Она вышвырнула корешок в воду, водрузила корзину себе на колени и принялась со знанием дела перебирать остальные мои находки; я следила за ее действиями с удивлением, смешанным с недовольством. Наконец, удовлетворив свое любопытство, она отдала мне корзину.
– Для английской барышни вы не такая и дурочка, – заявила она. – Отличите чистец от гусиной лапки.
Она посмотрела на пруд, из которого в тот момент вынырнула блестящая, словно у тюленя, голова Джейми и опять погрузилась в воду.
– Вижу, что его лэрдство женился на вас не только за хорошенькое личико.
– Благодарю вас, – сказала я, решив считать это комплиментом.
Острый как иголка взгляд старушки задержался на моей талии.
– Еще не беременная? – спросила она. – Возьмите листья малины. Надобно настоять горсть листьев малины с ягодами шиповника и пить на молодую луну, с четверти до полнолуния. А потом, как луна станет убывать, от полной до половины, есть барбарис, чтобы очистить утробу.
– Ах вот что, – ответила я, – хорошо…
– У меня к его лэрдству просьба, – продолжала старуха. – Но вижу я, он нынче занят, так уж я вам ее поведаю.
– Пожалуйста, – согласилась я, понимая, что остановить ее нет никакой возможности.
– Это насчет моего внука, – начала она, уставившись на меня серыми глазками, блеском и размером напоминавшими мраморные шарики, какими играют дети. – Моего внука Рэбби. У меня их шестнадцать, внуков-то, и трое из них Роберты. Один, стало быть, Боб, другой – Роб, а третий, самый младший – Рэбби.
– Поздравляю, – любезно перебила я.
– Я хочу, чтобы его лэрдство взял паренька в конюхи, – продолжала она.
– Но я, право, не могу сказать…
– Это все, видите ли, его отец. – Старушка доверительно склонилась ко мне. – Я не говорю, что строгость не нужна, я сама утверждала: пожалеешь розгу – испортишь ребенка. Сам Господь знает, что мальчишек надобно колотить, иначе даже Он не отвратит их от дьявола. Но ежели он кидает мальчишку прямо в камин, а синяк на его лице с мою руку – и все из-за того, что он взял лишнюю лепешку с блюда, тогда уж…
– Вы хотите сказать, что отец Рэбби его бьет? – перебила я.
Старуха кивнула, удовлетворенная моей сообразительностью.
– То-то и оно. Об этом я и говорю. – Она подняла руку. – Я бы, может, и не стала совать нос не в свои дела. Он отец, вправе творить с сыном что пожелает… да только вот Рэбби – мой любимец. И мальчонка не виноват, что отец его – горький пьяница, хоть и совестно матери говорить такое.
Она воздела указательный палец как бы в предостережение.
– Не скажу, чтобы отец Рональда не позволял себе раз-другой хватить лишку. Но на меня и детей руку не поднимал – во всяком случае, после первого раза, – проговорила она чуть задумчиво и неожиданно подмигнула мне.
Щеки бабушки Макнаб округлились, как летние яблочки, и я поняла, что в молодости она была очень милой и привлекательной.
– Он меня стукнул, – сказала она, – а я хвать за ручку сковородку прямо с очага, да как бахнула по кумполу.
И весело засмеялась, покачиваясь вперед и назад.
– Ну, думаю, я ж его, небось, прикончила. Положила его голову себе на колени: ай, думаю, что ж мне теперь делать, как прокормить двоих ребятишек? Но он пришел в чувство и после ни разу пальцем не тронул ни меня, ни деток. А я тринадцать родила, – гордо сообщила она, – и десятерых вырастила.
– Поздравляю, – на этот раз искренне сказала я.
– Малиновый лист, – вернулась она к предыдущей теме и для убедительности положила руку мне на колено. – Вы уж поверьте, малиновый лист поможет. А коли нет, так приходите ко мне, я сделаю настой из желтой маргаритки и тыквенного семени, да еще сырое яйцо туда вобью. Как выпьете, семя муженька-то попадет прямо в утробу, и будете вы к Пасхе пухленькая, как тыковка.
Я покраснела и закашлялась.
– То есть вы желаете, чтобы Джейми, то есть его лэрдство, взял вашего внука на конюшню и уберег от побоев отца?
– Вот-вот, оно самое. Рэбби-то, он усердный, хоть и мал еще, но его лэрдство не…
В самый разгар оживленной речи лицо старушки внезапно оцепенело. Я посмотрела через плечо – и тоже застыла. Красные мундиры. По холму к мельнице с опаской спускались на лошадях шестеро драгун.
С удивительным самообладанием миссис Макнаб встала, расправила юбки и вновь уселась – в этот раз на валявшуюся неподалеку одежду Джейми, полностью спрятав ее от посторонних глаз.
На пруду позади меня послышался громкий всплеск и яростное фырканье – Джейми вновь поднялся на поверхность. Я боялась крикнуть или пошевелиться, боясь обратить внимание драгун к пруду, но внезапное мертвое молчание за моей спиной пояснило мне, что и Джейми их заметил. Тишину нарушило единственное слово, сказанное негромко, но от души:
– Merde[11].
