– Да?
– Есть одна вещь… То есть я должна кое-что тебе рассказать перед… уходом.
На миг он закрыл глаза, мне даже почудилось, что потерял равновесие, но вероятно, это был всего лишь ветер, трепавший складки плаща.
– Не стоит, – умоляюще сказал он. – Не стоит. Иди, дорогая. Не жди. Иди.
Он было отправился дальше, но я схватила его за рукав.
– Джейми, выслушай! Ты должен!
Он растерянно покачал головой и поднял руку, словно пытался меня оттолкнуть.
– Клэр… нет. Я не могу.
От ветра на его глазах выступили слезы.
– Это насчет восстания, – заторопилась я, дергая его руку. – Джейми, послушай. Принц Чарли, его армия… Колум прав! Слышишь, Джейми? Прав Колум, а не Дугал!
– Что? О чем ты, дорогая?
Я смогла привлечь его внимание. Он вытер лицо рукавом, и его взгляд прояснился и посерьезнел. У меня в ушах выл ветер.
– Принц Чарли. Восстание вскоре начнется, Дугал прав, но оно не добьется успеха. Сперва армия будет наступать, но завершится все это разгромом и поражением. Это случится в Куллодене[7], вот где. А кланы…
Перед моими глазами возникла виденная мною картина: по полю повсюду лежат серые камни, и на каждом лишь имя клана – одно на всех погибших в бою, похороненных там. Я вдохнула и, чтобы придать себе сил, взяла Джейми за руку. Рука была холодная, словно у покойника. Я вздрогнула и закрыла глаза – следовало сконцентрироваться на том, что еще не было сказано.
– Все кланы Хайленда, которые последуют за Чарли, будут уничтожены. При Куллодене погибнут сотни и сотни человек. За уцелевшими откроют охоту, их будут убивать. Кланы будут истреблены и не возродятся ни в ваше время, ни в мое.
Я открыла глаза и обнаружила, что он уставился на меня совершенно бесстрастным взглядом.
– Джейми, прошу, не ввязывайся! – молила я. – Если можешь, удержи своих людей, но во имя спасения души… Джейми, если ты…
Я замолчала; я хотела сказать «Если ты любишь меня», но не могла – ведь я собиралась навеки его оставить и раз до этого мгновения не заводила речь о любви, то сейчас и подавно не имела на это права.
– Не уезжай во Францию, – продолжала я. – Езжай в Америку, в Испанию, в Италию. Но во имя тех, кто любит тебя, не вступай на поле Куллодена.
Он продолжал смотреть на меня. Слышал ли он мои слова?
– Джейми! Ты слышал меня? Ты понял?
Помедлив, он кивнул и сказал так тихо, что я еле расслышала его слова сквозь ветер.
– Да. Да, я слышал. – Он отнял руку. – Иди с богом, mo duinne.
Он спустился с уступа и отправился вниз по склону, упираясь ногами в кочки и для устойчивости хватаясь за ветки. Джейми не оглядывался. Я смотрела вслед, пока он не пропал в дубовой роще. Он шел тихо, как раненый, которому известно, что двигаться нужно, но который понимает, что через пальцы, зажимающие рану, все равно потихоньку вытекает жизнь.
У меня тряслись колени. Я медленно опустилась на гранитную плиту и, скрестив ноги, стала следить за охотившимися ласточками. Под ногами была крыша дома, где теперь оказалось мое прошлое, а за спиной возвышалось мое будущее.
Весь день я просидела не двигаясь. Я старалась прогнать эмоции и мыслить здраво. Убеждая меня вернуться в мое время, Джейми руководствовался рассудком. Дом, безопасность, Фрэнк, мелкий бытовой комфорт, которого мне зачастую так не хватало, – горячая ванна, водопровод… это не говоря о таких существенных предметах, как медицинское обслуживание и приятные поездки.
И тем не менее, соглашаясь с неудобствами и откровенными опасностями жизни в этом времени, я была вынуждена признать, что многое мне нравилось. Да, путешествия довольно некомфортны, напомнила я себе, это верно, зато нет бетонированных шоссе на много миль, избороздивших всю страну, и громких вонючих автомобилей – довольно опасного изобретения. Жизнь гораздо проще, люди тоже. Они не сказать чтобы менее разумные, но все-таки более прямые и искренние… кроме отдельных досадных исключений вроде Колума бан Кэмпбелла Маккензи.
В связи с работой дяди Лэма я оказывалась в самых разнообразных местах, причем кое-какие из них не могли похвастать даже такими удобствами, как здесь. Мне было просто приспособиться к простой жизни, и я не особенно страдала из-за отсутствия «цивилизации», хотя так же легко привыкала к ее достижениям вроде электроплиты или горячего душа… Я опять глянула на камень и, вздрогнув под порывом ледяного ветра, обхватила себя руками.
В общем, доводы разума мне не особенно помогли. Тогда я попыталась задействовать чувства и стала решать проблему, вспоминая подробности своих замужеств – сперва с Фрэнком, затем с Джейми. Единственное, чего я смогла добиться, это совершенное расстройство чувств: по щекам полились горькие слезы и оставили за собой ледяные дорожки.
