Дверь захлопывается за моей спиной и больше не открывается. Она ночевала в гостевой комнате, а я… Я не спал в принципе. Работал с документами за макбуком, читал книги. Бессонница накатила на меня, мысли то и дело крутились вокруг Беллы, Жасмин, Казима. Вокруг Орлова, с которым сейчас находится моя девочка. В руках которого она успокаивается после произошедшего.
С каждым днем наш тайный роман загоняет нас в клетку, ключ от которой утопили предварительно в океане. Как же выбраться из этой ситуации, не причинив боль другим?
Глава 25
Как же тяжело на душе. Будто внутрь засунули мешок с камнями, которые тянут внутренности вниз. Так странно. Больно. Горько. Не могу сесть за руль, чтобы доехать до больницы и навестить маму.
Максим вчера еле-еле заставил поехать домой и хотя бы выспаться, но сна не было ни в одном глазу. Как он сказал, я выглядела как овощ. Бледная, исхудавшая, подташнивало, когда мы вернулись домой. Всю ночь я пялилась либо в потолок, либо в стены, либо глядела на спящего мужа.
И вспоминала другого мужчину…
Он не давал о себе знать, и я была благодарна его пониманию. Скорее всего, его коробило, что мы не сможем увидеться в ближайшее время, но меня это мало беспокоило. От Дани я получила лишь одно сообщение.
«Все будет хорошо».
И оно согрело меня гораздо лучше чая, который сделала Лариса перед моим отъездом в больницу.
Наверное, если бы я смогла повернуть время вспять, я бы сделала все иначе. Я бы рассказала маме о Дани, о наших отношениях и притяжении, которое чувствуем кожей. Я бы поделилась этим чувством. Поделилась бы любовью, которую ни к кому не испытывала с такой силой, даже к Максиму, когда мы только-только познакомились. Все произошло внезапно, неосознанно для нас обоих.
Может, если бы я все сразу выложила как на духу, то маме не стало бы плохо? Может, она бы поняла меня, поддержала? Может, она не лежала бы сейчас в реанимации? Так много сослагательного наклонения и так мало вариантов развития событий. Даже если бы жизнь повернулась иначе, я не вижу логичного итога. И от этого становится еще больнее.
Такси высаживает возле парадного входа больницы. Максим перевел маму в частную клинику, положил в VIP-палату. Снова он показывает свою рыцарскую натуру, а я снова упрекаю себя за неблагодарность. Ведь Максим все для меня делает. Всегда. А я поддалась чувствам к другому и ничего не могу с этим поделать.
— Девушка, в какой палате лежит…
— Ой, Жасмин Закировна, добрый вечер! — Миловидная девушка на ресепшене подбирается и продолжает: — Ваша мама очнулась. К ней можно зайти. Я провожу вас в гардеробную.
В гардеробной, как выясняется, находятся вешалки для одежды, одноразовые бахилы, халаты и маски. Чтобы уж точно не пронести заразу к пациенту.
Мама лежит с закрытыми глазами. Вокруг нее множество трубок, руки обколоты иголками, к левой присоединена капельница. Знаю, что не спит — веки сильно напряжены, — но я не решаюсь заговорить первой. Стыдно. Ведь мама оказалась здесь из-за меня. Если бы я все сказала сразу, если бы сказала…
— Могла бы не приходить, — говорит она почти шепотом, но я слышу каждое ее слово, даже тон. Презрительный. Проглатываю ком в горле, двигаю стул ближе к кровати и аккуратно сажусь.
— Как ты?
— Лучше некуда.
Язвит даже в таком состоянии. Я бы улыбнулась, обязательно, если бы не подавленное состояние. Однако перед глазами до сих пор стоит сцена на набережной. Я. Дани. И мама, которая обвиняет меня в измене мужу и в неблагодарности.
— Зачем пришла?
— Хотела навестить тебя…
— А! Я думала, попрощаться перед смертью, — произносит она, наконец-то открыв глаза. Глядит внимательно. Пронизывающе. Презрительно.
— Что ты такое говоришь?
— А что ты хотела? Чтобы я благословила твой союз с этим…
— Мама! Тебе нельзя волноваться! — кладу ее обратно в кровать, когда пытается вскочить.
— Да что ты говоришь! Когда моя дочь тискается с другим, мне не волноваться?
— Мам…
— Что «мам»? — Она пристально смотрит на меня. — Как так вообще получилось?
— Это… долгая история.
— У меня время еще есть.
Настаивает. Слышно по тому, по взгляду, по собранности, хотя никто другой это даже не заметит, учитывая то, что она лежит. Но я очень хорошо знаю свою маму. Слишком хорошо.
Только с чего начать? С первого взгляда? С первой встречи? С первого поцелуя? Или первого соития в чужой квартире? Стоит ли вообще говорить о чем-то сейчас, когда мама так ослаблена болезнью?
— Я жду, — напоминает она.
Однако в голове все равно пусто, как бы я ни пыталась выстроить свою исповедь.
— Все произошло случайно, — начинаю я. Смотрю на маму, жду, когда она снова что-то съязвит, но она внимательно слушает и ждет, когда я соберусь с мыслями. — Это что-то невероятное. Я не знаю, как тебе объяснить.
— Уж как есть!