Мы со старушкой, не двигаясь, сидели на берегу и бесстрастно смотрели, как драгуны спускаются с холма. В последнюю минуту, когда они свернули на дорожку у мельницы, миссис Макнаб аккуратно повернулась ко мне и прижала палец к губам: мне не следует говорить ни слова, иначе они догадаются, что я англичанка. Времени не оставалось даже на то, чтобы ей кивнуть, – копыта, измазанные высохшей грязью, остановились в нескольких футах от нас.
– Доброе утро вам, леди, – поздоровался предводитель.
Это был капрал, но, к моему облегчению, не капрал Хокинс. Ни его, ни остальных я в Форт-Уильяме не видела и, чуть успокоившись, ослабила руки, судорожно вцепившиеся в корзину.
– Мы сверху заметили мельницу, – начал драгун, – и решили узнать, не можем ли мы купить мешок муки.
Он поклонился воздуху между нами, видимо, не зная, кому именно предназначить поклон.
Миссис Макнаб была строга, но вежлива.
– Доброе утречко, – ответила она. – Ежели вы насчет муки, то, к несчастью, ничего не выйдет. Нынче мельничное колесо поломалось. Может, заглянете в другой раз?
– Вот как! А что случилось с колесом?
Капрал, невысокий молодой человек крепкого сложения, очевидно, заинтересовался происшествием. Он подошел к самой кромке воды и стал смотреть на колесо. Мельник высунулся из окна, чтобы сообщить о сдвигах в состоянии жернова (он это уже делал прежде), но, увидев драгун, моментально скрылся.
Капрал подозвал одного из солдат. Взобравшись по склону, он велел солдату подставить спину и встал на него. Подтянулся, ухватился обеими руками за край соломенной крыши и с трудом влез. Стоя на крыше, он едва мог дотянуться до края колеса, но все же дотянулся и попробовал сдвинуть его с места. Нагнулся и крикнул мельнику в окно, чтобы тот попытался повернуть жернов вручную.
Я старалась не смотреть на нижнюю часть шлюза. Я нетвердо знала принцип работы водяной мельницы, но очень боялась, что, если колесо неожиданно стронется с места, случится несчастье. И немедленно получила подтверждение того, что боялась не зря, потому что миссис Макнаб заговорила с одним из солдат:
– Вы бы сказали вашему начальнику, чтобы он спустился. Не то и с мельницей будет беда, да и с ним самим. Не стоит лезть в дело, ежели в нем не понимаешь.
– Не стоит тревожиться, миссис, – ответил солдат. – У отца капрала Силвера есть собственная мельница в Хэмпшире. То, чего капрал не знает о мельницах, уместится в моем башмаке.
Мы с бабушкой Макнаб обменялись беспокойными взглядами. Тем временем капрал, полазав по крыше, покачав и подергав колесо, спустился и вернулся к нам. Он сильно вспотел и, прежде чем обратиться к нам, вытер лицо большим грубым платком.
– Я не могу сдвинуть его сверху, а этот дурак мельник, похоже, ни слова не разумеет по-английски.
Он посмотрел на крепкую, но все же согнутую старостью миссис Макнаб, потом на меня и спросил:
– Может, молодая дама пойдет со мной и поможет поговорить с мельником?
Миссис Макнаб вытянула руку и ухватила меня за рукав.
– Вы уж простите мою невестку, сэр. У нее с мозгами не слава богу. Как родила мертвенького ребеночка, так и в уме повредилась, уже целый год не разговаривает, ни единого словца не промолвила. А я и на мгновение от нее не отхожу, потому опасаемся как бы она не утопилась с горя.
Я попыталась принять вид совершенной идиотки, что в моем положении оказалось не особенно трудно.
Капрал явно расстроился. Вновь спустился к берегу и постоял там, мрачно глядя на воду. Выглядел он почти так же, как Джейми час назад. И причина для огорчения была похожая.
– Делать нечего, Коллинз, – обратился он к кавалеристу постарше. – Придется нырять и смотреть, что его держит.
Он скинул свой красный мундир и стал расстегивать манжеты рубашки. Теперь я уже с ужасом посмотрела на миссис Макнаб, она ответила мне таким же взглядом. Под мельницей еще можно было дышать, но прятаться там, конечно, было негде.
Я не особенно воодушевленно размышляла, не изобразить ли мне внезапный эпилептический припадок, но громадное колесо внезапно заскрипело, его большая дуга сделала пол-оборота вниз со стоном, какой издает подрубленное дерево, на мгновение встала, а затем колесо начало крутиться, и с черпаков в шлюз полились веселые струи воды.
Капрал перестал раздеваться и радостно уставился на колесо.
– Полюбуйся, Коллинз! Но все-таки что там мешало?
И словно в ответ на верхушке колеса оказалось нечто. Зацепившись за черпак, там болталась мокрая красная тряпка. Пенистая струя полилась в шлюз, тряпка свалилась, и старинные подштанники отца Джейми торжественно поплыли по мельничному пруду.
Пожилой драгун выудил их палкой из воды и почтительно поднес командиру. Тот снял их с палки так, будто ему пришлось брать в руки дохлую рыбу.
– Хм, – сказал он, скептически разглядывая подштанники. – Совершенно непонятно, как это там оказалось. Вероятно, намоталось на ось. Забавно, что такой пустяк способен вызывать такие серьезные последствия, верно, Коллинз?
– Да, сэр.
Кавалериста, похоже, не интересовали детали работы шотландской мельницы, но отвечал он вежливо и с почтением.