Нет, страшно думать об этом…
Усилием воли Уигши-Уого заставил себя собраться. Нет, он еще глава Совета и офицер, что бы ни случилось! Он глава Совета и офицер. Сжав руки в кулаки, он вновь посмотрел в окно на небо. Еще не все потеряно, Крылатая. Не все, и твой смиренный раб Уигши-Уого многое может…
—Отец,— раздался голос бесшумно вошедшего в кабинет офицера,— к вам посетитель.
—Проси,— Уигши-Уого посмотрел в дверной проем. Он уже знал, кто пришел к нему под одеждой яшгайана, мелькнувшей в полумраке коридора.
К вечеру чернолесье исчезло окончательно. Вокруг стеной вставали переплетенные лианами кедры, секвойи, буки… Кишела довольно громкая жизнь, не смущавшаяся людей… и невидимая.
Борька на своем Раскидае ехал первым, держа ИПП прикладом в бедро. Игорь на сером жеребце из конюшен пионерского отряда станицы держался чуть позади и справа, положив оружие на колено.
Кони двигались по лесу быстрее лесохода — почти вдвое — и, конечно, практически бесшумно. Поэтому камера в комбрасе Борьки не бездействовала. Только что он заснял, что-то бормоча от восторга, целое стадо мамонтов — здоровенных и не рыжих, как северней, а черных, метра по четыре в холке. Странно похрюкивая, они вспахивали почву у корней деревьев и что-то отправляли в рот хоботами.
—Такую бы башку на стену,— вздохнул, опуская руку, Борька.
—От такой башки твоя стена рухнет,— охладил его Игорь, подталкивая каблуками серого, с которым у них установилось полное взаимопонимание — этот жеребец раньше часто ходил под Димкой…— Ты прямо австралиец какой-то — мимо зверюшек спокойно ходить не можешь, норовишь пришибить.
—У меня знакомые австралийцы есть,— отозвался Борька,— нечего не них клепать… Смотри, для лагеря хорошее место!
Действительно, местность понижалась, лес расступался треугольником, и в центре его над ручьем, горбился небольшой холм с плоской вершиной.
—Ого,— заметил Игорь, осаживая коня,— местечко-то и впрямь как специально для лагеря… Ну-ка!..
И он погнал коня вперед — через пустошь и на холм. Борька пустился следом и догнал его как раз когда тот, свесившись с седла, рассматривал горелое пятно точно в центре плоской вершины.
—Точно,— удовлетворенно сказал Игорь.— Тут уже был лагерь.
—И не раз,— соскочивший с коня Борька копался в углях.— Не знаю даже, когда тут впервые останавливались, земля прямо в камень спеклась… А вот еще,— довольно улыбаясь, мальчишка поднял нитку или жилку с нанизанными на нее пятью крупными зелеными камнями, затерявшуюся в траве.— Смотри.
—Аквамарин,— со знанием дела определил Игорь.— Чье это украшение?
—Такие в лесных племенах носят,— определил Борька,— шугиты, мукры и мукто… По-моему, тут ночевать — на неприятности нарываться.
—Не успеем уже другое место найти,— Игорь отодвинул затвор подствольника, проверил гранату в казеннике.— Может, рискнем, заночуем?
Борька осматривался. В лесу уже начинала накапливать силы ночь — таинственная и излишне шумная, неприятно шумная.
—Да я что, я не против,— решился он и засмеялся.— Хитрый вы человек, Игорь Вячеславовна: Муромцев, дворянин Империи!
—Да, я хитрый,— Игорь соскочил наземь.— Поэтому за дровами пойдем вместе…
…Стемнело окончательно почти сразу после того, как мальчишки разожгли костер. Игорь как раз закончил устанавливать сканер, а Борька, открывая консервы, ругал сам себя, что за весь день не удосужился добыть свежатинки. Когда Игорь вернулся к костру, от вскрытых банок и наполненных стаканчиков уже шел пар, а Борька разговаривал через комбрас с Катькой. У «базы» все было в норме, Женька со Степаном тоже сообщили, что у них дела обстоят хорошо.
—Связь так себе,— заметил Игорь, разуваясь и ставя обувь с разостланными на ней носками у огня.— Картинка плывет… Может, мы зря обычную рацию не взяли?
—Пока, целую,— не обратив внимания на слова Игоря, сказал Борька и, поднеся комбрас к лицу, чмокнул воздух над экраном. Вздохнул: — Эх, и суток не прошло, а я уже соскучился!
—По дому?— не понял Игорь.— Так мы не сутки уже…
—При чем тут дом?— возмутился Борька.— По Катюхе!
—А-а…— с такой интонацией отозвался Игорь, что Борька фыркнул:
—Не понимаешь!
Игорь в самом деле не очень понимал. Он честно пытался представить себе ощущения влюбленного (в девушку, не в дело или родителей) человека, но память подсовывала то отрывки лицейских балов — высокий сверкающий зал, блеск металла и камней на открытых платьях дам и гулкий голос распорядителя, объявляющий танцы; то занятия по физиологии человека — с учебной виртуалкой, после которой снились незапоминающиеся, сладостно-мучительные сны; то чужой опыт — из книг, из стерео, красивый или ужасный, но безотносительный… Еще почему-то вспоминались слова Марселя Ашара: "Любовь — это свет. А супружество — плата за свет." Немного обидно было оплачивать негорящую лампочку, но Игорь отдавал себе отчет, что никого не любил и не любит — и не очень от этого страдал; хватало интересных дел, а в среде учеников лицеев вообще было распространено презрительное отношение к "слабому полу". Для себя Игорь решил, что, если не встретит такую любовь, как у отца к маме была, то "оплатит счет" не раньше тридцати — выберет девушку лет на десять моложе, из хорошего рода, может быть — сестру кого-нибудь из соучеников, с Муромцевыми многие будут рады породниться. Вот и все… Он не завидовал «обычным» мальчишкам, гулявшим с подружками о десяти лет, а то и раньше. Может быть, потому что все-таки не очень хорошо представлял себе, что теряет. Или потому, что умел кучу всякого, о чем не имели представления эти мальчишки.
