конрона на споры как-то не вдохновляло. Потому старшие командиры знали, что сейчас будет не раздача наград.
Володя прошёлся перед строем в последний раз и замер напротив Лигура.
— Лигур, забирай всех своих и построй их слева… вон там.
Бывший раб отдал команду, и весь полк выстроился левее остальных отрядов. Володя снова медленно двинулся вдоль оставшегося строя, вглядываясь в лица людей. Вот он замер перед одним из отрядов ополченцев и отправил их строиться рядом с полком Лигура. Дошёл до конца строя, выделив ещё тридцать человек.
— Что ж… я вас всех поздравляю.
Когда он заговорил, площадь затихла. Кажется, все поняли, что сейчас будет сказано нечто очень важное. Тут из-за угла медленно выкатилась телега с каким-то грузом… за ней ещё одна. Вот телеги остановились, и рабочие осторожно стали сгружать с них трупы погибших ополченцев. В полнейшей тишине мёртвых аккуратно уложили чуть в стороне от строя, но так, чтобы их видели все. Всего восемьдесят шесть тел.
Володя сглотнул, но тут же вскинулся:
— Командирам, выделить каждого десятого из отрядов и построить их вон там. Да-да, там, где готовят виселицы.
Возникшее оживление, больше похожее на панику, было мгновенно подавлено солдатами охраны, и на площади вновь воцарилась тишина. Наконец разделение закончилось и перед виселицами выстроилось чуть больше тридцати человек. Тут перед строем вытолкали пятерых потрёпанных мужчин и быстро поставили на колени. Вперёд вышел Конрон.
— За побег с поля боя эти пятеро приговариваются к смертной казни.
Дождавшись, когда осуждённых приволокут к виселице и накинут им на шеи петли, он отошёл, и вперёд снова шагнул Володя. Ему не очень нравилось это, но Конрон всё же сумел убедить его не отдавать приказ о казни лично. Мальчик даже в глубине души не готов был признать, насколько рад этому. Ему было стыдно до ужаса, но поделать ничего не мог. Похоже, Конрон, обычно не очень разбиравшийся в людях, на этот раз сумел понять его лучше, чем себя понимал сам Володя.
— Что ж, значит, решили так спасти себя… Бегством… И как? Получилось? — Володя остановился перед одним из убитых. — Вы ведь его знаете? Скорее всего чей-то сосед или друг…
— Мой сосед, замечательный булочник… был… — раздалось вдруг из строя.
На голос зашикали, но Володя тут же вскинулся:
— Вот как? Тогда почему же вы его убили?
— Я…
— Вы! Все вы! Чёрт возьми, и все ваши боги, возвышенные и не очень!!! О чём вы там думали на поле боя?!! Вы серьёзно рассчитывали убежать и так спастись? Так смотрите! Вот они, спасшиеся! Почти все погибли от удара в спину! И все они погибли потому, что вы!.. Вы побежали!!
— Но, милорд…
М-да, дисциплинка…
— Милорд? А поглядите-ка вон туда, видите бывших рабов? Знаете, почему у них почти нет убитых? Потому что они не бежали! Они стояли стеной и отбивали все атаки, пока не подошла помощь! Они отбивались дружно, и каждый из них защитил своих товарищей! А вот вы… Вы предали и их, — взмах в сторону тел, — и город! Свободные граждане? Кому вы теперь будете рассказывать это? Граждане — это не те, кто кричит об этом на площадях! Не только права, но и обязанности! И одна из них — защита родного города от опасности! А вы предали всех! Для вас уже не важны были даже ваши семьи, которые погибли бы, ворвись враг в город. А это могло произойти, если бы не стоявшие там рабы, оказавшиеся более ответственными, чем вы! У них нет в Тортоне семей, им нечего вспомнить о нём, им незачем за него сражаться… А вам есть что защищать — семьи, у многих тут мастерские, друзья, родные. Но они стоят, а вы бежите… — Володя отвернулся, переводя дыхание. — Противно смотреть на вас. Говорите, вы тут знаете всех погибших? Вот вы и пойдёте в их семьи, и ВЫ объясните им, как из-за вашей трусости погибли их дети, мужья, братья. Вы и будете им объяснять, почему вы живы, а они нет… Бежали быстрее, да? Офицерам, распределить погибших по отрядам, пусть они доставят тела родственникам!
— Надеюсь, — вмешался Конрон, — вы сейчас не сбежите, как сбежали с поля боя. Бросить тела погибших…
Он не закончил, но все прекрасно поняли, что он хотел сказать.
— И ещё… — Володя посмотрел на бывших рабов. Эта мысль появилась у него только сейчас… Его за это съедят без соли все благородные горожане, но плевать. — Лигур, ко мне!
Полковник отряда бывших рабов быстро подошёл и замер.
— Если я ещё раз от кого из вас, — мальчик развернулся к строю, — услышу в адрес этих людей хоть одно оскорбление с напоминанием об их прошлом, убью лично! Вы молиться на них должны, ибо большинство из вас живы только потому, что они, в отличие от вас, свободных граждан вольного города, сражались до конца. — Володя развернулся к Лигуру: — На колено.
Тот сразу всё понял.
