– Ну и ладно, – сказал он.
Было понятно, что Айен Муррей, несмотря на его кажущуюся простоту, пользуется непререкаемым авторитетом. Я положила на плечо Джейми ладонь и почувствовала, что напряжение его покидает.
Больше всего гостиная была похожа на боксерский ринг: возбужденные боем соперники в перерыве разошлись по углам и ждут гонга, а тренеры их подбадривают и успокаивают прикосновениями.
Айен улыбнулся шурину:
– Как хорошо вновь видеть тебя дома, Джейми. Мы рады, что ты вернулся, рады твоей жене. Правда, дорогая? – обратился он к Дженни, заметно сжав пальцами ее плечо.
Но Дженни не относилась к людям, которых можно к чему-то принудить. Ее губы образовали тонкую прямую линию, затем она нехотя разлепила их и проговорила:
– Ну, это как сказать.
Джейми сильно провел рукой по лицу и поднял голову, готовый к новому раунду.
– Я видел, как ты вошла в дом с Рэндоллом, – упрямо проговорил он. – И из того, что он потом рассказывал… ну как иначе он мог узнать, что у тебя на груди родинка?
Дженни гневно фыркнула:
– Ты помнишь, что случилось в тот день, или капитан Рэндолл вышиб из тебя последние мозги?
– Конечно, помню! И вряд ли когда-нибудь забуду.
– Тогда ты, возможно, помнишь и то, что я ударила капитана коленом по самому нежному месту?
Джейми ссутулился и сухо сказал:
– Ну помню.
Дженни триумфально улыбнулась.
– То есть если бы твоя жена – кстати, ты мог и сообщить мне ее имя, даже удивительно, до чего ты дурно воспитан! – скажем, если бы жена дала тебе такого пинка, неужто ты считаешь, что сумел бы исполнить супружеские обязанности спустя несколько минут после такого – совершенно заслуженного, добавлю – удара?
Джейми открыл рот и сразу же закрыл. Некоторое, довольно продолжительное время он глядел на сестру, потом изобразил чуть заметную кривую ухмылку.
– Как сказать, – повторил он слова сестры.
Вновь появилась кривая улыбка. До того Джейми сидел ссутулившись, но сейчас выпрямил спину и глядел на Дженни с недоверчивым видом младшего брата, который слушает, как сестра рассказывает ему сказку: он считает себя слишком взрослым, чтобы действительно ей поверить, но помимо воли почти верит в услышанное.
– Правда? – сказал он.
Дженни повернулась к Айену:
– Пойди и принеси простыни, Айен.
Капитулируя, Джейми поднял обе руки:
– Не надо. Я тебе верю. Дело лишь в том, как он вел себя после…
Откинувшаяся в кресле Дженни оперлась на согнутую руку Айена; сын прижался к ней настолько крепко, насколько позволял сильно выпиравший живот.
– Не мог же он признаться в поражении после того, что наболтал в присутствии подчиненных, как тебе кажется? Он представил все так, как будто сделал все, чем хвалился. Замечу, ему это было совсем не в радость. Он меня ударил и порвал мне платье. Причем ударил так сильно, что я почти лишилась чувств, а когда пришла в себя и, как могла, привела себя в порядок, англичане уже уехали и увезли тебя.
Джейми глубоко вздохнул и закрыл глаза. Он опустил свои большие кисти на колени, и я накрыла одну из них своей. Он взял мою руку, открыл глаза и чуть заметно улыбнулся мне, а затем вновь обратился к сестре:
– Хорошо, – заговорил он. – Но я хотел бы узнать вот что, Дженни: когда ты уходила с ним, ты твердо знала, что он ничего не сумеет с тобой сделать?
Она помолчала, прямо и открыто поглядев на брата; потом она с едва различимой улыбкой качнула головой и подняла руку, предупреждая протест Джейми, приподняв красивые брови, похожие на крылья чайки.
– Если ты счел возможным предложить свою жизнь в обмен на мою честь, то почему я не могла сделать то же самое: моя честь в обмен на твою жизнь? – и она сдвинула на переносице брови совершенно так же, как это делал брат. – Или ты хочешь сказать, что я люблю тебя меньше, чем ты меня? Если да, Джейми Фрэзер, то я желаю тебе заявить, что это ложь!
Еще до конца ее речи Джейми открыл было рот, однако при заключительной фразе вновь его закрыл, и Дженни сумела использовать преимущество:
– Потому что я тебя люблю, хоть ты и тупой, глупый, безмозглый идиот. И не могу сделать так, чтобы ты умер на дороге у моих ног, только потому что ты слишком упрям и раз в жизни не можешь удержать язык за зубами!
Одни синие глаза посмотрели в другие, такие же синие, во все стороны посыпались искры. Джейми, безуспешно попытавшийся отыскать достойный ответ определению его умственных способностей, в конце концов выпрямился и пошел на попятный.
– Ну хорошо, коли так, извините, – заявил он. – Был не прав, прошу прощения.
После этого они с сестрой некоторое время таращились друг на друга, однако чаемого прощения Джейми не получил. Дженни сидела, прикусив нижнюю губу, но не произносила ни слова. В конце концов Джейми вышел из терпения.
– Я же извинился! Чего тебе еще надобно? – спросил он. – Чтобы я встал перед тобой на колени? Я встану, только скажи это!
Она медленно покачала головой, все так же прикусив губу.
