— О чем задумался, отец? — пытливо взглянула на него супруга. — Опять что-то в одиночку замышляешь? Лучше сразу скажи, чтобы быть готовым к сюрпризам.
— Нет, я о своем, о государственном, — отвертелся Великий князь. — Завтра император собирает всех министров. Вопрос с маньчжурами урегулировали, конфликт заморозили на неопределенное время. Теперь османы какие-то претензии стали выкатывать. Ну, с ними-то проблем больших не будет. Пошлем парочку сюрпризов самым оголтелым реваншистам — враз притихнут.
— Что за сюрприз? — тут же встрепенулась Катя. — Па-аап! Скажи!
— Джинна в кувшине, — хмыкнул Константин Михайлович, делая намек дочери, чтобы не совала нос куда не следует.
— Я тут подумала, — вдруг встрепенулась Тамара. — А почему мы все кругами вокруг телепортов ходим? Мама, ты же помнишь ведуна Николаса?
Надежда Игнатьевна отложила журнал на колени и внимательно посмотрела на дочь. О старике-отшельнике княгиня думала уже несколько дней, но сомневалась в правильности своих размышлений. Ведун — эта такая категория волхвов, которые могут творить на многомерном уровне: заглянуть в будущее или прошлое; увидеть на расстоянии, что происходит с человеком, даже вылечить его. Но они слабы на физическом уровне. Телепортироваться им не под силу, создать мощную магическую вязь вроде осязаемого щита тоже проблемно. Но не в этом их ценность. Ведуны умеют чувствовать пространство, вселенную. А вдруг? Тем более, Николас уже встречался с Никитой, знает параметры его ауры. Почему нельзя попробовать? Даже нужно!
— Я его хорошо помню, милая, — кивнула Надежда Игнатьевна. — Отец, тебе задача: найти ведуна Николаса. Он в Курляндии живет.
— А, это вы про того загадочного лесного колдуна? — усмехнулся Великий князь. — И где я его найду? Дам команду прошерстить все леса от Митавы до Виндавы?
— Ничего не надо шерстить, — поджала губы княгиня. — Свяжись с наместником Бобрищевым, дай ему указание разыскать Николаса. Не думаю, что о таком известном среди крестьян и мещан человеке никто не знает. А я с мамой поговорю. Уж она сможет применить свое влияние на Анатолия Степановича.
— Да уж, Агата Семеновна очень влиятельная дама, — нервно засмеялся Меньшиков. — Давай, обойдемся без тяжелой артиллерии? Думаю, Бобрищев не откажет мне в маленькой просьбе. Это ведь частный случай, правильно? И я не обязан применять свое влияние и использовать государственные ресурсы.
— Ты, папа, никогда не был педантом, — возразила Катерина. — Не прибедняйся. Никита — очень важная персона для страны. Не забывай, что он сделал.
— Выросла заноза в мягком месте, — пожурил отец, нисколько не сердясь. — Вот погоди, закончим годовые отчеты по всем министерским кабинетам — вплотную тобой займусь.
— Это ты к чему? — насторожилась девушка.
— Мужа тебе искать буду.
Катя вдруг напряглась и посмотрела на мать, словно та могла объяснить слова отца. Женщина пожала плечами, и сама с интересом взглянула на Константина Михайловича.
— Не хочу я замуж, — осторожно ответила девушка. — Ну… Пока не хочу. Рано мне.
Тамара едва слышно фыркнула. Она уже давно знала, что младшая сестра самым беззастенчивым образом сохнет по Никите. Катя со слезами прощения однажды призналась ей в своих чувствах к молодому волхву. Чего-то подобного Тамара ожидала, и вместо того, чтобы отхлестать наглую пигалицу по щекам, сама заревела, обняв сестренку. Это было в тот момент, когда весть о пропаже Никиты только-только подняла бурю отчаяния в ее сердце, и требовалось хоть какое-то утешение. Вот тогда Катя, приехавшая в Вологду, и раскрылась, будучи наедине с Тамарой.
Она вовремя прикусила язык, едва не проявив слабость, чтобы рассказать о древнем праве воинов ариев-руссов на многоженство. А что? Чем дольше думала молодая женщина о такой странной перспективе, тем больше видела преимуществ. Для клана, кстати, очень хорошо. Если будут дети, они никак не станут слабенькими одаренными. Да и Катька под присмотром…. Но как на такую семью будут смотреть аристократические роды? Меньшиковы могут потерять репутацию в обществе. Многие забыли о древних уложениях и законах, даже не представляя, что они до сих пор имеют силу. Сейчас среди аристо важны приличия, а на полигамию смотрят как на архаику, которая ущемляет права женщин. Забывая, правда, о слабых Семьях, нуждающихся в усилении своей главной ветви. Хотя… для мощных кланов будет лучше, если линия какого-нибудь рода прервется. Получается, для Назаровых полигамия будет настоящим спасением.
Потом Тамара, конечно, остыла. Нет, нельзя Катьку кидать в тот же котел. Нужно ей найти нормального, стоящего парня из ближайшего круга, который постепенно образовывался в Вологде. Оказалось, как много толковых ребят здесь живет. И никто не подвержен гнилому снобизму, глупому времяпровождению и прочим заразным поветриям, присущим столичной молодежи. Только как уговорить девчонку, вбившую себе в голову, что найти такого человека, как Никита, практически невозможно. С матерью на такую деликатную тему Катька боялась разговаривать, а Тамаре было, честно говоря, не до соплей младшей сестры. А вот отец может запросто наложить запрет на сближение с захудалым родом.