— Парень, — очень тихо, для одного Володи прошептал он… и это обращение… — Откажись от этого. Тебе не простят.
Володя сжал губы и выхватил меч. Стукнул им плашмя по плечу Лигура, всё-таки заставляя того присесть на колено.
— За храбрость на поле боя и умелое руководство доверенными людьми вы становитесь рыцарем! Встаньте, рыцарь!
Лигур медленно поднялся, осторожно взялся за кончик Володиного меча и поцеловал лезвие.
— Я оправдаю доверие.
Ответил верно. Володя интересовался местной церемонией производства в рыцари. Лигур всё сделал совершенно правильно, даже более чем. Значит, его догадка верна.
И тут вдруг со стороны полка Лигура раздался грохот. Володя вздрогнул от неожиданности и развернулся. Оказывается, все бывшие рабы, вынув мечи, стучали ими о щиты. Без каких-либо радостных криков или иных эмоций, только грохот оружия, но такое выражение чувств оказалось сильнее всего… и искренней. Похоже, что все эти люди действительно радовались за своего командира. Грохот стих так же внезапно, как и начался, словно кто-то рубильник повернул.
Мальчик посмотрел на Конрона и поймал осуждающий взгляд. Нахмурился и решительно вздёрнул подбородок — решений не меняю!
Конрон вздохнул и чуть развёл руками — твоё дело, но ты ещё пожалеешь. И тут же, пока этот сумасшедший князь не выкинул ещё что-нибудь, вышел вперёд, аккуратно оттеснив Володю в сторону.
Кивнув палачу, он развернулся к мрачно стоявшим ополченцам, немного подождал, пока палач закончит работу.
— Как сообщил мне князь, у него на родине по уставу полагается казнить каждого десятого человека из тех отрядов, которые бежали с поля боя. — Конрон остановился перед выбранными, и под его взглядом те отшатнулись, но окружавшие их солдаты плотнее сдвинулись, не давая им возможности даже пикнуть. — Признаться, эта идея мне понравилась, однако князь убедил меня не делать этого… пока. Поэтому я решил пойти навстречу пожеланиям князя и дать вам шанс… — Конрон резко развернулся к ополченцам. — Всем вам. Потому каждого десятого я приговариваю к смертной казни… — Конрон снова повернулся к приговорённым и дождался, когда до них дойдут его слова, — …но с отсрочкой исполнения приговора до следующего сражения, которое обязательно будет. И если в следующий раз вы поведёте себя так же, как сегодня, то отсроченный приговор будет приведён в исполнение. А теперь вернуться в отряды. Всем разойтись! Командирам, людей накормить и на отдых! Вечером усиленные патрули на дороги и на стены города… во избежание. Чтобы эйфория победы не вскружила головы.
Какая уж тут эйфория! Володя оглядел притихших солдат, с ужасом наблюдавших за всем происходящим.
— Да, не забудьте доставить тела погибших их семьям… Объяснять, почему они погибли, тоже придётся вам. Все свободны!
Конрон резко развернулся, ухватил Володю за руку и, делая вид, что что-то ему объясняет, зашагал в сторону магистрата.
— Меня ни для кого нет, — бросил он Роухену. — Надо подумать о дальнейших действиях.
В комнате он усадил Володю на скамейку, поставил одну ногу рядом с ним и навис над мальчиком.
— Скажи, ты совсем рехнулся? Бывшего раба произвёл в рыцари! Это у вас так принято на родине?
— У меня на родине нет рабства… теоретически.
Конрон чуть застонал, потом махнул рукой:
— Ладно. Он и правда неплохо себя показал… Тем более ты прав, он действительно, похоже, из благородных… бывших. И не простой тир. Не знаю уж, как он в рабство угодил.
— В таком случае всё нормально?
— Нет! Не нормально. Но сделать уже ничего нельзя… Но не требуй от меня подтверждения его титула! Рыцарь… Российской империи. Ничего не напутал?
— Нет.
— Вот пусть тогда им и остаётся, если вашей империи нужны такие рыцари. Не просто же так он в рабство угодил? Если из бывших благородных, то угодить туда он мог только за предательство короны.
Володя нахмурился, потом вздохнул:
— Ладно, всё равно поздно дёргаться. Но я с ним поговорю.
Конрон с интересом поглядел на мальчика:
— Предателей, кажется, ты не очень любишь.
— Я поговорю с ним. И ещё… Я говорил с тобой о Филиппе.
— Тут вопросов нет. Поскольку он начальник гарнизона этого твоего форта, приехать сюда не мог… Через несколько часов я туда собираюсь, там и произведу его в рыцари. Со мной едешь?
— Конечно. Надо посмотреть, что там родезцы делают. И надо ещё отдать распоряжение на спуск всех осадных машин с холма в форт.
— Зачем? Там такая пози… Впрочем, ты прав. Родезцы не идиоты подставляться под удар машин, о которых знают, зато на холм будет их первый удар. Если, конечно, они не захотят снять осаду.
— Не захотят. Скоро к ним прибывает подкрепление.
— Подкрепление? Постой, ты же говорил о трёх отрядах? Вроде бы все три уже тут…
— Пираты. Оказывается, Эрих нанял пиратов для помощи в осаде.
— Плохо… Ну ладно, посмотрим.