– Жабы, – коротко объяснила она. – У обоих под рубашкой сидело штук по пять-шесть.
– Боже мой! – простонал Айен. – Когда одна жаба вылезла у тебя из-под рубашки и сиганула прямо в горн, я думал, мне конец придет прямо на месте.
– Совершенно не понимаю, как отец умудрился не сломать мне шею, – сообщил Джейми. – Настоящее чудо, что я в итоге вырос.
Айен задумчиво уставился на своего сына, в тот момент с головой ушедшего в важное занятие: он ставил одно полено на другое.
– Даже не могу вообразить, как поступлю, когда придет пора задать порку моему сыну. По-моему, он… такой крошка.
И в совершенной растерянности Айен показал на упитанного ребенка возле камина.
Джейми посмотрел на тезку довольно трезво.
– Ну, рано или поздно он превратится в такого же чертенка, каким были и ты, и я. Все-таки я тоже некогда был таким же маленьким и невинным.
– Был, – неожиданно сказала Дженни, передавая мужу кружку сидра.
И погладила брата по голове.
– Ты был на редкость красивым младенцем, Джейми. Помню, мы как-то собрались вокруг твоей колыбели, а ты спал, сунув в рот большой палец. И мы пришли к выводу, что в жизни не видели ребенка прекраснее: пухлые ровные щеки и прелестные золотые кудри.
Прекрасный ребенок даже покрылся румянцем от удовольствия и осушил свою кружку одним глотком, старательно отводя от меня глаза.
– Впрочем, та пора вскоре прошла, – продолжила Дженни и усмехнулась, сверкнув белыми зубами. – Во сколько лет тебя в первый раз выпороли, Джейми? В семь?
– В восемь, – поправил Джейми и бросил в камин очередное полено. – Ну и больно же было! Отец отвесил мне дюжину ударов по ягодицам, и удары оставались сильными до конца. Они у него всегда оставались сильными.
Джейми опустился на корточки и потер нос костяшками пальцев. Щеки у него разрумянились, и глаза горели от возбуждения.
– После завершения экзекуции отец отошел от меня и уселся на камень, дожидаясь, пока я приду в себя. Я прекратил реветь и лишь шмыгал носом, и он подозвал меня. До этих пор помню, что он сказал. Возможно, ты, Айен, в свое время скажешь своему Джейми то же самое. Так, значит…
Джейми закрыл глаза, припоминая точнее.
– Он поставил меня между коленей, приказал смотреть ему в лицо и проговорил: «Сегодня это случилось впервые, Джейми. Мне придется делать так вновь и вновь, возможно, раз сто, прежде чем ты вырастешь большим и станешь мужчиной». А затем усмехнулся и добавил: «Во всяком случае, мой отец был вынужден повторять это часто, а ты такой же упертый дурачок, каким и я некогда был. И знай еще вот что: иногда – в зависимости от проступка – я буду наказывать тебя охотно, но в основном я буду делать это без всякого желания, но мне, однако, придется так поступать. Помни это, парень. Ежели в голове дурь, пусть ответит зад». Потом обнял меня и сказал: «Ты у нас смельчак. Отправляйся в дом, пусть мама тебя утешит». Я было хотел ответить, но он не дал мне промолвить и слова: «Знаю, утешение тебе не требуется, зато оно требуется ей. Иди же». Я пошел домой, и мама дала мне хлеба с вареньем.
Дженни неожиданно рассмеялась.
– Я сейчас вспомнила, – сказала она. – Отец часто рассказывал эту историю, Джейми, как он тебя выпорол и что потом говорил. Но добавлял к этому, что, когда он отослал тебя домой, ты остановился на полдороге и дождался его. Когда он с тобой поравнялся, ты спросил: «Отец, а в этот раз ты бил меня охотно?» Он ответил, что нет, а ты кивнул и промолвил: «Хорошо, иначе мне было бы еще хуже».
Мы посмеялись, а Дженни вновь глянула на брата и покачала головой:
– Да, он любил это рассказывать. И всегда повторял, что умрет из-за тебя, Джейми.
Радость Джейми исчезла, как не бывало, он опустил глаза и тихо проговорил:
– Так и случилось, правда?
Дженни и Айен переглянулись, а я уставилась в пол, не зная, что сказать. Какое-то время в гостиной царила тишина, лишь трещали в камине поленья. Дженни вновь посмотрела на Айена, поставила свой стакан и коснулась колена Джейми.
– Джейми, это не твоя вина, – сказала она.
Он поднял на сестру взгляд и еле заметно улыбнулся.
– Не моя? А чья же?
– Моя, – ответила она, тяжко вздохнув.
– Что? – Он потрясенно посмотрел на нее.
Дженни казалась бледнее, чем всегда, но вполне владела собой.
– Я говорю, что это моя вина, Джейми, такая же, как и остальных. Я виновата в том, что случилось с тобой, Джейми. И с отцом.
Он накрыл ее руку своей и бережно погладил.
– Не говори так, дорогая, – сказал он. – Стремясь спасти меня, ты совершила то, что совершила. Ты говоришь правду: Рэндолл наверняка бы убил меня на месте, если бы ты не отправилась с ним.
Дженни внимательно смотрела в лицо брату, ее высокий лоб пересекла резкая морщина задумчивого беспокойства.
– Нет, я не сожалею, что увела Рэндолла в дом… даже если бы он… Дело совсем в другом.
Она вновь глубоко вдохнула, словно пытаясь придать себе решительности.
