Их можно понять. Народ на войну едет, а я от войны. Да еще и без маски. Совсем чужой, не наш человек. Инородное тело. Прыщ на заднице экспедиции, как меня обозвал начальник штаба – то ли думал, не нашепчут, то ли точно на это рассчитывал…
Когда я проезжал сквозь строй городской стражи, какая-то невоспитанная лошадь харкнула на лобовое стекло. Она, наверное, хотела привести меня в окончательно доброе расположение духа, и у нее получилось. Я нервно рассмеялся. Стало полегче.
Великий вождь как раз вышел из тоннеля мне навстречу. Один, без свиты из писцов и доверенных помощников, с которой обычно ходит по городу. Словно к нам на базу собрался. А он, кстати, туда и собрался, чему я удивляюсь.
– Дочь просила тебе передать, чтобы не лез в драку, – сказал вождь, усаживаясь рядом. – Но я вижу тебя в боевом облачении. Значит, ты готов.
– Всегда готов, – брякнул я, разворачивая машину.
– Это многое объясняет, – загадочно высказался вождь.
Сам Тунгус был одет в парадную тогу и небрежно поигрывал боевым жезлом. Смотрелся правитель как всегда – одновременно величественным и слегка насмешливым. Будто его все это забавляет и сейчас он наши проблемы – одной левой.
Командиры отрядов издали приветственный клич, шаманы принялись лупить в бубны, Тунгус поморщился, я поспешно нажал на газ, и мы пронеслись сквозь конный строй пулей.
Выскочив из этого боевого угара на относительно свежий воздух, я присмотрелся, думая, с какой стороны ловчее обогнуть базу или лучше проскочить ее насквозь, и понял, что впереди творится невообразимое. Вот где настоящий боевой угар. Пыль стояла уже на полнеба, стеной, и над ней барражировали летательные аппараты в широком ассортименте.
Кто испортил воздух, было по-прежнему не разобрать.
– Быстрее, если можешь, – сказал Тунгус.
– Я могу очень быстро, но надо сделать вот так…
Я поставил джип на автопилот и пристегнул вождя ремнем безопасности. Тунгус пошевелился, дернул ремень, понял, как тот работает, и удовлетворенно хмыкнул. Он любит умные вещи.
А я наступил на педаль всерьез.
– Неплохо, – сказал Тунгус.
Мы обогнули базу справа, по летному полю, дальше началась ковыльная степь, и пришлось немого сбавить, потому что машина запрыгала по кочкам. Я смотрел в основном «под ноги» и не сразу обратил внимание: гул барабанов остался далеко позади, а прямо по курсу как-то подозрительно тихо. Только накатывает и пропадает рокот винтов в небе. И пыль больше не клубится, она оседает.
Потом я это увидел.
Бэтээры разошлись очень широко, метров на сто от машины до машины, пытаясь контролировать более чем километровый фронт. Между ними редкой цепью рассыпались спецназовцы на джипах с пулеметами и гранатометами. Сколько всего тут наших? Человек восемьдесят?
Против конной орды.
В полукилометре впереди, строем пошире нашего, но без заметного охвата с флангов, плотно стояла несметная толпа кочевников. Навскидку их только в первой шеренге намного больше тысячи. А сколько тех шеренг… Кажется, к нам приперлась вся степь, и мне никто не говорил, что ее так много.
– Да сколько же их!
– Все способные ездить быстро, – сказал Тунгус. – Около десяти тысяч. Здесь не только воины. В задних рядах подростки и замаскированные женщины. Они всегда так делают, когда хотят удивить числом. Мы знаем эту уловку…
– Ну да, ведь они – ваше прошлое, – ввернул я, озираясь по сторонам.
– Ты прав. Мы – это они, только намного умнее. Но если дать кочевникам прорваться такой огромной силой за реку, на запад, будет плохо. Там никто не знает ничего подобного, и все очень испугаются. Поэтому мы им не даем. Когда просто словами, когда угрозами, а иногда – вот так… Кого ты ищешь?
– Полковника.
– Он не нужен. Он уже все сделал. Передай ему, что я очень доволен и скоро опять приду говорить с ним.
– Да вот же он.
– Ну, можешь проехать мимо… Нам надо вон туда, в центр их строя, только медленно. Еще медленней. Вот так. И освободи меня от этой штуки.
Я отстегнул вождя, и он снова меня удивил: встал рядом, держась за рамку лобового стекла. Не хватало только, чтобы честь отдал, проплывая мимо бэтээра, из которого вылез и уставился на нас, разинув рот, полковник Газин.
Но это будет чересчур. Все-таки уровень не тот.
– Мы ненадолго, – бросил Тунгус полковнику.
– Ну-ну, – отозвался тот, адресуя это непонятно кому, скорее всего мне.
– И пусть это перестанет летать, а то очень шумно! – крикнул вождь через плечо, ткнув боевым жезлом в небо.
Наши остались позади, впереди только степь и конные варвары, и с каждой секундой они казались все внушительнее. Даже вспомнилось ни к селу ни к городу, что автомат не взведен, да и пока еще дотянешься до него… зато в ствол пистолета я загнал патрон. Интересно зачем, ведь нет у меня такого рефлекса.
До первой шеренги кочевников осталось метров сто, когда я понял, что они не просто внушительные.
Они зловещие.
Они, гады, страшные.
