Я подавила желание рассмеяться.
– Ну, это такой человек, который… э-э… получает удовлетворение, причиняя боль.
Лицо у меня стало пунцовым, но сдержать улыбку я не смогла.
Джейми фыркнул.
– Не очень-то лестно, – сказал он, – но мне нечем возразить на твои замечания.
Он глубоко вздохнул, откинулся назад и расцепил руки, потом посмотрел мне в лицо.
– Но что это такое? Почему ты так себя ведешь? Я о девчонке. Я сказал тебе тогда чистую правду. Но дело не в доказательствах. Это вопрос доверия. Ты веришь мне?
– Да, я тебе верю, – неохотно призналась я. – Но дело не только в этом, – добавила, пытаясь быть честной. – Я думаю, дело в том… словом, выяснилось, что ты женился на мне из-за денег, которые можешь теперь получать.
Опустив глаза, я водила пальцем по узорам на одеяле.
– Я знаю, что не имею права оскорбляться, ведь я тоже вышла за тебя из эгоистических соображений, но…
Я прикусила губу и сглотнула, чтобы голос звучал четче.
– Но у меня тоже есть гордость, знаешь ли.
Я бросила на него взгляд исподтишка и обнаружила, что он уставился на меня с выражением полного изумления.
– Деньги? – произнес он пренебрежительно.
– Да, деньги! – Меня возмутила эта небрежность. – Когда мы вернулись, ты поспешил сообщить Колуму, что женился и теперь желаешь получать свою долю доходов Маккензи.
Он некоторое время смотрел на меня с открытым ртом, как будто собирался что-то сказать. Но вместо этого вдруг начал мотать головой из стороны в сторону, а потом захохотал. Закинул голову назад и закатился, потом сложился пополам, продолжая истерически смеяться. Я негодующе откинулась на подушку. Что тут смешного?
Все еще мотая рыжей гривой, он встал и взялся за пряжку поясного ремня. Я невольно вздрогнула, и он это заметил. Гнев и веселье все еще странно смешивались у него на лице, но на меня он посмотрел скорее раздраженно.
– Нет, – ответил он сухо, – я не собираюсь тебя бить. Я дал тебе слово никогда не делать это снова – вот уж не думал, что пожалею об этом так скоро.
Он положил ремень и начал рыться в спорране.
– Моя доля в доходах Маккензи составляет около двадцати фунтов в квартал, сассенах, – сказал он, перебирая какие-то непонятные вещицы в сумке из барсучьего меха. – И это шотландские фунты, а не фунты стерлингов. Столько стоит примерно половины коровы.
– И это все? – глупо спросила я. – Но…
– Это все, – подтвердил он. – Все, что я когда-либо смогу получать от Маккензи. Ты, должно быть, заметила, что Дугал – человек экономный, так вот, Колум в два раза экономнее. Но даже из-за такой потрясающей суммы, как двадцать фунтов в квартал, вряд ли стоит жениться, – добавил он не без сарказма. – Я не стал бы сразу спрашивать о деньгах, – продолжал он, достав из споррана маленький бумажный кулек, – но они мне были нужны, чтобы купить одну вещь. Вот какое у меня было дело, а с Лаогерой я встретился случайно.
– Какую же вещь тебе нужно было купить так срочно? – спросила я с подозрением.
Он вздохнул, помедлил и бросил кулек мне на колени.
– Обручальное кольцо, сассенах, – ответил он. – Я купил его у Юэна-оружейника, он делает такие вещицы в свободное время.
– Ох, – выдохнула я.
– Ну же, – подбодрил меня Джейми чуть погодя. – Разверни его. Оно твое.
Контуры кулька расплылись перед глазами. Я моргала и всхлипывала, но не разворачивала его.
– Я очень сожалею, – сказала я.
– И правильно, сассенах, – отозвался Джейми, но голос у него уже не был сердитым.
Протянув руку, он взял пакетик с моих колен и разорвал обертку, вынув из нее широкое серебряное кольцо в кельтском стиле – из переплетенных звеньев, в центре каждого было вырезано крохотное изящное изображение цветка чертополоха.
Я смотрела и смотрела, пока глаза мои снова не затуманили слезы. Я достала платок и постаралась остановить рыдания.
– Оно… прекрасно, – откашлявшись, выговорила я.
– Ты будешь носить его, Клэр?
Теперь голос Джейми был нежным, и он назвал меня по имени, что делал либо в случаях официальных, либо когда хотел быть ласковым, – и едва не довел меня этим снова до слез.
– Ты не обязана делать это, – сказал он, серьезно глядя на меня. – Достаточно брачного контракта – он все подтверждает. Ты под моей защитой, ты в безопасности, если не считать правомочных инстанций, но и от них, кстати, тоже, пока ты находишься в Леохе. Если хочешь, мы можем спать отдельно, наверное, именно это ты имела в виду, когда городила всякую чушь о Лаогере. Ты можешь не иметь со мной дел, если это твой искренний выбор.
Он замолчал и сидел неподвижно, прижимая к сердцу крошечный обруч.
Итак, он предоставлял мне выбор, который я намеревалась предложить ему. Связанный со мной обстоятельствами, он готов был отказаться от своих прав, если я так решу. Была, конечно, и альтернатива: принять кольцо – со всеми вытекающими последствиями.
Солнце клонилось к закату. Последние лучи пронзили стеклянный графин, который стоял на столе, и бросили на стену сияющий лазурный отсвет. Я почувствовала себя такой же хрупкой и сияющей, как стекло: дотронься – упаду и разобьюсь на блестящие осколки. Если я собиралась пощадить чувства Джейми или свои собственные, то, похоже, уже опоздала.
