Теперь Костя, не скрываясь, заржал, очень ему последняя фраза понравилась, а я не пошутил ни разу. Я действительно так думаю. Понимаю, это не слишком благородно, но не надо захватывать детей и вешать мирных жителей. Тогда и к тебе отношение будет попроще, а пока так как есть. Ничего личного, но если бы в нашей стране после войны проповедовались принципы кровь за кровь и жизнь за жизнь, то таких государств, как Германия, Латвия, Эстония и Литва, в моём времени просто не существовало бы, да и остальные тоже сильно подсократились.
А пока я ненадолго опять выпал из реальности, Ристо добил санитаров и направился обратно, я только в спину ему сказал:
– Ристо, Мишу не присылай, пускай вам помогает. Я, если что, здесь отдохну, да и Косте поспать дам. – Ответа я традиционно не услышал, но мои слова Ристо принял к сведению – Миша у нас не появился.
То, что мы убили корректировщика, это, конечно, здорово, но это только совсем небольшая отсрочка. Максимум до завтрашнего дня, а как бы и всего не на пару часов. Немцев подвела самоуверенность. Они совсем не ожидали наличия у нас отличных стрелков и своих же винтовок с хорошими прицелами. Совсем скоро они включат мозг, оттянут корректировщиков вдоль болота ещё метров на шестьсот и начнут пристреливать миномёт.
Уже к утру они загонят в землю сваи, сколотят помосты, поставят на них миномёты и разнесут этот остров в мелкую пыль. Затем под прикрытием миномётов и установленных на берегу пулемётов они пустят пехоту, а дальше понятно. И уйти нам некуда. То, что со стороны Финляндии нас ждёт засада, я почти уверен. Взаимодействие между войсками у немцев всегда было на высоте, и жить нам осталось максимум до завтрашнего утра. Сегодня в атаку немцы не пойдут. Торопиться им некуда, лишние сутки погоды не сделают, и класть людей из-за них они не будут.
В общем, так всё и происходило. Единственное, что немцы предприняли ещё одну попытку вытащить своих раненых уже под прикрытием трёх пулемётов, и Костя, стрелявший из СВТ, гарантированно убил двоих и ранил ещё минимум троих солдат противника, после чего здоровяка санитары всё же вытащили, наверное, достал он сослуживцев своими воплями.
Раненный Костей пулемётчик, похоже, тихо скончался от потери крови, так как немцы даже не пытались его вытаскивать. Пока Миша с Костей перезаряжались, фашисты успели вытащить раненых, и вдоль края болота остались одни трупы. После чего егеря притихли, и сколько я ни смотрел в бинокль, но нигде по краю болота и дальше в лесу никакого движения не углядел.
Вечерело, Костя уже давно спал, а я лениво смотрел за противоположным берегом, но ничего кроме далёкого дыма от костра за всё это время не обнаружил. Жить нам оставалось несколько часов.
Тропу Степан нашёл уже глубоко вечером. Вернее, не так, нашёл он её почти сразу, но, пробивая дорогу, чуть не утонул – ребята вытащили. После чего Степан взял тайм-аут, и дальше тропу торил уже Ристо при поддержке Фёдора и Миши. Только к полуночи ребята дошли до второго отсюда острова. Первый был совсем мизерный.
Уходить решили рано утром – парни были совсем вымотаны. Единственное, что я мог для них сделать, это приготовил поесть да накипятил чаю, традиционно накидав в него черники по своему рецепту. Ну и взял на себя охрану всего нашего умотанного воинства, так как спал я тоже по своей схеме, ребятам пока недоступной. Через каждые три часа мне надо было поспать двадцать минут, и мой организм полностью восстанавливался. Больше времени на ногах – больше сна. По этой схеме я жил и работал на «скорой помощи», а в последнее время – во время своих путешествий на машине. Вот теперь и пригодилось и это умение.
В собачью вахту, то есть во время утреннего тумана, меня сменил выспавшийся Костя, и я, проснувшись перед самым выходом, принялся мастрячить очередную свою гранатную пакость. Правда, пришлось пожертвовать пропотевшей гимнастёркой Фёдора, который не сменил её, вопреки моему приказу, на немецкий мундир. В следующий раз будет внимательней относиться к моим приказам. Впрочем, узнав, зачем мне его гимнастёрка, Фёдор отдал её с радостью.
Ничего хитрого я не придумал, но ребятам настроение поднял. Гимнастёрку я поместил в болото, но так, чтобы её невозможно было достать. У самого края берега росла склонившаяся в болото чахлая ёлочка. Если за неё взяться рукой, можно палкой подтащить к себе гимнастёрку. Я создал полное впечатление, что человек утонул в болоте, пытаясь схватиться за дерево на краю болота. Причём для того, чтобы гимнастёрку достать, надо ёлку отодвинуть или взяться за неё рукой.
Доставать гимнастёрку будут обязательно – хоть какие-то доказательства немцам нужны. У них та ещё бюрократия. В болото офицер не полезет, а приказать рядовому он прикажет. Четыре лимонки, распиханные мною по черничнику, с наполовину вытащенными кольцами и соединённые немецким телефонным проводом, будут моим прощальным приветом. Нельзя уйти, не попрощавшись, невежливо это. Правда, потратил я на сооружение очередной подлянки в общей сложности минут сорок, двадцать минут вечером и двадцать как проснулся. Делал всё медленно – очень не хотелось накрыться на собственном творчестве.
