Я надеялась, что удержусь, опираясь на стену.
И все равно я пропустила момент его молниеносного прыжка. Готова поклясться, что неотрывно глядела волку в глаза, но он прыгнул одновременно с тем, как его намерение проявилось в очах, горевших желтым огнем.
Зубы впились в замотанный на руке плащ с такой силой, что я почувствовала резкую острую боль. Все оказалось гораздо хуже, чем я ожидала: сильный удар тяжелого тела, от которого рука обвисла. Но я прижала зверя к стене и отчаянно пыталась завернуть его в складки плаща. Клыки рвали мое платье и царапали кожу. Я изо всех сил уперлась коленом в грудь зверя и услышала странный звук – полурык, полувой. Лишь после я поняла, что этот звук раздавался из моего горла, а не из волчьего.
Поразительно, но мне было не страшно; я думала только об одном: или он убьет меня, или я его, третьего не дано. Я колотила волка головой об угол стены, но чувствовала, что быстро теряю силы. Будь волк в лучшей физической форме, он бы наверняка со мной покончил.
Жаркая глотка обдавала меня вонью падали. Из пасти тянулась вязкая слюна. Пытаясь спасти шею от страшных клыков, я наваливалась на него всей тяжестью тела и била, раз за разом, загибая голову волка все дальше и дальше назад, пока не почувствовала, как под руками не затрещали его шейные позвонки – и его тело сразу же обмякло.
Отбросив прочь от себя издыхающего зверя, я упала на истоптанный грязный снег, залитый смердящей волчьей мочой. По-моему, на несколько мгновений я выпала из жизни, чуть ли не уснула… Потом я шла по рву; плащ держался на одном плече, а я шла, оступаясь на припорошенных снегом камнях и больно ударяясь ногами о торчавшие из-под снега сучья.
Должно быть, подсознательно я не забывала о том, что волки обычно сбиваются в стаи, и, видимо, поэтому совершенно не удивлялась доносившемуся до меня из леса неподалеку волчьему вою. Я осмотрелась и поняла, что вышла за территорию тюрьмы, на открытую местность, где нет ни стены, на которую можно опереться в случае атаки, ни мало-мальского укрытия, а под рукой нет ни камня, ни палки для обороны. А сколько волков может составлять стаю? Как-то летом, в лунную ночь, мы с Джейми видели на лесной поляне волчью трапезу – тогда волков вместе со щенками был десяток. Мне казалось, что я опять слышу, как в волчьих зубах трещат кости их жертвы. Однако главное теперь было понять, сумею ли я вести дальнейшую борьбу или мне осталось только лечь на снег и погибнуть.
Но Джейми пожертвовал своей жизнью и даже больше чем жизнью для того, чтобы вызволить меня из тюрьмы. Стало быть, я ему осталась должна.
Я вновь двинулась вперед. Свет мерк, вскоре ров должен оказаться в тени, но мне это вряд ли поможет: волки видят в темноте гораздо лучше меня.
Первый хищник подошел к краю рва и замер там, но почти сразу же я увидела еще двоих, неторопливо трусивших по рву за мной, – две серые тени почти такого же цвета, что грязный снег в вечернем свете.
Я остановилась. Бежать было бессмысленно. Я нагнулась и вытащила из-под снега тяжелый и длинный, совершенно мокрый сосновый сук. Стала крутить этим суком над головой и громко кричать. Звери остановились, но не ушли. Один волк, что подошел ближе, наставил на меня уши, а затем прижал их к голове, как будто ему не нравилось, что я подняла шум.
Не помню, что я кричала. Свободной рукой я сумела вызвать из мерзлой земли камень и кинула его в волка. Я промахнулась, но волк отпрыгнул. Я бросила еще один камень, потом еще, затем стала сминать снег в комья и кидать его в зверей. Нечаянно посмотрев, я внезапно обнаружила, что волк, который стоял наверху рва, повернулся и беззвучно пропал. И в тот же миг я почувствовала, что до моего локтя кто-то дотронулся. Задохнувшись от ужаса, я повернулась и обнаружила перед собой абсолютно мне неизвестное лицо, заросшее щетиной; через плечо незнакомца свисал плед.
– Помогите! – простонала я и свалилась ему на руки.
Глава 36. Макраннох
Внутри дома было темно, а в углу притаился медведь. В диком испуге я отшатнулась к моему провожатому – диких зверей в тот день мне хватило. Однако спутник уверенно подтолкнул в комнату. Я осторожно и медленно подошла к разожженному камину.
Страшная неуклюжая фигура повернулась, и я запоздало поняла, что передо мной стоит не зверь, а человек, одетый в медвежью шкуру – вернее, в плащ или накидку из нее, причем под горлом мех был заколот серебряной брошью величиной с мою ладонь. Брошь представляла двух прыгающих оленей с выгнутыми горбом спинами, которые касались друг друга мордами, так что фигуры образовывали круг; собственно булавка выглядела как короткая сужающаяся к концу пластина, напоминавшая хвост несущегося оленя.
Я так подробно запомнила брошь, потому что она оказалась прямо у моего носа. Затем я подняла взгляд, и на какой-то миг вновь решила, что я ошиблась и передо мной и вправду стоит медведь.
Впрочем, нет, у медведей не бывает таких глаз, словно голубика, маленьких, круглых, иссиня-черных, броши они тоже обычно не носят. Глазки, что на меня уставились, почти спряталась в толстых щеках, почти полностью покрытых густой черной с проседью бородой. Такие же патлы спадали на плечи, смешиваясь с медвежьим мехом, издававшим резкий запах, который напоминал о предыдущем хозяине шкуры.
Маленькие глазки внимательно оглядели меня, оценили и жалкое состояние моего наряда, и его изначально высокое качество, заметили и два обручальных кольца, золотое и серебряное.
– Похоже, кажется, попали в беду, миссис, – вежливо произнес «медведь», наклонив крупную голову, блестевшую бисеринками капель от растаявшего снега. – Мы можем вам как-то помочь?
Я задумалась. Мне крайне была нужно помощь этого человека, но как только я произнесу хоть слово, я сразу же выдам себя, и они поймут, что я англичанка. Однако лучник, приведший меня в дом, ответил первым.
– Нашел ее возле Уэнтуорта, – отрывисто сказал он. – Дралась с волками. Англичанка, – со значением прибавил он.
После услышанного в глазках-голубиках загорелся не самый добрый огонек.
Я встала прямо и попыталась изобразить даму, полную величия и достоинства.
– Англичанка по рождению, шотландка в замужестве, – твердо сказала я. – Меня зовут Клэр Фрэзер. Мой муж – узник Уэнтуорта.
– По-ни-маю, – раздумчиво протянул «медведь». – Ну ладно, мое имя Макраннох, и вы оказались на моей земле. Ваше платье говорит мне, что вы дама благородная. Как же вы очутились зимней ночью одна в Элдриджском лесу?
Я чрезвычайно обрадовалась, что могу выказать свои добрые намерения и, возможно, отыскать Руперта и Мурту.
– Я прибыла в Уэнтуорт вместе с несколькими соплеменниками моего мужа. Так как я англичанка, мы решили, что под формальным предлогом я смогу пробраться в тюрьму и, возможно, отыскать способ освободить мужа. Но мне… я вынуждена была покинуть тюрьму другим путем. Я искала своих друзей, но на меня напали волки. И этот благородный джентльмен спас меня от диких зверей.
Я одарила тощего лучника улыбкой, но он принял мою благодарность с непроницаемым видом.
– Нет сомнений, вам пришлось столкнуться с зубастым противником, – согласился Макраннох, глянув на остатки моего платья.
Гостеприимство на время заняло место подозрительности.
– Вы ранены? Ах, всего лишь царапины? Но, разумеется, вы продрогли и к тому же испытали потрясение. Садитесь сюда, к огню. Гектор предложит чего-нибудь выпить, и вы поведаете мне подробности о ваших друзьях.
Он пододвинул ногой к огню корявую трехногую табуретку и, положив тяжелую руку на плечо, усадил меня на нее.
Торф тускло светит, но хорошо греет. Вскоре кровь побежала по замерзшим рукам, отчего я непроизвольно вздрогнула. Несколько глотков из кожаной фляжки, которую протянул мне Гектор, – и мое кровообращение было восстановлено окончательно.
Как могла, я описала случившееся – честно сказать, довольно невнятно. Короткий рассказ о дороге из тюрьмы и схватке с волком слушатели восприняли с определенным скепсисом.
– Ну хорошо, допустим, вам удалось попасть в приемную Уэнтуорта, но сомневаюсь, что сэр Флэтчер позволил вам свободно расхаживать по тюрьме. А уж если капитан Рэндолл застал вас в подземелье, то он не стал бы выпускать вас через заднюю дверь.
– У него… у него имелись на то причины.
– Какие же?
Я решилась – и рассказала все прямо; я слишком утомилась и исстрадалась, мне было не до иносказаний и недомолвок.
Макраннох почти поверил мне, но пока не желал обсуждать конкретные шаги.
– Понимаю вашу тревогу, – проговорил он, – но все обстоит не так ужасно.
– Не так ужасно!
Возмущенная, я даже вскочила с табуретки.
Макраннох помотал головой, как бык, которого одолевают мухи.
– Я хочу сказать, – заметил он, – что даже если задница вашего парня в опасности, то это не слишком страшно. Простите за грубость, мадам, но от содомского греха еще никто не умер.
И он успокаивающе протянул мне свои ладони размером с суповую тарелку каждая.
– Вряд ли все это доставит ему удовольствие, но обращаться с таким вопросом к сэру Флэтчеру Гордону не стоит. Мое положение в этих местах чрезвычайно шаткое, чрезвычайно!
Он обиженно надул щеки и уставился на меня из-под лохматых бровей.
Далеко не в первый раз я пожалела, что ведьм не бывает на самом деле. Если бы я была одной из них, тотчас же превратила его в толстую жабу, всю в бородавках. Но я осадила себя и попыталась изложить особенности ситуации еще раз:
– Полагаю, его задница сейчас вне опасности, мы говорим о его шее. Завтра поутру англичане намерены его повесить.
Макраннох что-то забормотал и принялся раскачиваться вперед-назад, словно медведь в слишком маленькой клетке. Потом внезапно встал и поднес нос почти вплотную к моему лицу. Я была так измождена, что не отвела взгляда, лишь часто захлопала глазами.
– А если я пообещаю вам помочь, что из этого получится? – проревел он и заметался по комнате: два шага в одну сторону, взмах меха, два шага к другой стене.