– Мисато… – жалобно посмотрел я на неё.
Кацураги слегка прищурилась, но потом её взгляд несколько смягчился.
– Хорошо, давай попробуем ещё раз… Но для начала повтори-ка мне твои действия на случай невозможности продолжения выполнения операции…
Я вздохнул, собрался с мыслями и начал монотонно бубнить:
– В случае невозможности продолжения выполнения операции, я должен немедленно отступать к ближайшему пункту эвакуации, не подвергая себя и Еву-01 риску. Характер возможных разрушений в городе и количество потерь среди войск ООН не имеет значения, жертвы среди мирного населения по возможности должны быть минимальны. Наиболее опасной ситуацией считается возможность обрыва питающего кабеля, и в этом случае я должен немедленно, невзирая ни на что…
– Хм… Даже и не знаю, что сказать…
Ну, японский городовой! Всё, трындец моей телеге! Неужели я опять облажался?..
Я горестно посмотрел на изучающую мой второй тест Мисато. Теперь у меня вдобавок ещё и зверски болела голова – я действительно сосредоточился, напрягся и постарался запомнить все эти долбанные ключевые точки: оружие – там и там, кабели – там и там, лифты – здесь…
– Вот когда я сама в первый раз проходила этот тест, я сделала всего две ошибки… – задумчиво уронила Кацураги.
Я помрачнел ещё больше – не слишком приятно осознавать собственную убогость…
Внезапно Мисато улыбнулась.
– …А ты, Синдзи, достиг такого результата уже со второго раза – для твоего возраста очень даже неплохо. Молодец, хвалю! – капитан посерьёзнела. – Но впредь постарайся не делать всё со второй попытки – такой возможности в жизни у тебя не будет.
– Есть, товарищ командир, – бледно улыбнулся я.
А теперь ещё хорошо бы перевести все только что заполненные мной сведения из оперативной в долгосрочную память, а то ведь без должной практики я могу это всё и забыть…
«Супра» летела по вечерним улицам Токио-3. Мисато за рулём, я на переднем сиденье, Рей сидит на заднем.
– …Синдзи, прекрати это делать! – возмутилась Кацураги, не отрываясь от вождения.
– Делать – что? – устало буркнул я, высунув локоть в раскрытое окно и наслаждаясь вечерней прохладой.
После изматывающего мозг тактического занятия, мне вдобавок ещё устроили и небольшую физтренировку – так, чисто для галочки, без особого садизма… Но и без поблажек.
– Делать это! – указала подбородком Кацураги.
Я задумчиво отнял руку ото лба и перестал сковыривать кровяную корочку, наросшую поверх ранки.
– А что такого-то? – равнодушно спросил я.
– Это негигиенично, – заявила капитан. – Ещё занесёшь какую-нибудь заразу или там…
– Фигня это, Мисато, – заметил я, закрывая глаза и откидываясь на мягкую спинку сиденья. – Это ж просто царапина, а они должны заживать на воздухе, естественным образом, вот кабы это было настоящее ранение… Кстати!.. – внезапно оживился я.
– Раз уж я солдат армии ООН, при оружии и петлицах… Мне как, награды положены?
– Синдзи, не жадничай – ты и так получаешь больше меня! Куда ещё больше-то? – искренне возмутилась Кацураги.
– Да нет, я не о том, – любимая тематика словно бы предала мне новые силы. Проверено – хоть я буду в стельку пьян, хоть поднят среди ночи или растормошён во время болезни, но любой вопрос касательно оружия или чего-то с ним связанного моментально приводит меня в благостное расположение духа. А уж если я нахожу благодарного слушателя, то…
– Деньги – это, конечно же, хорошо, Мисато, но ведь есть же и что-то, так сказать, для души… – задумчиво произнёс я.
– И что же это, например? – заинтересовалась Кацураги.
– Награды, – брякнул я.
– Награды? – чуть нахмурилась капитан. – Ну, в смысле, деньги – премии там, всякие, да?
– Да нет же! Награды, в смысле – медали, ордена, нашивки, наградное оружие! Да, точно!.. – оживился я и решительно махнул кулаком. – Понимаешь, командир? Прихлопнул я, скажем, Ангела, а мне хлоп – и медаль на грудь! Или поранило меня как в прошлом бою, а мне за это нашивку за ранение!..
– Синдзи, Синдзи! – рассмеялась Кацураги. – Что за ребячество? К чему тебе все эти висюльки, что тебе с них?
– Гм… – немного растерялся я. – Не знаю. Но хочется. Чтобы было.
– Чтобы было, чтобы было… – заворчала девушка. – Нашёл о чём думать…
– Ну, нет! – я внезапно загорелся этой действительно совершенно детской идеей. – Кто тут спасает Токио-3 и всё человечество, а? Ладно, орденов мне не нужно, но хотя бы медаль-то мне можно? За Ангела, так сказать…
– О, проклятье! – взмолилась Кацураги, возводя очи к небу. – Мальчишка, как есть мальчишка! Вот странный ты человек, Синдзи – иногда мне кажется, что ты почти мой ровесник, а иногда ты становишься просто пацаном…
– Ты тоже не лучше, – парировал я. – Иногда ты тоже не ведёшь себя, как взрослая женщина…
– Как ты меня назвал? – нехорошо прищурилась Мисато, слегка пригибаясь над рулём и протягиваю руку к рычагу гидромуфты. – Женщиной, да?
– Ой, у меня что-то со зрением, – быстро поправился я. – Девочка, как ты умудрилась сдать на права? Родители знают, что ты гуляешь так поздно?
