После прощания гроб закапывают в землю. Все, кто пришел попрощаться, кладут цветы. Я остаюсь одна с большим букетом красных роз в руках. Ее любимых. Кладу их последняя. Стою на месте еще очень долго. Мучительно долго. Не могу сделать уйти. Это будет означать, что я навсегда попрощалась с любимой мамочкой.
— Жасмин…
— Можно я постою здесь еще немного? — спрашиваю Максима с надеждой в глазах. После всего произошедшего вряд ли он оставит меня одну, но мне необходимо побыть наедине с мамой. — Пожалуйста.
Поднимаю на него глаза впервые за этот день. И не вижу никаких эмоций. Он холоден как айсберг. Я не надеюсь на положительный ответ, но Максим спустя долгие секунды тишины отвечает:
— Жду через десять минут в машине.
И уходит вслед за остальными. Я остаюсь абсолютно одна. Кажется, даже дышать становится легче. Проще. Если бы не имя на кресте, один вид которого перекрывает дыхательные пути, душит вместе со слезами.
— Сочувствую, — раздается возле уха родной голос. Дани. Он здесь. Рядом. Стоит позади меня на расстоянии. А я даже не могу повернуться к нему лицом и уткнуться в плечо. Потому что боюсь, что увидит Максим или еще кто-то.
— Спасибо, что пришел, — единственное, что срывается с губ. Я бы хотела сказать очень многое. О том, как сильно люблю его, как сильно ревную, когда вижу его с Беллой. И как… — Максим знает о нас.
— В смысле знает?
— Вот так. Он запер меня в квартире и отнял телефон, когда узнал об измене.
— Но как? Кто… — находится со словами Дани.
— Сейчас не время. У меня другая новость. Я беременна, — говорю сразу же. Не медлю. Жду его реакцию. А ее нет. Никакой. Возможно, он до сих пор играет роль, чтобы не выдать нас, а, может…
Может, ему и не нужен этот ребенок?
Дани много раз говорил, что родители и родственники мучают их с женой вопросами о потомстве. И меня мучили, только я относилась ко всему этому спокойно. Не так агрессивно, как Дани.
— Мне нужно идти, — говорит Дани.
Я снова не оборачиваюсь, только слышу приглушенные шаги позади. Отдаляющиеся. Будто меня бросают. Снова. Сначала мама, теперь Дани. Больно… Как же больно…
Возвращаюсь спустя положенные десять минут. Максим ждет меня за рулем. Молча обхожу машину и останавливаюсь у дверцы переднего сидения. Но не сажусь. Всего мгновение стою на месте и вглядываюсь в статный образ вдалеке, пока Максим не видит.
Ощущаю его пронизывающие насквозь черные глаза. Они будто говорят: «Не бойся, я с тобой». И я кожей чувствую его тепло. Его поддержку. Маленькую надежду на то, что моя новость не отдалила его. Но, к сожалению, не могу подойти близко. Вместо этого я сажусь в машину мужа, и мы уезжаем.
Едем молча. Ничего не говорим. Это и не нужно, на самом деле.
— Ты же знаешь, что я не хотел этого, — разрушает тишину Максим, пока мы стоим на светофоре.
Он касается пальцами пострадавшей щеки.
— Прости меня…
Мы снова молчим. Чувствую, как Максим изучает мое заплаканное лицо, морщится, словно ощущает ком в моей груди, состоящий из боли и чувства вины. Мне стыдно. Стыдно смотреть на когда-то любимого мужа. Знаю, что заслужила расправу, знаю, что, если бы Максим не был пьян, то вряд ли бы наказал так жестоко.
Я это заслужила…
— Завтра я должен уехать по работе. После этого мы решим, что делать с нашим браком.
— Я хочу…
— Я не дам тебе развод, пока мы все не решим, — чеканит он жестко. — Не усугубляй свое положение и сиди все время дома. Ни с кем не встречайся, не разговаривай. Иначе будет хуже, чем три дня назад.
Сейчас я готова поверить, что все будет хуже. Знаю. Но я выполню его просьбу. Я сделаю это ради ребенка, от кого бы он ни был.
Глава 30
Затворница. Таковой чувствую себя уже который день. Пленница в собственном доме, в клетке, которую когда-то считала уютной, считала спасением от проблем и очагом счастья.
Но все изменилось за какие-то несколько дней. Наша с Максимом спальня стала напоминанием о моем положении, его запах на постельном белье вызывал тошноту, его вещи напоминали о приговоре, хотя он еще не озвучен. Максим сказал, что в скором времени приедет, и мы поговорим.
Только о чем? Как? Что нас ждет после этого разговора? А главное, как ему сказать о ребенке? Мне страшно. Страшно узнать его реакцию на эту новость. Рано или поздно придется сообщить. Ведь с большой вероятностью он может быть отцом, а не Дани.
Дани…
Как ты там? Так больно вспоминать тебя. Каждый раз, когда ты мне снишься, когда твой образ всплывает перед глазами, я чувствую болезненный укол в сердце. Будто меня пытаются убить, умертвить, только организм не сдается. Борется, когда у меня не остается моральных сил. Я бы, наверное, согласилась на верную смерть. Кому я нужна? Максим не простит меня, а Дани вряд ли будет искать контакта со мной после разговора на кладбище. Он ничего не сказал о ребенке, не проявил ни радости, ни грусти. Никаких эмоций, даже шока.
Черт!