И Тунгусу они, конечно, родственники, может, даже все до единого десять тысяч рыл. Но я-то кто – друг семьи с неопределенным статусом. И вот этим страшным рожам никто не говорил, что я друг.
Тунгус, похоже, наслаждался моментом. Губы его сложились в гримасу, означающую на «Зэ-два» универсальную межплеменную улыбку. Одной рукой он по-прежнему держался за стекло, а другой поигрывал боевым жезлом, и я краем глаза заметил, что это не просто так. Вождь уже начал разговор с невидимым собеседником.
Метров с пятидесяти я увидел, как ему отвечают. Потом мне приказали остановиться. Из первой шеренги выдвинулись пятеро и подъехали к нам вплотную.
Лошадки у кочевников не такие жуткие, как у городских, но вблизи оказались тоже ничего. Не дай бог куснет. Я боролся с дурацким желанием положить руку на пистолет. И надеялся, что наши догадаются не вызывать меня через систему – мало ли, что у степняков означает указательный палец за ухом. Нажмешь ответ, а тебя – кистенем по черепу. Вон у них какие знатные колотушки на ремнях.
Гордые черные морды кочевых вождей были украшены довольно точными копиями наших респираторов. Здесь быстро соображают и быстро учатся. Красивый, умный и благородный народ. Только бы он поскорее уехал.
Сам разговор меня озадачил. Велся он на диалекте Ун и получился каким-то односторонним. То есть гости дорогие вообще не произнесли ни слова. А великий вождь династии Ун тепло приветствовал милых родичей и пообещал: едва мор в столице пойдет на спад и великий будет чуток посвободнее, то пригласит всех в гости и сделает такое заманчивое предложение, что те не смогут отказаться. Он уже привел в действие хорошо известный его милым родичам грандиозный план, остановить который невозможно. В этом плане степной родне отводится важная роль, и дальше все будет зависеть от них – либо они с Тунгусом, либо придется отдать их место кому-то другому. Поговорят об этом немного позже, он даст им знать.
Еще Тунгус от души пожелал кочевникам доброго здоровья. Оно им скоро понадобится.
Налетчики как-то погрустнели и убрались обратно.
Минуту-другую они молча играли с Тунгусом в гляделки.
А потом я услышал вдали топот и повернул голову. Конный строй без какой-то видимой или слышимой команды проделал занятный маневр: всадники первой шеренги начали движение направо, шеренга постепенно втягивалась за угол конного каре и исчезала там. Вот уже повернули коней стоявшие передо мной вожди, пришла в движение вторая шеренга, третья… Каре выворачивалось наизнанку.
– Попятились, – сказал Тунгус. – Не спеша.
Я включил реверс, и мы поползли назад, к своим. Тунгус по-прежнему стоял и наблюдал.
– Восхищен твоим самообладанием, великий вождь, – сказал я, рассчитывая услышать, что это все полная ерунда.
– Подожди, – сказал Тунгус. – Нет, продолжай движение, но погоди восхищаться.
И только когда последний кочевник показал нам спину, а мы почти уже въехали задом в русский строй, вождь сел, вздохнул и сказал:
– Вот теперь можно… Кстати, ты показал себя хорошо. Впрочем, ты был готов к битве. А я совсем нет. Я не ожидал, что будет так опасно. Думал, это только подготовка и они придут еще один-два раза. А сегодня оказался первый и последний раз. Вожди решали, стоит ли нападать прямо сейчас. Когда я увидел это, чуть не растерялся.
– Думаешь, они рискнули бы… – Я остановил машину рядом с бэтээром полковника и выразительно посмотрел на пушечный ствол. – Правда, они не знают, как это стреляет.
– Знают, – сказал Тунгус.
Наверное, у меня было очень глупое выражение лица, потому что великий вождь легонько гавкнул.
– Ваши фильмы пригодились. А кочевники… Ты сам сказал – это мы в прошлом. Наш народ всегда умел думать и… – Я не знал этого слова, транслятор перевел его условно, как «экстраполировать». – Так что они боятся ваших пушек. И пришли сегодня посмотреть, выступят ли русские с нами заодно. Они проверили, они убедились. С этого дня распри кончены, и очень скоро все племена будут твердо знать, что русские – наши союзники… Нет, опасность была в другом. Она касалась меня и тебя. На случай, если вожди увидят возможность атаковать, они очень сильно раззадорили воинов, особенно молодых. И кто-то мог просто от глупой удали метнуть в нас копье или топор. А когда стало ясно, что боя не будет, вожди испытали большое облегчение, но… Опасность не стала меньше. Воины почувствовали разное. Некоторые – досаду. Их привели на величайшую битву в истории, а это оказалась последняя битва в истории, да ее еще и не было. А кто виноват? Не свои же вожди. Значит, мы с тобой виноваты. Нас вполне могли убить. Вряд ли эта штука, – Тунгус показал на стекло, – настолько прочна, чтобы выдержать бросок копья. Поэтому я стоял, пока мы пятились. Меня с детства учили уклоняться от летящих предметов, и я отвлекал внимание на себя.
Я глядел на Тунгуса и не знал, что ему сказать.
Что стекло выдержит и не такое?
Что он поистине великий вождь?
– Тысяча извинений, – донеслось из-за моего плеча. – Простите, что я такой-сякой нарушаю ваш интим, но хотелось бы знать…