– Двадцать золотых монет и тридцать шиллингов, – сказал он, вздернув одну бровь. – Берите, и бог с вами. – Заметив, что я смотрю на него недоверчиво, он качнул головой. – Нет, я сказал именно то, что собирался. Думайте обо мне как хотите. Джейми – сын моей сестры, и если вы сумеете его освободить, да поможет вам Бог. Но вы не сумеете, – уверенно закончил он.
Он посмотрел на Мурту, продолжавшего вращать пистолетами в воздухе.
– А вот людей не дам. Если вы, Мурта, и барышня желаете совершить самоубийство, я вас удержать не могу. Могу лишь дать обещание похоронить вас по обе стороны от могилы Джейми. Но вы не уведете с собой в ад моих людей – с оружием или безоружных.
Он скрестил руки на груди и встал, прислонившись к стене пещеры, окинув нас спокойным взором.
Мурта, не опуская пистолет, скосился на меня своими маленькими темными глазами. Стрелять или нет?
– Предлагаю сделку, – начала я.
Дугал вновь приподнял бровь.
– В настоящий момент вы имеете некоторое преимущество передо мной при заключении сделок, – заметил он. – Что именно вы предлагаете?
– Позвольте мне поговорить с вашими людьми, – сказала я. – Если они согласятся отправиться со мной по доброй воле, то отпустите их. Если нет – мы уйдем, как пришли, и вернем вам кошелек.
Углом рта Дугал изобразил кривую улыбку, оценивающе оглядел меня, словно рассматривал мое красноречие и убедительность моих аргументов. Затем вновь опустился на тюк, сложил руки на коленях и согласно кивнул:
– Договорились.
Из ущелья, где пряталась пещера, мы увезли кошелек Дугала и забрали пятерых спутников: Руперта, Джона Уитлоу, Уилли Макмуртри и братьев-близнецов Руфуса и Джорди Каултеров. Решительность Руперта заразила прочих; с чувством мрачного удовлетворения я следила за лицом Дугала в момент, когда его коренастый чернобородый подручный внимательно посмотрел на меня, похлопал по длинноствольным пистолетам, заткнутым за пояс, и проговорил:
– Ну что, барышня, почему бы и нет?
Пусть до Уэнтуортской тюрьмы составлял тридцать пять миль. Полчаса езды на машине по хорошей дороге или два дня трудного путешествия в седле по полузамерзшей грязи. Времени осталось немного. Слова Дугала непрестанно звучали в моих ушах и помогали держаться в седле, несмотря на то что я чувствовала себя полностью вымотанной.
Пока тело долгие утомительные часы тряслось в седле, разум захватило беспокойство. Чтобы не думать постоянно о Джейми, я размышляла над разговором, состоявшемся между мной и Дугалом в пещере.
И над его последними словами. Когда Дугал уже стоял снаружи у входа в пещеру и ждал, когда Руперт и остальные спутники приведут коней, спрятанных в укрытии выше по ущелью, Дугал нежданно обратился ко мне и сказал:
– У меня у вам поручение. От ведьмы.
– От Гейлис?
Сказать, что я удивилась, это не сказать ничего.
Лица Дугала в темноте не было видно, но я смогла разглядеть утвердительный кивок.
– Однажды я виделся с ней, – тихо сказал он, – когда приходил за ребенком.
В иных обстоятельствах я, вероятно, смогла бы посочувствовать этому человеку, расстававшемуся с любовницей, которую ожидал костер, забиравшему их общее дитя, сына, которого ему не дано по закону признать своим. Однако мой голос был холоден как лед.
– И что же она велела передать?
– Если я вас увижу, она велела передать две вещи. Просила затвердить и сообщить вам в точности. Первая: «Я думаю, что это возможно, но точно не знаю». А вторая… это всего лишь несколько цифр. Она заставила меня выучить их в том порядке, в каком надо передать вам. Вот они: один, девять, шесть, семь… Говорит ли это вам что-то?
– Нет, – отрезала я и направилась к своему коню, хотя все, что он сказал, было мне, без сомнений, понятно.
«Я думаю, что это возможно». Она имела в виду под этим лишь одно: она полагала, что через круг камней можно вернуться в свое время, но не была в этом совершенно уверена. Сама она не использовала эту возможность, она, на свою беду, выбрала другую: осталась. Вероятно, у нее имелись на это собственные при чины. Дугал?
Понимала я, и что значат цифры. Из предосторожности она называла их Дугалу по отдельности, однако, конечно же, они образовывали одно число – 1967. Год, из которого она сама ушла в прошлое.
Как же жаль, что я увидела след от прививки у нее на руке так поздно! Но если бы я заметила его раньше, что бы произошло? Смогла бы я попасть в круг каменных столбов – вероятно, с ее помощью – и оставила бы Джейми?
Джейми. Мысль о нем висела на мне как камень на шее, качалась туда-сюда, словно маятник на конце веревки. «Времени немного». Перед нами простиралась дорога, бесконечная и унылая, то исчезавшая в замерзших болотах и ледяных просторах, еще недавно бывших лугами и пустошами, то появлявшаяся. Под моросящим холодным дождем, то и дело грозившим превратиться в снег, на исходе второго дня мы добрались до цели.
На фоне туч темнела каменная громада. Построенное в виде огромного куба со сторонами в четыреста футов в длину и с башней на каждом углу, здание вмещало триста узников и сорок солдат гарнизона, в том числе командующего, штатского коменданта тюрьмы и надзирателей.
Уэнтуортская тюрьма.
Я глядела на зловещие гранитные стены, отдававшие зеленым цветом. В стенах были прорезаны узкие маленькие окошки. В одних мерцал свет, другие (камеры узников, решила я) были темными. Глядя на огромное здание с неприступными стенами, мощными воротами, стражниками, одетыми в красные мундиры, я испытала приступ сомнений.
– А что, если…
Во рту стало сухо, я остановилась и облизала губы.
– А что, если мы не сумеем это сделать?..
Лицо Мурты выражало обычную угрюмость, а острый подбородок прятался в воротнике рубашки. Маленький человек повернулся ко мне и промолвил:
– Ну, тогда Дугал похоронит нас по обе стороны от Джейми. Да уж, нелегкое ему предстоит дело.
Часть седьмая. Убежище
Глава 35. Уэнтуортская тюрьма
Сэр Флэтчер Гордон оказался плотным мужчиной небольшого роста; полосатый шелковый жилет сидел на нем туго, как вторая кожа. При покатых плечах и солидном пузе казалось, будто в кресле коменданта уселся огромный окорок. Безволосая голова и ярко-розовое лицо скорее усиливали, чем рассеивали это впечатление; впрочем, ни у одного окорока не нашлось бы таких голубых глаз. Склонившись над стопкой бумаг, лежавших на письменном столе, сэр Флэтчер осторожно и неторопливо листал их.
– Да, вот, нашел, – промолвил он после чудовищно долгого чтения очередной страницы. – Фрэзер, Джеймс. Обвиняется в убийстве. Приговорен к повешению. Позвольте-ка, а где решение о казни?
Он вновь замолчал и близоруко вперился в бумаги. Я вонзила ногти в свой шелковый ридикюль, пытаясь сохранять невозмутимость.
– А, вот оно. День казни – двадцать третье декабря. Он все еще здесь.
Я сглотнула слюну и чуть разжала руки.
Меня охватили ужас и радость одновременно. Выходит, он еще жив. Осталось еще два дня. И он где-то неподалеку, в том же здании, где сейчас…
Я села в кресле для посетителей ровнее и приняла вид обаятельной просительницы.
– Могу ли я с ним увидеться, сэр Флэтчер? Совсем ненадолго… Возможно, он захочет что-нибудь передать семье?
Выдав себя за англичанку – друга семейства Фрэзеров, мне без особого труда удалось попасть на прием к гражданскому коменданту Уэнтуортской тюрьмы. Просить о свидании с Джейми было, конечно, рискованно: поскольку он не имел представления о вымышленной мною истории, запросто мог меня выдать, когда неожиданно увидел бы. Да и я сама могла нарушить конспирацию, потеряв при встрече с Джейми хладнокровие. Но мне обязательно требовалось любыми путями узнать, где он точно находится; шансы разыскать его в этой огромном кроличьем силке без дополнительных сведений сводились к нулю.
Сэр Флэтчер нахмурил брови и задумался. Понятно было, что, с одной стороны, ему кажется невозможным удовлетворить такую просьбу, высказанную только лишь другом, а не членом семьи, с другой – он не был бесчувственным болваном. В конце концов, однако, он все-таки отрицательно покачал головой.
– Нет, дорогая. К несчастью, я никак не могу вам это разрешить. Все камеры переполнены, а в тюрьме не созданы условия для личных свиданий. Кроме того, он… – Сэр Флэтчер опять перелистал бумаги. – Он находится сейчас в большой камере в западной части здания, где содержат и других преступников, которым уже вынесены приговоры по уголовным делам. Свидание с ним в этой камере было бы чрезвычайно для вас опасно… да и вообще где бы то ни было. Он особо опасный заключенный, видите ли. Вот смотрите: пометка, что с первого дня пребывания он содержится в кандалах.
Я опять впилась ногтями в ридикюль, в этот раз чтобы не ударить коменданта. Он вновь покачал головой; от тяжелого дыхания его жирная грудь поднималась и опускалась.
– Нет, если бы вы были членом семьи, тогда, возможно… Впрочем, дорогая…
Тут его, похоже, осенила идея. Он с определенными сложностями вылез из-за стола, подошел к внутренней двери, у которой стоял на посту солдат в мундире, и что-то тихо приказал. Солдат кивнул и вышел.
Сэр Флэтчер вернулся к письменному столу, прихватив по дороге с комода графин с кларетом и стаканы. Я приняла его предложение немного выпить – это было крайне своевременно.
Мы начали второй стакан, и тут как раз вернулся солдат. Он без предупреждения зашел в кабинет и, поставив на стол у локтя коменданта небольшой деревянный ящик, обернулся и вышел, бросив на меня быстрый пристальный взгляд, под которым я скромно опустила глаза. На мне было надето платье, которое Руперт позаимствовал у некоей своей знакомой дамы; запах, исходивший от этого платья и, само собой, ридикюля, дал мне совершенно определенное представление о роде занятий этой особы.
Оставалось надеяться, что у солдата плохая зрительная память.
Допив кларет и поставив стакан на стол, сэр Флэтчер придвинул к себе ящик – простую деревянную шкатулку с выдвижной крышкой. На крышке было мелом выведено: «Фрэзер». Сэр Флэтчер сдвинул крышку, заглянул внутрь и тотчас пододвинул ящик ко мне.