Целый день выворачивает наизнанку. Я должна поехать к гинекологу, узнать хотя бы срок, но Максим запретил покидать дом. Даже на улицу не выхожу. Лариса внимательно присматривает за мной, следит за каждым моим шагом. Будь ей позволено, она, наверное, ночевала бы со мной в комнате. Но такую компанию я вряд ли переживу. К чему она? Лучше уж одной, чем видеть снисходительный взгляд прислуги.
Слабость не дает покоя. Чувствую себя маленьким зверьком, загнанным в клетку. Поправочка: в золотую клетку. Ведь таковой является этот дом. И сколько бы я ни ходила из комнаты в комнату, все равно буду чувствовать себя взаперти. Иногда прошу Ларису принести книги из библиотеки. Они не дают заскучать за часы одиночества. Да и состояние здоровья тоже не дает заскучать. Хотя с какой стороны посмотреть…
— Жасмин Закировна, с вами все в порядке? — спрашивает Лариса. Она стоит у порога в ванной, пока меня выворачивает в очередной раз. И тут до меня доходит, что это шанс. Идеальный шанс выйти на свободу и найти контакт с Дани. Хотя бы с ним. Но поможет ли он мне?
— Мне нужно поехать к врачу.
— Максим Кириллович просил не выпускать вас, — строго чеканит Лариса.
— Но мне…
— Я вызову Олега Даниловича.
Лариса оставляет меня одну. Сижу на коленях возле белого друга и чувствую сжавшийся комок в горле. Мой план не сработал. Хотя… Может, оно к лучшему. Мне следует обдумать все, решить, подобрать слова для разговора с Максимом и настоять, чтобы мы решили все мирным путем, как цивилизованные люди. Наверное, стоит. Только мне ужасно страшно.
Я не знаю, чего ожидать от Максима. Он стал чужим. Совершенно чужим. Не тем заботливым мужчиной, за которого я вышла замуж, а совершенно другим человеком. Более жестким и циничным. Если бы я не предала его доверие, то вряд ли бы он поступил так со мной. В глубине души понимаю, что заслужила подобное отношение, но в груди горит протест и желание сопротивляться его условиям.
Стук в комнату раздается через полчаса, когда я покидаю ванную комнату и ложусь на кровать. Голова немного кружится, иногда хочется есть. На прикроватной тумбочке стоит апельсиновый сок, любимые круассаны и сырокопченая колбаса с йогуртом. Я специально попросила Ларису принести их. Она косо на меня посмотрела, но все же выполнила просьбу.
— Жаль, что ваш коллега не смог приехать. Она чувствует себя нехорошо. Тошнит, кружится голова, — доносится до меня голос Ларисы, когда открывается дверь и на пороге появляется она и высокий мужчина в маске и бахилах.
— Хорошо, я осмотрю пациентку. Доброе утро, Жасмин Закировна.
Мужчина подходит ближе, садится на стул около кровати. Смазанно окидываю его взглядом. Натыкаюсь на глаза. Черные. С обрамлением пушистых ресниц. Родные. Любимые.
— Здравствуйте.
Мой голос звучит мертво, безэмоционально, как у умирающего лебедя, однако в груди ощущаю прилив надежды и радости.
— Вы так и будете стоять? — спрашивает мужчина, обернувшись на Ларису. Та стоит над нами словно коршун, скрестив руки на груди.
— Ну… да.
— Мне нужно осмотреть пациентку.
— Но я…
— Покиньте комнату на пять минут, — произносит он строже. — Я вас обязательно позову.
Лариса недовольно вздыхает и все же выходит, плотно закрыв дверь за собой. Только сейчас могу спокойно выдохнуть и обрадоваться, что больше нас никто не сможет подслушать. Что мы можем стать самими собой. Дани снимает маску с лица, лишний раз оправдав мои надежды.
Боже… Как же я рада его видеть. Как рада смотреть в черные глаза, наполненные любовью ко мне. Счастьем. Резко поднимаюсь и спешу к нему. Хочу обнять. Прижаться к груди. Расплакаться оттого, что он наконец-то здесь. Но…
— Не вставай так резко, — мягко произносит Дани, когда я хватаюсь за голову, и укладывает меня обратно на кровать. Сам садится рядом, снимает перчатки, протягивает ко мне ладонь. Она такая теплая, нежная. Родная. Прикрываю глаза, ощущаю его прикосновения на коже. Как же я скучала по этому.
— Не буду, — мурлыкаю в ответ. — Как ты здесь оказался?
— Ваш семейный врач на вызове, попросил коллегу съездить вместо него. Мы случайно встретились в клинике. А я попросил поменяться со мной местами. Он удивился, но провести первичный прием мне доверил. Счастливая случайность. Я так хотел тебя увидеть.
Он улыбается, когда я открываю глаза и смотрю на красивое мужское лицо. Он сумасшедший.
— Я так рада тебя видеть, ты… ты не представляешь.
— Только не плачь... — Чуткие пальцы смахивают маленькую слезинку с щеки. Я так хочу послушаться, сдержать эмоции, но у меня не выходит. В последнее время я стала немножко сентиментальной. Интересно, это нормально в моем положении? — Как ты себя чувствуешь?
— Тошнит, голова кружится.
— Температура есть?
— Нет.
— Хорошо, — выдыхает Дани. — А теперь рассказывай, что у вас происходит? Где Орлов?
— Он уехал в командировку. Я сижу здесь. Мне нельзя выходить, иначе…