Ну ладно, если не разум и не чувства, то, может быть, долг? Я дала у алтаря Фрэнку обет, причем от чистого сердца. Джейми я дала такой же обет, однако поспешила его нарушить. Так которому из них я сейчас изменю? Я продолжала сидеть на камне, тем временем солнце опускалось все ниже к земле, и ласточки укрылись в гнездах.
Когда среди сосновых ветвей замерцали вечерние звезды, я окончательно решила, что в сложившемся положении бессмысленно рассчитывать на благоразумие. Придется положиться на что-то еще, но на что? Я встала лицом к расколотому камню и сделала шаг к нему, потом еще один и еще. Постояла, развернулась и сделала шаг в другую сторону. Шаг, еще шаг и еще… и когда, из последних сил хватаясь за траву и оступаясь на каменных осыпях, я поняла, что выбрала, то находилась уже на полпути к дому за дубовой рощей.
Когда я добралась до места, то не могла вдохнуть от страха перед тем, что не найду Джейми, но быстро заметила стреноженного Донаса, неподалеку переступавшего с ноги на ногу. Конь поднял голову и недовольно на меня посмотрел. Я неслышно подошла и открыла дверь.
Джейми оказался в передней комнате; спал на узкой дубовой скамье. Он, как всегда, лежал на спине, сложив на животе руки и приоткрыв рот. Последний дневной свет, падавший из окна, очертил его лицо будто металлическую маску: на загорелой коже сверкали серебристые дорожки высохших слез, а на подбородке отливала тусклой медью отросшая щетина.
Я встала рядом и стала на него смотреть, охваченная невероятной нежностью. Как могла осторожно я прилегла рядом на скамью и прижалась к нему. Джейми повернулся ко мне во сне, как обычно, уложил мою голову себе на грудь и прижал щеку к моим волосам. В полусне он потянулся и убрал прядь моих волос от своего носа; затем я ощутила неожиданный сильный толчок (он проснулся и понял, что я рядом) – и мы оба, потеряв равновесие, скатились на пол, причем Джейми упал прямо на меня.
Не оставалось ни малейшего сомнения, что он состоит из плоти – и довольно тяжелой. Я пнула его коленом в живот и закричала:
– Слезь! Мне нечем дышать!
Однако он лишь усугубил дело, впившись в меня исступленным поцелуем. Пришлось временно смириться с нехваткой кислорода, чтобы отдаться более важному предмету.
Мы долго молча держали друг друга в объятиях. Наконец он тихо спросил:
– Почему?
Я поцеловала его в мокрую и соленую щеку. Его сердце стучало рядом с моим, и я желала лишь одного: лежать так всегда – не двигаться, не заниматься любовью, только дышать с ним одним воздухом.
– Иначе не могла, – ответила я и несколько нервозно засмеялась. – Ты себе не представляешь, как все было близко. Горячие ванны почти победили.
А потом я немножко поплакала и подрожала, потому что сделала выбор совсем недавно и счастье от объятий мешалось с ужасной тоской по другому человеку, тому, кого я никогда больше не увижу.
Джейми крепко обнимал меня, придавив своей тяжестью и словно храня, спасая от звенящей силы каменного круга. Слезы наконец были выплаканы, и я изнуренно лежала на его груди. Спустилась ночь, но он не отпускал меня и что-то тихо приговаривал, будто я была ребенком, который боится темноты. Мы прижимались друг к другу и не вставали даже для того, чтобы развести огонь или поджечь свечу.
Наконец Джейми все же встал и отнес меня к скамейке, затем уселся на нее и принялся качать меня на коленях. В так и не закрытую дверь мы видели, как зажигаются в небе над долиной звезды.
– Знаешь, – в полудреме спросила я, – что, чтобы свет звезд долетел до нас, нужны тысячи и тысячи лет? Некоторые из них, вероятно, уже погасли, но мы об этом не узнаем, так как все еще видим их свет.
– Правда? – ответил он, поглаживая меня по спине. – Я ничего об этом не знал.
Наверное, я уснула, положив голову ему на плечо, но когда он укладывал меня на пол в гнездо из одеял, ненадолго проснулась. Джейми лег рядом и опять привлек меня к себе.
– Положи сюда голову, дорогая, – прошептал он. – Завтра я отвезу тебя домой.
Мы встали до рассвета и с восходом солнца уже спускались с холма, стремясь побыстрее оставить Крэг-на-Дун.
– Куда мы едем, Джейми? – спросила я, радуясь возможности смотреть в будущее вместе с ним, несмотря на то что потеряла последнюю возможность вернуться к тому, кто меня любил – или продолжает любить?
Джейми придержал поводья, остановил коня и оглянулся через плечо. Опасный круг каменных столбов с этой точки было не разглядеть, но каменистый склон высился за нами неприступной крепостью, выставившей скалистые выступы и кусты дрока.
– Я желал бы сразиться с ним за тебя, – внезапно промолвил Джейми, обернувшись ко мне.
Он смотрел на меня серьезным взглядом своих голубых глаз. Я растроганно ему улыбнулась.
– Это была не твоя битва, а моя. Но ты, во всяком случае, выиграл сражение.
Я протянула руку, и он ее пожал.
– Да, но это не то, о чем я говорю. Если бы я сражался с ним как мужчина с мужчиной и победил, тебе бы не пришлось раскаиваться. – Он помолчал. – И если когда-нибудь…
– Нет больше никаких «если», – уверенно сказала я. – Вчера я все их обдумала, и вот я здесь.