– Да, конечно, – успокоила ее я. – Но ты и сама ему об этом скажешь. Осталось недолго.
Она затрясла головой, не соглашаясь, но тут же сжала зубы от боли – схватки возобновились. Миссис Мартинс взяла меня за руку и увела от кровати.
– Не принимайте это близко к сердцу, милочка, – сказала она невозмутимо. – Им всем кажется, что они непременно умрут.
– О, – с некоторым облегчением выдохнула я.
– Но имейте в виду, – продолжала она, – что и это бывает.
Мне показалось, что акушерка обеспокоена: боли все продолжались без видимых изменений в состоянии роженицы. Дженни ужасно устала; когда боль на время прекращалась, тело ее обмякало и она начинала дремать, словно ища избавления в кратких промежутках сна.
– Может, ребенок идет ягодичками? – решилась я задать вопрос, хоть и боялась задеть профессиональную гордость опытной повитухи.
Но миссис Мартинс такое предположение не обидело; морщинки между бровей углублялись при каждом взгляде на исстрадавшуюся роженицу.
Едва ослабела следующая схватка, миссис Мартинс отбросила простыню, подняла ночную рубашку и принялась за дело. Быстрыми, искусными пальцами она нажимала тут и там на огромный бугор живота. Казалось, эти прикосновения сами по себе вызывают новые приступы – во всяком случае, во время очередного неумолимого наступления боли ощупывание стало невозможным. Миссис Мартинс слегка отступила от кровати и, механически притопывая ногой, смотрела, как корчится Дженни. Та вдруг ухватила простыню и разорвала ее с резким треском. Это словно бы послужило сигналом для миссис Мартинс – она вернулась к кровати и обратилась ко мне:
– Уложите-ка ее на спину, милочка.
На вопли Дженни она попросту не обращала внимания, и я подумала, что уж к чему-чему, а к воплям она привыкла. При следующем расслаблении акушерка приступила к действию. Нащупав ребенка сквозь утратившие на время напряженность стенки матки, она попыталась повернуть его. Дженни закричала и рванулась из моих рук – началась очередная схватка.
Миссис Мартинс сделала новую попытку. Еще. И еще. И добилась успеха: внезапное и необычное движение, бесформенный выступ повернулся под руками акушерки. Тотчас же изменились и очертания живота Дженни – дело явно шло к завершению.
– Тужься.
Дженни повиновалась, а миссис Мартинс опустилась на колени возле кровати. Как видно, она углядела серьезное продвижение, потому что поспешно вскочила на ноги и схватила бутылочку, оставленную ею на столике, когда она только пришла. Она вылила из бутылочки себе на пальцы немного жидкости, похожей на какое-то масло, и начала осторожно втирать ее Дженни между ног. Дженни завопила, протестуя против этих прикосновений, потому что боль возобновилась, и миссис Мартинс убрала руку. Но вот роженицу снова отпустило, и миссис Мартинс возобновила массаж, что-то мурлыкая на ухо своей пациентке, убеждая ее, что «все хорошо… отдохни немного… а теперь… тужься!»
Во время следующей схватки акушерка положила руку Дженни на живот и сильно надавила вниз. Дженни закричала, но миссис Мартинс на этот раз не убрала руку, пока схватка не завершилась.
– В следующий раз нажимайте вместе со мной, – сказала мне акушерка. – Уже совсем близко.
Я наложила свои руки поверх рук миссис Мартинс, и по ее знаку мы поднажали вместе. Дженни с глубоким, победным стоном натужилась – и между ног у нее показалась скользкая маленькая макушка. Дженни уперлась ногами в матрас, натужилась еще раз – и Маргарет Элен Муррей выскочила на белый свет, словно смазанный маслом поросенок.
Немного погодя, кончив вытирать улыбающееся лицо Дженни влажным платком, я выглянула в окно. Время близилось к закату.
– Со мной все хорошо, – сказала Дженни. – Просто отлично.
Широкая улыбка, которой она приветствовала явление на свет своей дочери, сменилась иной – менее сияющей, но умиротворенной. Она подняла еще неуверенную руку и взяла меня за рукав.
– Пойди скажи Айену, – попросила она. – Он там, наверное, волнуется.
На мой взгляд, все выглядело иначе. Сцена в кабинете, где уединились Айен и Джейми, напоминала преждевременную попойку по случаю торжественного события. Пустой графин в окружении нескольких бутылок стоял в буфете, а в комнате витало мощное облако алкогольных паров.
Гордый отец, по-видимому, выбыл из игры, опустив голову на письменный стол лэрда. Сам лэрд был еще в бодрствующем состоянии, хоть и с затуманенным взором; прислонившись к стене, он мигал глазами, как сова.
Разгневанная, я решительной поступью подошла к письменному столу, схватила Айена за плечо и начала грубо трясти, не обращая внимания на предупреждение Джейми, который выпрямился и произнес:
– Англичаночка, подожди…
Айен был не вполне в отключке. Он неохотно поднял голову и обратил ко мне застывшее, напряженное лицо с унылыми жалкими глазами. Я вдруг поняла, что он подумал, будто я пришла сообщить о смерти Дженни.
Я ослабила хватку и ласково похлопала его по плечу.
– С ней все хорошо, – сказала я мягко. – У тебя родилась дочь.