Гранаты взорвались во второй половине дня, когда мы уже отдыхали на третьем по счёту острове. Всё развивалось так, как я предположил. То есть по правилам немецкого военного «орднунга»[3].
В девять утра началась долгая тягомотная пристрелка, а затем – массированный миномётный обстрел, сносящий всё на том конце острова, который был обращён к немцам, потом подключились пулемёты. Дальше всё по канонам военной науки, только без нашего «ура» и очень медленно. Так что на остров немцы выползли только во втором часу дня.
Вот они удивились, наверное, не обнаружив никаких следов людей, а потом обрадовались, увидев гимнастёрку. Но радость была недолгой, зато хорошо отдохнувшие мои бойцы, услышав счетверённый взрыв, дружно заржали. Мои приколы с «лимонками» нравились всем без исключения.
Можно было не опасаться, что немцы услышат. Во-первых, у них сейчас другие заботы, а во-вторых, пока немцы кидались минами, мы ушли на третий остров, а это где-то с километр, если по прямой. Я, честно говоря, никогда не видел, чтобы по болоту ходили прямой дорогой, но я до этого дня и таких болот не видел. По тропе через болото до третьего острова получилось около двух километров, и это почти за семь часов движения.
Из болота мы выползли только на четвёртые сутки. Все были уже на последнем издыхании, а продукты у нас закончились за сутки перед этим. Да бог с этими продуктами, закончилась вода, пришлось даже один раз соковыжималкой поработать – подавить в немецком котелке ягоды и залить остатками водки, иначе было не выжить. Пить гнилую болотную воду никто из нас не рискнул.
Очень здорово помогли последние две фляги воды, набранные в одном из ручьёв, которые мы пересекали в лесу во время преследования. Вовремя мы компот к тому времени выпили. Взяв у Степана соль, я уже на привале на острове подсолил воду, не глядя на своих сомлевших спутников. Про подсоленную воду они не знали и поначалу решили, что у меня съехала башня, но позже даже Ристо признал, что так значительно лучше.
Выбраться мы выбрались, но пришлось отмахать ещё два километра до ближайшего озерца. Добравшись до прозрачной воды, мы дружно упали головами в жидкость. Сил не было даже приготовить чай. Чуть оклемавшись, наглушили гранатами рыбы и устроили праздник живота и тела.
Сразу и помылись, и постирались (рыбу-то как-то надо было доставать, сама она на берег выпрыгивать не захотела). Лично я стирался не раздеваясь, так как комаров пока никто не отменял. Странно, но я почти перестал обращать внимание на эту кровососущую мерзость, хотя эти вездесущие звери жрали меня по-прежнему, да и не только меня. Лица у всех от многочисленных укусов опухли, глаза превратились в слезящиеся щёлочки, а сами мы шатались как пьяные.
Отъедались и отмывались мы у этого озера почти сутки, а затем, немного придя в себя, отправились к ближайшей дороге. Война ещё не закончилась, да и финны должны были по дорогам ездить, а лучшего способа слегка приподняться за счёт ближнего, кроме как ограбить его, никто не придумал с тех пор, как в мире появились дороги. Правда, в первый день до дороги мы не дошли, наткнувшись на достаточно большое, но мелководное озеро, по которому рассекали утки с утятами. Так что Ристо работал Робин Гудом, отстреливая беззащитных птичек, а все остальные – охотничьими собаками, плавая за добычей. Заодно ещё раз помылись. Во всём надо находить приятные моменты.
Наутро мы, слегка сытые и почти довольные, сидели у дороги недалеко от небольшого посёлка возле самой границы с Финляндией и с тоской провожали взглядами грузовики с финскими солдатами. Мы, конечно, круты, как варёные страусиные яйца, но нападать вшестером на роту солдат – это извращённый способ самоубийства и дополнительная развлекаловка для скучающих на марше финских вояк.
Дорога была не сильно оживлённая, и к полдню прошло только две небольшие колонны грузовиков, но одиночных машин не было и в помине. Вообще-то деревень, посёлков и даже отдельных хуторов на озёрах и многочисленных реках было достаточно много, но, видимо, вследствие недавно прошедших боёв жители старались лишний раз не высовываться из дома.
Повезло нам только под вечер. Ну как повезло? Увидев в бинокль несколько подвод, неспешно катящихся по дороге, ребята оживились, а Степан, взявший у меня бинокль, негромко сказал:
– Ристо, глянь, в первой телеге Микку, твой знакомец. Важный какой стал!
Ристо тоже разглядывал знакомца, а я уже нагляделся на этого Микку, и, видя, что мои наивные погранцы собрались на дорогу, произнёс:
– Ристо, Степан, вы куда собрались? Жить надоело?
Мои негромкие слова прозвучали как гром с ясного неба. Ристо даже перекосило, а Степан возмущённо на меня обернулся, но я, не давая им сказать ни слова, пояснил: