– Вот так! – заявила она и спросила меня: – Красиво, правда?
Я полностью с ней согласилась. Плотно стянутые волосы подчеркнули форму головы, и изящное строение лица стало заметнее. Чистый и аккуратный, в белоснежной полотняной рубашке и серых панталонах, Джейми был чрезвычайно привлекателен.
– Лента бесподобно хороша, – заметила я. – Под цвет глаз.
Джейми вперился в сестру и молвил как отрезал:
– Нет, никаких лент. Здесь вам не Франция и даже не двор короля Джорди. Даже если это цвет плаща Святой Девы, все равно никаких лент, Дженет!
– Ладно-ладно, строптивец. Или сюда.
Она развязала ленту и отошла на шаг, чтобы полюбоваться делом рук своих.
– С тобой все хорошо.
И тут Дженни внимательно посмотрела на меня.
– Хм-м, – протянула она и в задумчивости потопала ногой.
Приехала я в Лаллиброх в лохмотьях. Для меня срочно сшили два платья – одно домотканое, на каждый день, второе – шелковое для торжеств вроде сегодняшнего. Приученная скорее зашивать раны, чем шить платья, я помогала кроить и сметывать, но основная часть работы лежала на плечах Дженни и миссис Крук.
Они прекрасно сделали дело; меня, словно перчатка, охватывал бледно-желтый шелк; от плеч до талии по спине шли крупные складки, а ниже расходились, образуя на широкой юбке пышные фалды. С огорчением узнав, что я напрочь отказываюсь носить корсет, Дженни и миссис Крук хитроумно укрепили мой корсаж китовым усом, жестоко вырванным их чьего-то старого корсета.
Взгляд Дженни медленно поднимался по мне снизу вверх, к волосам, и там замер. Тяжело вздохнув, она потянулась к гребню.
– И ты, – лаконично приказала она.
С пылающими щеками я уселась у окна; я старалась не смотреть на Дженни, которая аккуратно вынимала из моей шевелюры обломки веток и обрывки дубовых листьев и складывала их на туалетном столе рядом с такими же, вытащенными из волос Джейми. Когда Дженни расчесала и уложила волосы к макушке, она вынула из кармана маленькую кружевную нашлепку и заколола ее на вершине получившегося сооружения.
– Ну вот, – довольно заметила она. – Теперь ты выглядишь очень достойно, Клэр.
Я сообразила, что сказанное нужно счесть комплиментом, и пробормотала в ответ что-то невнятное.
– У тебя есть драгоценности? – спросила Дженни.
– К сожалению, нет. У меня была только нитка жемчуга, которую Джейми подарил мне на свадьбу, но она…
Обстоятельства нашего отъезда из Леоха совершенно не благоприятствовали тому, что помнить о жемчуге. Но Джейми внезапно засуетился, издав громкий крик, стал перебирать содержимое своего споррана, лежавшего тут же на туалетном столе, и торжественно извлек оттуда ту самую нитку жемчуга.
– Откуда она тут взялась? – изумленно спросила я.
– Сегодня утром привез Мурта, – ответил Джейми. – В день суда он доскакал до Леоза и взял все, что мог увезти: решил, что если мы сможем сбежать, оно нам понадобится. Он дожидался нас на дороге сюда, но ведь мы сперва отправились… к холму.
– А он еще здесь?
Джейми подошел ко мне и застегнул ожерелье на моей шее.
– Да. Сидит внизу, в кухне, ест все, что дадут, и изводит миссис Крук.
Если не считать песен, за все время, что я знала этого маленького человека, я услышала от него не более трех десятков слов, и мне казалось, что «изводить» и «Мурта» – абсолютно несовместимые понятия. Видимо, в Лаллиброхе он себя чувствует как дома.
– А Мурта, он кто? – спросила я. – Я спрашиваю, он вам родня?
Брат с сестрой удивились.
– Конечно, – ответила Дженни и обратилась к брату: – Джейми, он ведь дядька троюродного брата отца, так?
– Племянник, – поправил он. – Ты, что ли, не помнишь? У старого Лео было два сына и…
На этом месте я показательно заткнула уши. Увидев этот жест, Дженни что-то вспомнила и всплеснула руками.
– Серьги! – вскричала она. – У меня же вроде есть жемчужные серьги, они прекрасно подойдут к ожерелью. Я сейчас принесу!
И она исчезла из виду, как всегда, моментально.
– А почему сестра назвала тебя Роем? – полюбопытствовала я у Джейми, наблюдая, как он сражается перед зеркалом со своим галстуком, нацепив на лицо маску типичного для всех мужчин выражения схватки со смертельным врагом; впрочем, он сумел расцепить губы и мне улыбнуться.
– А, это! Это никак не связано с английским именем Рой. Это гэльское прозвище, произведенное от цвета моих волос. Полностью слово произносится «ruadh» и значит «рыжий».
Он четко и несколько раз произнес это слово, но разницы я так и не поняла.
– Для меня оно все равно звучит как «рой», – сообщила я.
Джейми взял в руки спорран и стал запихивать в него все, что вытащил в поисках ожерелья. Увидев запутанную леску, он опрокинул сумку над кроватью, вывалил содержимое на одеяло и принялся разбирать мелочи: тщательно сматывал лески и веревочки, собирая рыболовные крючки и с силой втыкая их в кусок пробки, где было их место. Я приблизилась и оглядела вываленные предметы.
– В жизни не видела такого количества мусора, – заметила я. – Ты, Джейми, прямо сорока.