Он снова уронил голову на руки, и я отпустила его; его худые плечи содрогались, и Джейми гладил его по спине.
Страдальцы ожили, привели себя в порядок, и семьи Фрэзеров и Мурреев собрались в комнате Дженни на праздничный ужин. Маленькая Маргарет, приведенная в полный порядок и завернутая в небольшое одеяльце, была вручена отцу, который принял своего нового отпрыска с выражением блаженной почтительности.
– Здравствуй, маленькая Мэгги, – прошептал он, тихонько дотрагиваясь кончиком пальца до крошечного носика.
Новорожденная дочь, ничуть не взволнованная знакомством, открыла глаза, сосредоточилась, выпрямилась и написала папаше на рубашку.
После короткой и веселой суматохи, вызванной этим недостатком хороших манер, маленький Джейми сумел улизнуть из-под надзора миссис Крук и прыгнул на кровать к матери. Дженни негромко вскрикнула от боли, но протянула руку и привлекла мальчика к себе, махнув миссис Крук, чтобы она не забирала его от нее.
– Моя мама! – заявил он, прижимаясь к ней.
– Конечно, чья же еще? – согласилась она. – Иди сюда, малыш.
Она обняла его, поцеловала в макушку, и мальчик, успокоившись, прильнул к ней. Дженни пригладила сыну волосы.
– Положи головку вот сюда, – сказала она. – Тебе пора спать. Ложись.
Умиротворенный ее присутствием, мальчик засунул в рот большой палец и уснул.
Когда пришел его черед подержать на руках новорожденную, Джейми проявил примечательные способности, уложив крохотную пушистую головенку в ладонь, словно теннисный мячик. Казалось, он неохотно вернул малышку матери, и Дженни прижала дочку к груди, что-то нежно ей напевая.
Мы наконец вернулись к себе в спальню, которая была такой тихой и пустой по сравнению с трогательной семейной картиной, только что оставленной нами: Айен стоит на коленях у постели жены, положив руку на маленького Джейми, а Дженни баюкает новорожденную. Лишь теперь я поняла, до какой степени я устала: почти двадцать четыре часа прошло с того времени, как Айен разбудил меня.
Джейми тихонько затворил дверь. Не говоря ни слова, подошел сзади и начал расстегивать платье. Его руки обвились вокруг меня, а я с благодарностью оперлась на него. Он наклонился поцеловать меня, я повернулась и обняла его за шею. Я чувствовала не только усталость, но также нежность и печаль.
– Может, оно и к лучшему, – медленно проговорил Джейми, обращаясь как бы к самому себе.
– Что к лучшему?
– Что ты бесплодна.
Лицо мое было спрятано у него на груди, но он должен был ощутить, как я напряглась.
– Я узнал об этом давно. Джейлис Дункан сказала вскоре после нашей свадьбы.
Он ласково погладил меня по спине.
– Вначале я огорчился, но потом начал думать, что это к лучшему. При нашей жизни нам было бы очень трудно с ребенком. А теперь… – Он слегка вздрогнул. – Теперь я даже радуюсь этому, я не хотел бы, чтобы ты так мучилась.
– А я бы не возражала, – после долгого молчания сказала я, думая о круглой пушистой головенке и крошечных пальчиках.
– А я возражаю.
Он поцеловал меня в макушку.
– Я видел лицо Айена, оно было такое, словно его собственная плоть разрывается, когда кричит Дженни.
Мои руки лежали у него на спине, трогая жесткие рубцы.
– Сам я могу вынести боль, свою собственную, но не мог бы вынести твою. Для этого потребовалось бы куда больше сил, чем есть у меня.
Глава 33Стража
Дженни быстро оправилась после рождения Маргарет и настояла, чтобы ей позволили спуститься вниз на другой день после родов. Под совместным нажимом Айена и Джейми она с неохотой согласилась не заниматься никакой работой, а только наблюдать за всем и отдавать распоряжения с широкого дивана в гостиной, где она устроилась, поставив рядом колыбельку Маргарет.
Однако, не в состоянии сидеть без дела, она уже через день или два успела побывать в кухне, а потом вышла и в садик. Сидя на ограде и придерживая тепло укутанного ребенка, который был уложен на перекинутую через плечо Дженни специальную перевязь, она составляла мне компанию, в то время как я делала одновременно два дела: обрезала сухие плети с виноградной лозы и присматривала за огромным котлом для кипячения белья. Миссис Крук и служанки уже вынули из котла чистое белье, чтобы развесить его для просушки; я дожидалась, когда вода достаточно остынет – тогда ее можно будет вылить.
Маленький Джейми «помогал» мне, с неистовым рвением выдергивая увядшие растения и разбрасывая их во все стороны. Я окликнула его, когда он слишком близко подбежал к котлу, а затем и побежала за ним, так как на мое предупреждение он не обратил ни малейшего внимания. К счастью, котел остывал быстро, вода была уже просто теплая. Отослав мальчика к матери, я ухватилась за котел и сдвинула его с подставки, которая не давала ему накрениться.
Я отскочила в сторону, когда грязная вода хлынула через край котла, дымясь на холодном воздухе. Маленький Джейми тем временем уселся возле меня на корточки и весело зашлепал ладошками по теплой грязи; черные брызги заля