– Нет, – наконец промолвила она. – Я не желаю, чтобы в собственном доме ты вставал на колени. Но встань на ноги.
Джейми подчинился, а она усадила ребенка на кресло, прошла из конца в конец комнаты и остановилась перед Джейми.
– Сними рубаху, – приказала она.
– Нет!
Дженни выдернула подол из килта и потянулась к пуговицам. Недолго посопротивлявшись, Джейми безмолвно, но вполне показал, что сдается. Из последних сил пытаясь сохранять достоинство, он повернулся к сестре спиной и стащил с себя предмет спора. Дженни увидела его спину, и на ее лице возникло точно такое же бесстрастное выражение, какое я видела у Джейми в мгновения сильных чувств. Она кивнула, словно в подтверждение собственных ожиданий.
– Если ты и вел себя как дурак, Джейми, то, похоже, заплатил за это сполна.
Она осторожно прикрыла ладонью наиболее ужасные рубцы.
– Думаю, было очень больно.
– Не то слово.
– Ты плакал?
– Да! – сказал он и непроизвольно сжал кулаки.
Дженни обогнула его и оказалась к нему лицом. Вскинула голову и распахнула глаза.
– Я тоже, – негромко сказала она. – Каждый день с того времени, как тебя увели.
Их лица с широкими скулами были почти зеркальными отражениями друг друга, при этом на них высветилось такое выражение, что я встала и пошла к двери в кухню, чтобы оставить брата и сестру наедине. Закрывая дверь, я еще увидела, как Джейми, что-то хрипло сказав на гэльском, протянул руки к Дженни. Она оказалась в его объятиях, и золотистая голова склонилась к темной.
Глава 27. Последний довод
За обедом мы ели, словно волки, затем отправились в просторную хорошо проветриваемую спальню, где и заснули, словно псы. Когда мы проснулись следующим утром, вероятно, солнце уже давно было на небе, но его закрывали тучи. На то, что пора уже совсем не ранняя, указывало оживленное движение обитателей дома, да упоительные запахи, шедшие из кухни.
После завтрака мужчины решили заняться делами: посетить арендаторов, осмотреть изгороди, починить повозки – ну и вдобавок развлечься. Они задержались в прихожей, надевая камзолы, и Айен увидел оставленную на столике возле зеркала большую корзину Дженни.
– Набрать в саду яблок, Дженни? Тогда тебе не придется идти так далеко.
– Неплохая мысль, – одобрил Джейми, с сомнением посмотрев на огромный живот сестры. – Не хотелось бы, чтобы она что-нибудь по пути потеряла.
– Гляди, как бы я не потеряла тебя прямо на этом самом месте, Джейми Фрэзер, – мгновенно ответила Дженни, помогавшая Айену натянуть камзол. – Сделай хоть одно доброе дело, возьми с собой на улицу этого дьяволенка. Миссис Крук в прачечной, оставь его с ней.
Она мотнула ногой, пытаясь отогнать Джейми-младшего: тот, вцепившись матери в юбку, ныл, что хочет на ручки.
Дядя послушно ухватил племянника через живот и, к его абсолютному восторгу, понес к выходу вниз головой.
Дженни довольно вздохнула и стала смотреться в зеркало, оправленное в позолоченную раму. Облизав палец, пригладила брови, затем застегнула ворот.
– Как хорошо закончить туалет, когда тебя не хватают за юбку и не держат за колени. Случается, мне в отхожее место одной не сходить, слова не могу сказать, чтобы не прервали.
Она чуть раскраснелась, темные волосы блестящей волной лежали на голубом шелковом платье. Айен с улыбкой смотрел на нее добрым взглядом своих карих глаз и любовался.
– Хорошо бы вы с Клэр побеседовали, пока нас нет, – сказал он. – Она, мне кажется, хорошо воспитанная дама и выслушает тебя, но умоляю, не читай ей свои стихи, иначе, не дождавшись нас с Джейми, она с ближайшей каретой сбежит в Лондон.
Дженни, нисколько не обидевшись на подтрунивание мужа, щелкнула пальцами у него перед носом.
– Ничего, я не из пугливых. До следующего апреля карет не ожидается, а к тому времени Клэр привыкнет. Ступай поскорее, Джейми ждет.
Пока мужчины были заняты, мы с Дженни обосновались в гостиной; она вышивала крестом, я распутывала пряжу и сортировала шелковые нити по цветам.
Мы изучали друг друга, ведя довольно приветливые разговоры и краем глаза следя за реакцией собеседницы. Сестра Джейми. Жена Джейми. Центром нашего интереса все время оставался Джейми.
Их навсегда связало общее детство – как уток и основу ткани, хотя узор этой ткани весьма поблек под действием разлуки и подозрений, а затем и брака. В этом узоре с самого начала существовала нить Айена, а моя нить появилась только что. Вплетется ли новая нить в уже сотканное полотно, не отторгнет ли оно ее?
Наша беседа внешне казалась нелогичной, но почти каждое слово, каждая фраза имели собственный внутренний хорошо понятный подлинный смысл.
– После смерти вашей матери вы своими силами управляли домашним хозяйством?
– Да, с десяти лет. (Что значило: с раннего детства я его любила и воспитывала. Что ты сделаешь с тем, кто помог ему вырасти в мужчину?)
– Джейми сказал, что вы чрезвычайно искусный врач.