—Слушай,— вмешался в его мысли Борька, наматывавший на одноразовую вилку капающие соусом спагетти,— в принципе ты ведь можешь любого зверя просто так подманить — буквально на нож, да?
—А еще мы можем взять дирижабль и не стирать мягкое место седлами,— добавил Игорь, беря свою банку. Борька засмеялся:
—Да я понимаю все. Я не для охоты, а в принципе.
—В принципе — конечно могу, если животное высокоразвитое, я уже говорил.
—А вабиска?
—С лету — не могу, нужно время.
—А нашего, землянина?— допытывался Борька.
—Трудно и не со всяким получится. Да и вообще — не смогу я заставить делать то, что человек не хочет. Могу в мозгах покопаться и подтолкнуть, если сомневается, в нужном направлении. Так что я не волшебник.
—Когда тебя ранили стрелой,— вспомнил Борька и чуть смешался, но продолжал,— в общем, ты тогда остановил смертельное кровотечение… Как это у тебя выходит? В смысле — это уже рефлекс, или ты должен усилия прилагать?
—Наверное, рефлекс, —неуверенно ответил Игорь,— я, если честно, и сам не очень понимаю… Вкусные консервы.
—Это мы голодные,— со знанием дела объяснил Борька.— Я один раз шесть дней ничего не ел. Мы тогда еще не тут жили, а на северо-востоке. Мне было… было двенадцать, ну и сорвался я на охоте со скалы, сломал ногу… Хорошо еще, ручеек был рядом. Первые три дня было совсем плохо, а потом меньше есть хотелось.
—Я тоже голодал,— вспомнил Игорь,— нас специально учили… Борь, а ты что, правда так сильно скучаешь по Кате?
Борька слегка удивленно посмотрел на друга. Задумчиво облизнул с губ мясной соус. И ответив словно бы отмеряя каждое слово:
—Понимаешь, я без нее словно бы весь наполовину. Живу, дышу, вообще… существую, а не живу. Я это понял, когда пожар тушили, ну, во время которого ты в станицу приехал.
—Ты женишься на ней?— спросил Игорь, накалывая на вилку кусочки мяса. Борька немного удивленно сказал:
—Я?.. Я не думал. Наверное, но еще не скоро. Нам просто хорошо вместе — мне с ней, ей со мной…
—А…— откликнулся Игорь. Прислушался и заметил: — Не хотел бы я сейчас оказаться в лесу. Смотри.
Действительно, в лесу буквально кишела шумная и мерцающая огоньками чьих-то глаз глазами и крупных светляков жизнь. Кони спокойно похрустывали травой у подножия холма, возле самой линии защиты, они не забеспокоились, даже когда длинная плоская тень отделилась от черной стены кустов и начала красться через открытое место, стелясь по залитой светом звезд и спутника Сумерлы траве.
—Это кто?— встав на колени, Борька ближе подтянул ИПП.— Не знаю такого…
—Пусть шляется,— Игорь, подняв уголек, ловко запустил им в сторону ночного гостя — тот мерзко завопил, шарахнулся длинным низким прыжком с места и канул в кусты, словно капля в воду.— Или ты хотел познакомиться?
—Познакомимся еще,— пообещал Борька и сел вновь.— Давай доедим — и спать, а?
—Давай,— согласился Игорь. Небольшой эпизод с ночным гостем развеселил его.
На семьдесят километров к северо-западу, у подножья изогнувшейся буквой «с» гранитной отвесной скалы тоже горел костер, как бы дополнительно отгораживая ночь от людей и коней, расположившихся со всеми мыслимыми удобствами на целой груде лапника.
В отличии от своих товарищей на юго-востоке Женька и Степан затеяли грибной суп — из мясных консервов, спагетти и собранных днем белых грибов, до которых, как выяснилось, оба были большие охотники. Сейчас варево булькало, распространяя умопомрачительные запахи, а мальчишки в ожидании ужина разговаривали.
—Ты служишь у Муромцевых?— поинтересовался Женька.
—Ну… да,— кивнул Степка.— Но вообще я кадет.
—Хочешь военным стать,— понимающе кивнул Женька.— Я тоже раньше мечтал — не казаком, это понятно, а в регулярной армии. А потом решил — останусь на Сумерле. В лесу работать.
—Нет, я вообще-то хочу дороги строить и обслуживать,— возразил Степка — А кадет — это так… для общего развития.
—Стреляешь ты здорово,— согласился Женька.— И историю знаешь хорошо, я и не слышал про разные вещи, о которых ты говоришь. Этому что, тоже в кадетах учат?
—Это я сам,— ответил Степка. И добавил: — Мне иногда прямо кажется, что я в прошлом жил, понимаешь?
—Третья мировая…— задумчиво претворил Женька.— Я дату-то едва помню, а из-за чего воевали — вообще не пойму… Но вообще-то, конечно, если на твою страну нападут, тут не до выяснений, кто прав, кто виноват. Своя страна всегда права, по-другому и быть не может.