Вряд ли тебе понравится моя вариация этого «как есть». Вряд ли. Но ты ждешь от меня правды. Как всегда. И поэтому я говорю тихо, глядя в светлые, почти прозрачные от усталости глаза:
— Я люблю его…
Между нами возникает напряженная тишина, только пикание аппаратов нарушает ее. Мы не двигаемся. Смотрим внимательно друг на друга, однако мне удается уловить кое-что странное в глазах матери.
Сожаление и боль…
Никогда не видела этих эмоций у мамы. Ни разу за всю свою жизнь. Всегда помнила маму улыбающейся или же строгой, когда я косячила. Всегда. Они с папой были счастливы, а я светилась, глядя на них. Таких разных и непохожих друг на друга. Таких веселых и любимых.
— Подойди ближе, — подзывает она.
Чувствую, что-то не так. Она дышит уже не так спокойно, глаза то и дело хотят закрыться.
— Давай позову врача.
— Нет. Никого не нужно, — приказывает жестко. — Запомни одну важную вещь. Любовь — это эмоции не только в сердце, но и в голове, — говорит она медленно, тихо, будто раскрывает главную тайну вселенной. — Ее недостаточно для того, чтобы твоя жизнь была наполненной. Тебе нужен не только любящий и любимый человек, но и надежный. Максим…
— Мама…
— Дослушай! Максим надежен, и ты любила его. Сможет ли Дани обеспечить тебе точно такую же надежность?
Не знаю. Я замужем, он женат. Дани говорил, что с женой его связывают договоренности родителей. Пойдет ли он против них? Пойдет на это ради меня? Что будет с Максом, если я ни с того ни с сего предложу развестись? Он не поймет этого, не даст развод просто так, потребует объяснений. Если я расскажу, что изменила, он…
Он убьет меня…
— Вот ты и ответила на свой вопрос, — прерывает мои размышления мама.
— Я не могу без него, — теперь и я шепчу.
— Я уже сказала, при каких условиях ваш союз будет иметь продолжение.
— Конечно, он богат, он сможет…
— Я не о финансах, милая. — Она слегка улыбается, насколько может себе позволить. — Я об отношениях. Вас должно хватить больше, чем на пару встреч, иначе ты разрушишь свою жизнь.
Я уже ее разрушила. Разрушила в тот момент, когда на банкете уединилась с Дани. Когда целовалась с ним и спешила от мамы навстречу ему. Я не смогу быть с Максимом, не смогу смотреть ему в глаза и дальше, не смогу притворяться, будто ничего и не было. Это слишком сложно для меня.
Но сможем ли мы с Дани настолько сблизиться, чтобы пойти наперекор реальности?
Замечаю, как аппарат начинает быстро пикать. Свободной рукой мама хватается за сердце, прикрывает глаза, щурится. Черт возьми! Я не хочу, чтобы инфаркт повторился. Не хочу. Я не допущу этого.
— Врача! — выхожу в коридор и кричу со всей силы. Ко мне тут же подбегает девушка, которая провожала в гардеробную, за ней следуют несколько санитаров и врачей.
— Девушка, выйдите! Вы мешаете! — командует строгий мужской голос.
Выхожу по его команде. Буквально перед носом закрывают дверь. Мне остается только ждать. Переживать. Из-за маминого состояния. Из-за того, что ей приходится мучиться по моей вине. С ней же все будет в порядке, правда? Она выздоровеет, выпишется из больницы. Мы заживем счастливо, как и прежде. А мои отношения с Дани…
Я все решу. Со временем. Пойму, как нам выйти из этой ситуации, посмотрю на наши отношения здраво. Я это сделаю. Не для мамы, а для себя. Она права. Мне нужна надежность, а сейчас это качество есть у единственного человека. У моего мужа.
Но что в этой жизни важнее: надежность или счастье?
— Жасмин Закировна.
Я настолько глубоко погрязла в собственных мыслях, что не заметила, как вышел врач. Он снимает маску, перчатки и вглядывается в меня спокойными серыми глазами, в глубине которых плещется нотка жалости. О нет… Только не говорите, что мама… что мама… Это неправда…
— У вашей мамы случился обширный инфаркт. Соболезнуем.
Вы врете. Врете, глядя мне в глаза. Этого не может быть. Она не могла меня покинуть в такой сложный период.
Но, стоит мне зайти в палату, я вижу бездыханное мамино тело. Ее отключили от аппаратов, от трубок. Не могу поверить своим глазам. Понимание приходит не сразу, но спустя жалкие секунды меня острой иглой прошивает единственная мысль.
Мамы больше нет…
Глава 26
Возвращаться домой раньше времени всегда приятно. Не нужно никуда спешить, бояться, что придешь далеко за полночь, когда любимая жена видит десятый сон, раскинувшись на вашей кровати. Сегодня я освободился очень рано, чему не мог не радоваться. Хочется побыть с Жасмин, никуда не спешить, валяться с ней на диване или не вставать с кровати и страстно заниматься сексом. Последнего нестерпимо хочется.
Иногда, возвращаясь домой, думаю, как же мне повезло с женой. Красивая, чуткая, податливая, но в то же время имеет свое мнение и готова его отстаивать. Любимая. До невозможности. Порой мне ее так мало, но я не могу подвинуть работу.
— Макс… — важно произносит Лариса у входа, но, стоит только взглянуть на нее предупреждающим взглядом, она тут же подбирается, вытягивает шею, выпрямляет спину и лепечет: — Вы сегодня рано, Максим Кириллович.