– Когда мы вошли в дом, я привела его в свою комнату. Я… Я не знала, чего мне ждать… ведь до того я еще ни разу не была с мужчиной. Он казался каким-то взбудораженным и весь покраснел, словно сомневался в себе.
Мне показалось, что это весьма странно. Он толкнул меня на кровать, а сам остался стоять и все тер то место, в которое я ударила его коленом. Тогда я предположила, что, возможно, изувечила его, хотя, честно говоря, стукнула не очень сильно.
Краски вернулись на ее лицо, она украдкой бросила взгляд на Айена и снова опустила глаза.
– Теперь-то я знаю, что так он пытался себя подготовить. Я не хотела, чтобы он видел, до чего я боюсь, села на кровати и на него уставилась. Он еще больше разозлился и приказал мне отвернуться, но я не послушалась и продолжала на него смотреть.
И Дженни заалелась, став цвета роз с куста, который рос рядом с домом.
– Он… расстегнулся, а я… я над ним посмеялась.
– Ты что?.. – с сомнением спросил Джейми.
– Посмеялась. Понимаешь… – Она дерзко посмотрела на брата – Я ведь неплохо знала, как у мужчин все устроено. Достаточно часто видела голым и тебя, и Уилли, и даже Айена. Но он…
Дженни еле спрятала невольную ухмылку.
– Он казался до того забавным: весь красный, все трет себя, да трет, но даже наполовину не…
Айен задушенно хрюкнул; Дженни закусила губу, но отважно продолжила:
– Ему не понравилось, что я смеюсь, я это заметила и стала хохотать еще пуще. Тогда он бросился ко мне и разорвал платье до пояса. Я отвесила ему пощечину, а он дал мне кулаком в челюсть, да так, что у меня звезды в глазах загорелись. Он даже застонал, как будто ему это было приятно, и влез на кровать. У меня достало разума опять засмеяться. Я отбивалась коленками и насмехалась над ним. Сказала ему, что он не настоящий мужчина, что он не умеет справиться с женщиной. Я…
Она низко наклонила голову, свесив темные кудри на алое лицо, и тихо, почти шепотом, сказала:
– Я… сбросила с плеч то, что осталось от платья и… стала дразнить его обнаженной грудью. Говорила: понимаю, что он меня боится, потому что никогда не подступался к женщине, а пробавлялся лишь животными или маленькими мальчиками…
– Дженни! – помотав головой, сумел пробормотать Джейми.
– Да, я так делала. – Дженни подняла прямой взгляд на брата. – Я видела, что он лишился последнего разумения, но все равно ничего не мог. Я опять засмеялась, и тогда он схватил меня руками за горло, стал душить и ударил головой о кроватный столбик… а я когда вновь обрела чувства, ни его, ни тебя уже не было.
С глазами, полными слез, она схватила Джейми за руки.
– О Джейми, простишь ли ты меня? Я понимаю, что если бы я не разозлила его, то он не обходился бы с тобой так жестоко, и тогда отец…
– Дженни, милая, душа мое, не надо!
Джейми встал перед ней на колени и положил ее голову на свое плечо.
Айен замер как каменный. Джейми нежно успокаивал рыдавшую сестру, гладил ее по спине.
– Хватит, моя голубка. Ты все сделала правильно, Дженни. Это не твоя вина и, думаю, даже не моя. Выслушай, душа моя. Он пришел к нам, чтобы совершить зло, пришел по приказу. Ему было все равно, кого он здесь встретит, все равно, как ты или я себя поведем. Его целью и целью человека, который ему платит, было учинить злодейство, восстановить всех жителей против англичан.
Дженни перестала плакать и, выпрямившись, удивленно посмотрела на брата.
– Восстановить людей против англичан? Но зачем?
Джейми нетерпеливо махнул.
– Чтобы выявить тех, кто в случае нового восстания готов поддержать принца Чарли. Но я не знаю, чьей стороны держится хозяин Рэндолла: желает обнаружить сторонников принца, чтобы конфисковать их имущество, или он, хозяин Рэндолла, сам на стороне принца и хочет, чтобы в нужный час шотландцы оказались готовы к войне. Не знаю, но сейчас это не особенно важно. Важно, чтобы ты не волновалась, и важно, что я дома. И клянусь, что скоро вернусь окончательно.
Светясь от радости, Дженни поднесла его руку к губам и поцеловала, затем вынула платок, утерла нос и только после этого заметила негодующе глядевшего на нее Айена.
Она коснулась его плеча и спросила:
– Ты полагаешь, что я должна была тебе это рассказать?
Он не сдвинулся с место, лишь покосился на нее и негромко сказал:
– Да, полагаю.
Она положила платок на колени и расправила обеими руками.
– Айен, муж мой, я не рассказала это, потому что боялась потерять и тебя. Исчез мой брат, умер отец. Я не могла лишиться и крови моего сердца. Ты мне дороже и дома, и семьи, любовь моя. – Она на мгновение обернулась к Джейми и быстро улыбнулась. – А это о чем-то говорит.
Дженни умоляюще посмотрела Айену в глаза; я заметила, что уязвленная гордость борется в нем с любовью. Джейми встал, дотронулся до моего плеча, и мы, тихо поднявшись, покинули гостиную, оставив их у догорающего огня.
Ночь была ясная, сквозь высокие окна спальни лились потоки лунного света. Мне не спалось, и я решила, что луна не дает уснуть и Джейми: он тихо лежал рядом, но по дыханию я понимала, что бодрствует. Он повернулся на