– Это не мусор, – обиженно сказал он. – Все это нужные мне вещи.
– Конечно, леска и рыболовные крючки всегда требуются. И веревочки для силков. Ну и пыжи и пули, поскольку пистолет постоянно при тебе. Мне ясно, почему ты хранишь змейку, которую подарил тебе Уилли. Но камни? Раковина улитки? Кусок стекла? И вот это…
Я склонилась к кровати, чтобы получше рассмотреть нечто темное и меховое.
– Джейми, зачем ты носишь в спорране высушенную лапку крота?
– Ясное дело, от ревматизма!
Он выхватил лапку у меня из-под носа и сунул в спорран как можно глубже.
– А, понятно! – согласилась я, с интересом его рассматривая, отчего Джейми явно покраснел и смутился. – Она отлично помогает, с ней-то уж точно ты нигде не скрипнешь.
Из оставшейся еще на одеяле кучки я вытащила небольшую Библию и, пока Джейми упаковывал свои сокровища, ее листала.
– «Александер Уильям Родерик Макгрегор», – прочитала я имя, выведенное на титульном листе. – Ты говорил, что в долгу перед этим человеком, Джейми. Что ты имеешь в виду?
– Ах это.
Он уселся на одеяло подле меня, взял из моих рук книжицу и осторожно пролистнул пару страниц.
– Я ведь говорил тебе, что она принадлежала узнику, который умер в Форт-Уильяме?
– Да.
– С этим юношей я был лично не знаком, он умер за месяц до моего появления там. Но врач, давший мне эту Библию, рассказывал о нем, пока лечил мне спину. Полагаю, ему просто нужно было кому-то об этом поведать, но в гарнизоне не нашлось тех, кому он мог доверять.
Джейми закрыл книгу, опустил ее себе на колени и посмотрел на яркое ноябрьское солнце за окном.
Как выяснилось, Алекса Макгрегора арестовали по обычному обвинению в угоне скота. Миловидный, спокойный юноша должен был отсидеть положенный срок и спокойно освободиться. Однако за неделю до освобождения его нашли на конюшне в петле.
– Доктор сказал, что, без сомнений, это было самоубийство. – Джейми бережно погладил кожаный переплет книжицы и провел пальцем по корешку. – Но при этом не объяснил, что он на этот счет думает. Лишь сообщил, что капитан Рэндолл за неделю до смерти юноши разговаривал с ним наедине.
В горле у меня застрял комок, я его сглотнула, невзирая на солнце, меня зазнобило.
– И ты думаешь…
– Нет, – тихо, но твердо промолвил Джейми. – Я не думаю. Я точно знаю, и доктор знал. И, считаю, что знал и главный сержант, поэтому погиб.
Джейми разжал кулаки, положил ладони на колени и посмотрел на длинные пальцы: крупные, сильные и умелые руки земледельца и воина. Он взял маленькую Библию и уложил в спорран.
– Вот что я тебе скажу, mo duinne. В один прекрасный день Джек Рэндолл примет смерть от моей руки. А когда он умрет, я пошлю эту книгу матери Алекса Макгрегора и напишу, что отомстил за ее сына.
Возникшее напряжение разрядило нежданное появление Дженни. Она переоделась в голубое шелковое платье и украсила голову кружевной накидкой; в руках Дженни держала большую шкатулку из потертого сафьяна.
– Джейми, прибыли Курраны, а также Уилли Муррей и семья Джеффри. Ты бы спустился и посидел с ними за трапезой. Я подала свежие лепешки и селедку, а миссис Крук приготовила булочки с вареньем.
– Да-да. Клэр, спускайся и ты, как только будешь готова.
Джейми торопливо поднялся, на мгновение остановился, чтобы одарить меня кратким, но крепким поцелуем, – и был таков. Его сперва частые шаги по ступенькам на следующем лестничном марше лестницы замедлились, а когда он появился внизу, перешли в величественную походку, достойную лэрда.
Дженни улыбнулась ему вслед, потом обратилась ко мне. Поставила шкатулку на кровать, подняла крышку, и я увидела драгоценности и безделушки, сваленные в кучу. Меня это удивило: такое совсем не свойственно аккуратной, привыкшей к порядку Дженни Муррей, которая с утра до ночи твердой рукой безупречно вела домашнее хозяйство. Она потрогала пальцем сверкающую груду и, словно прочитав мои мысли, с улыбкой подняла взгляд.
– Иногда я думаю: не навести ли в шкатулке порядок? Но когда я была мала, мама, бывало, позволяла мне в ней покопаться, и это было все равно что искать заколдованное сокровище – никогда не узнаешь, что попадется. Мне и сейчас кажется, что, если все ровно уложить, волшебство пропадет. Глупо, правда?
– Нет, – улыбаясь в ответ, сказала я. – Вовсе не глупо.
Мы принялись не торопясь перебирать любимые украшения четырех поколений женщин.
– Это принадлежало моей бабушке Фрэзер, – сообщила Дженни, вынув из шкатулки серебряную брошь в форме полумесяца, покрытую резьбой, с крошечным бриллиантом, сверкавшим на одном конце полумесяца, как звездка. – А вот это, – она достала тонкое золотое кольцо с рубином, обрамленным бриллиантами, – мое венчальное кольцо. Айен потратил на него свое полугодовое жалованье, хотя я ему и говорила, что это глупость.
Выражение ее лица полностью противоречило сказанному. Она потерла кольцо о корсаж и, прежде чем вернуть в шкатулку, еще раз радостно им полюбовалась.