Я не могла говорить, но протянула ему свою правую руку, пальцы у меня дрожали. Прохладное и светлое кольцо скользнуло через сустав к самому основанию пальца – оно пришлось мне впору. Джейми взял мою руку, подержал немного, потом вдруг поднес ее к губам. Я на секунду увидела перед собой его взволнованное лицо, прежде чем он резким движением усадил меня к себе на колени.
Он крепко прижал меня к себе, не говоря ни слова, и я почувствовала, что пульс у него на шее бьется так же сильно и часто, как у меня. Он положил руки на мои обнаженные плечи и отстранил меня от себя; я взглянула снизу вверх на его лицо. Его руки были такие большие и теплые… у меня закружилась голова.
– Я хочу тебя, Клэр, – произнес он, задыхаясь, и ненадолго замолчал, словно не знал, что еще сказать. – Я так хочу тебя, что едва могу дышать. А ты…
Он сглотнул и откашлялся.
– Хочешь ли ты меня?
К этому времени я снова обрела голос – тонкий и дрожащий, но все-таки голос.
– Да, – ответила я. – Я хочу тебя.
– Я думаю… – начал он, но вдруг замолчал.
Он нащупал застежку килта, поглядел на меня и вдруг опустил руки. А затем заговорил с трудом, едва справляясь с чем-то, от чего его руки дрожали от напряжения.
– Я не… я не могу… Клэр, я не смогу быть нежным.
Я успела только кивнуть в знак того, что согласна, когда он опрокинул меня и всем весом прижал к кровати.
Он даже не разделся до конца. Я чувствовала запах дорожной пыли от его рубахи и ощущала привкус солнца и пота на коже. Он развел мои руки, ухватив за запястья. Одна рука коснулась стены, и я услышала, как одно из обручальных колец чиркнуло по камню. По кольцу на каждую руку, одно золотое, другое серебряное. Тонкие металлические обручи, неожиданно тяжелые, как узы брака, они, словно крохотные кандалы, приковали меня к постели, разрываемую между двумя полюсами, прикованную, подобно Прометею на его скале, терзаемую любовью, которая разбивала мне сердце.
Он раздвинул мне ноги коленом и вошел в меня целиком одним толчком – я задохнулась от этого удара. Он почти застонал и сжал меня крепче.
– Ты моя, mo duinne, – тихо произнес он. – Только моя, теперь и навсегда. Моя, хочешь ты этого или нет.
Я попыталась разжать его объятия, вздохнула и слабо вскрикнула, когда он вошел в меня еще сильнее.
– Ай, сегодня я буду жестоким, сассенах, – шептал он. – Хочу обладать тобой, владеть твоим телом и душой.
Я слабо сопротивлялась, но он налег на меня всем телом и наносил удар за ударом, каждый из них будто проникал до самой матки.
– Я хочу, чтобы ты называла меня хозяином, я хочу сделать тебя своей.
В его мягком голосе звучала жажда мести за мучения последних минут. Я вздрагивала и стонала, плоть моя сотрясалась от болезненных толчков. Они продолжились беспощадно, минута за минутой, он поражал меня снова и снова, и каждый раз это была острая грань между болью и наслаждением. Я словно растворилась и существовала только как точка приложения силы, укрощаемая раз за разом до последней стадии покорности.
– Нет! – выдохнула я. – Остановись, прошу, ты делаешь мне больно.
Капли пота текли по его лицу и падали на подушку и мне на грудь. Наши тела сталкивались со звуком удара; бедра заболели от непрерывных толчков, запястья, казалось, вот-вот сломаются, но хватка его не ослабевала.
– Да, проси меня о милосердии, сассенах. Но ты не получишь его, пока еще нет.
Его дыхание было горячим и частым, но признаков усталости не ощущалось. Все мое тело напряглось в предвкушении, я обхватила Джейми ногами, чтобы усилить восприятие. Я чувствовала каждый толчок всем животом, я корчилась от ударов, но в то же время бедра мои предательски принимали их, жаждали. Он почувствовал мой отклик и усилил напор, надавив на плечи, чтобы удержать меня под собой.
– Да! – закричала я. – О Джейми, да!
Он схватил меня за волосы и откинул мою голову, чтобы я заглянула ему в глаза, сверкающие неистовством.
– Ай, сассенах, – пробормотал он, отвечая скорее на мои реакции, чем на слова.
Я застонала, он зажал мне рот губами, но это был не поцелуй, а очередная атака. Я выгнулась под ним, принимая удар за ударом и укусила его за губу, ощутив вкус крови.
Потом я ощутила его зубы на своей шее и вцепилась ногтями ему в спину, проведя ими от затылка до ягодиц и заставив его тоже закричать от боли. Мы мучили друг друга отчаянно, кусались и царапались, мы оба хотели вобрать в себя другого целиком, терзали плоть в неистовой жажде соединения. Мой крик слился с его криком, и наконец мы растворились друг в друге.
Я пришла в себя, лежа головой на груди у Джейми; наши потные тела были еще крепко прижаты друг к другу, бедро к бедру. Возле самого моего уха сердце Джейми билось с той противоестественной разреженностью и силой, какие наступают после кульминации. Он понял, что я очнулась, и притянул меня к себе, как если бы хотел продлить то единение, которого мы достигли в последние секунды нашего бурного соития. Я задремала возле него, обхватив его руками.