— Надо же — рано, — удивился Константин Михайлович, глядя на ладную фигурку Катерины, отмечая про себя те детали, которые как раз показывали обратное. — Так я тебя не завтра замуж отдам. Чего паникуешь? Пока подбираем тебе жениха, учись, гуляй. Через год видно будет.
Катя резко встала с дивана, мотнула головой, отчего свободно лежащие на плечах волосы взметнулись темно-рыжим водопадом, и с вызывающим хмыканьем, громко топая, ушла к себе. Меньшиков посмотрел ей вслед, потом тихо вздохнул.
— Хорошо, я завтра поговорю с Бобрищевым. Правда, мне ваша авантюра кажется невыполнимой. Как-то с трудом представляю, что кто-то будет бегать по лесам и разыскивать ведуна.
— Он почувствует, что его ищут, и сам выйдет к людям, — уверенно ответила Тамара.
Глава четырнадцатая
Никита
Боровичи, сентябрь 2011 года
Последние годы Петр Григорьевич ощущал в себе потребность как можно глубже зарыться в свою «берлогу» — старинное семейное поместье в трех километрах от Боровичей, построенное еще предком Сильвестром Анциферовым — где он провел в качестве верного служаки-наместника, и навсегда забыть о государственных обязанностях. Людская суета, бесконечные визиты и просьбы купцов, мещан, простолюдинов стали для последнего мужчины основной ветви рода Анциферовых неподъемной ношей. Хоть и оставался крепким до сих пор восьмидесятипятилетний наместник, умудряясь сгибать и разгибать подковы, валить с одной оплеухи неразумных работников своего подворья, но все эти потуги только показывали, насколько слабо человеческое тело перед неумолимым течением времени.
Анциферов старел. Для себя он честно признавался, что не протянет и десятка лет. И того времени, что для себя отвел Петр Григорьевич, должно хватить для устройства личной жизни двух правнучек: Аниты и Насти. Дочери младшего внука, восемнадцати и двадцати лет, достались старику не в самый лучший момент жизни.
Двое сыновей Петра Анциферова сложили головы в боевых действиях против врагов Руси: один на юге, отражая набег горских племен, а второй — под Валдаем, будучи в личной охране молодого тогда княжича Юрия Ивановича. Остался младший, Добрыня, пошедший по стопам своих старших братьев. Он дослужился до майорского чина в московском «осназе» и вышел на пенсион. Казалось бы, есть кому принять бразды правления из рук Петра Григорьевича, да и детки пошли: сын, две дочки. Жизнь налаживается?
Добрыня по своей неугомонной натуре не любил сидеть дома, и Патриарх рода прекрасно это видел, не в силах заставить сына остепениться. Даже жена не могла на него повлиять. Написав прошение на имя Великого князя, он вернулся к службе инструктором в столичный «осназ». И… спутался с роковой красоткой из вольного боярского рода Толстогубовых. Скандал был такой силы, что Юрий Иванович предпочел сослать сбрендившего вояку на юг, в Астрахань, без права возвращения не то что в Тверь, но и домой, под крыло родовичей. Да и не вышло бы. Петр Григорьевич проклял отступника, заработав сердечную болезнь.
Выдав внучек замуж в достойные Семьи, он все внимание уделил Василию, готовя его к наместничеству. Государь уже намекнул, что готов принять у старшего Анциферова отставку, но случилось несчастье, перевернувшее все с ног на голову, и которое заставило Патриарха тянуть тяжелую лямку государевой службы до сих пор.
Василий пропал без вести восемь лет назад где-то в районе Соловецких островов вместе со своей молодой женой Дайзе. Яхта, на которой находились родители Аниты и Насти, то ли затонула по неизвестным причинам, то ли подверглась нападению ушкуйников, то ли взрыв защитного артефакта произошел на борту. Следствие велось вяло, так как территория, где произошло несчастье, была спорной. Новгородцы считали, что Соловки должны находиться под их управлением, значит, и дознание будет вестись по их правовым канонам. Тверь огрызалась. Как-никак, Анциферовы для новгородцев считались перебежчиками и предателями, хотя сами же и выдавливали род из города. Допустить, чтобы расследование вели злоненавистные противники, Великий князь Тверской, Московский и прочая не мог.
А Петр Григорьевич все понял сразу. Конечно, он самолично нанимал людей для поисков татей и искал свидетелей трагедии, но исподволь готовился принять горькую правду. По счастливой случайности дочки Василия в этот момент гостили у старика, который сам настоял, чтобы Аниту с Настей оставили в поместье.
Надеяться на младшую ветвь родственников не имело смысла. Они жили в Пскове и не поддерживали отношения с «предателями».
В правнучках старик души не чаял и стремился максимально обеспечить их дальнейшую жизнь. Девушки имели хорошее приданое в виде приличных банковских счетов, а в данный момент получали высшее образование в Московском университете. Надеясь больше на свои связи, чем на девичьи желания и возможности, Петр Григорьевич подыскивал им достойную пару среди боярских родов. До аристократической верхушки ему, конечно, не добраться, но и того, что было — хватало для вдумчивого рассмотрения и выбора.