– Неплохо, неплохо… – одобрительно кивнула Кацураги. – Считай, что ты спасён…
– Так что там, насчёт наград, а? – вновь начал гнуть я свою линию. А что? И самому действительно приятно, и выбранному образу соответствует, и выходка действительно очень ребяческая – хоть как-то сглажу свои косяки.
– Хочешь медаль? – усмехнулась капитан. – Будет тебе медаль, если уж так хочешь… Какие мы, однако, честолюбивые оказывается…
– Круто! – возликовал я.
На самом деле, что мне действительно с этих наград? Что я, Брежнев, что ли, золотыми звёздами себя увешивать? А с другой стороны и приятно, и для поддержания легенды вроде бы неплохо подходит. Честолюбивый солдафон-карьерист – это всяко менее подозрительно, чем просто странный парень, сующий нос куда попало. Пацан, повёрнутый на милитаризме, чьё расстройство ещё только более усилилось после того, как его чувствительно приложило по голове – образ гораздо более ПРОСТОЙ и ПОНЯТНЫЙ…
Ладно, повесят мне какую-нибудь висюльку, я изображу бурный восторг, и все вновь уверятся в том, что дитё получило ещё одну игрушку и просто искренне радуется. Веди себя, как ребёнок и при твоей внешности к тебе будет меньше подозрений…
Интересно только, что мне за медаль всучат? За Ангела-то?..
Кстати… А не пора ли мне уже начать что-нибудь рисовать на броне моей Евы, отмечая приконченных вражин, как это делали пилоты-асы?..
– Младший лейтенант Икари, а что вы дела… – техник удивлённо посмотрел на то, чем я занимался.
– Спокойно, ничего противозаконного, – я встряхнул баллончик с краской и наложил заранее заготовленный трафарет на броню Евы-01 около контактной капсулы.
Зашипела разбрызгиваемая краска, в воздухе повис характерный запах, радующий каждого токсикомана… Техник, удивлённо сдвинул на лоб кепку и озадаченно почесал затылок.
Я убрал лист с прорезью в сторону и удовлетворённо взглянул на работу рук своих.
На серо-чёрной броне моего Евангелиона появился свеженарисованный чёткий белый крест.
– Номер один, Сакиил – есть, – торжественно провозгласил я. – Остальные – на очереди. Ожидайте своего часа, мрази!
Глава 7. Воспитание Аянами
И понеслось.
Дни потекли как вода, и меня с головой захлестнула самая натуральная рутина. Проснуться, привести себя в порядок, зайти за Рей и в школу. Если Мисато могла, то она непременно подкидывала нас до учёбы, если же нет, то мы с Первой шли пешком, но это было не слишком фатально.
Затем уроки, на некоторых из которых я уже стал откровенно зевать от скуки и маяться всякой ерундой, типа переписывания с Кенске по ноуту о том, был ли так уж оправдан переход с калибра 7.62 на 5.56 в штурмовых винтовках…
Кстати, нужно сказать, что хоть интерес в школе по-прежнему держался на высоком уровне, ко мне уже начали постепенно привыкать, что ли. Видимо образ парня несколько не от мира сего начинал давать первые результаты – я стал своеобразной местной знаменитостью (даже скорее чудиком, но назвать так офицера НЕРВ ни у кого просто язык не поворачивался), но знаменитостью привычной. Из школьников вообще и моих одноклассников конкретно, я тесно общался только с Рей, Айдой и Тодзи, ну и, пожалуй, ещё со старостой, но это уже по необходимости. Замотаешься, забудешь записать домашнее задание, и кого тогда спрашивать? У моих приятелей-оболтусов, которые сами-то частенько на занятиях филонили, что ли? Угу, щазз… А вообще, впечатление обо мне, судя по всему, складывалось исключительно положительное – вёл я себя всегда очень спокойно, замечаний ни от учителей, ни от старосты не получал, уроков не пропускал, никому в помощи по домашним заданиям не отказывал (то, что я из домашки всё-таки делал, списывать давал без особых жмотских терзаний)…
Знаете, никогда не скучал по школе, где я учился, а вот тут на меня неожиданно навалилась ностальгия – как будто в детство опять попал. Уроки, задания, контрольные… Ха, как же это в своё время казалось трудным и муторным! Эх, молодость, эх, детство…
Хе-хе, самому аж смешно от таких слов – мне двадцать три только зимой стукнет, а уже чувствую себя стариком – вот же маразм!.. Хм, старческий? Ладно, это всё ерунда…
…После уроков за нами с Рей обычно заезжал джип «людей в чёрном», и мы ехали в НЕРВ на ежедневные тренировки и занятия. Аянами так до сих пор ещё не отошла от полученных ранений и всё ещё ходила в гипсе и бинтах, так что вместе мы занимались только на теоретических занятиях, а на физподготовке приходилось отдуваться мне одному.
Теория, уже ставшая вполне привычной – постоянное заучивание, вплоть до автоматизма, расположения арсеналов, пунктов питания и эвакуации. А заодно и, между прочим, местонахождения гражданских убежищ, чтобы в ходе боя ненароком не повредить оные. Сакиил несмотря ни на что сумел внушить руководству НЕРВ чувство уважения к возможностям Ангелов, так что теперь, по их мнению, даже уникальная система заглубляющихся под землю зданий Токио-3 не могла гарантировать абсолютной защиты гражданскому населению. Насквозь пробитые одиннадцать из двадцати пяти сверхпрочных бронеплит, закрывающих дырку в Геофронте, и стометровый котлован в центре города это только подтверждали.