Пока Спанкмейер катил поддон вверх по разгрузочному пандусу десантного бота, он поскользнулся. Восстановив равновесие, рядовой нагнулся, чтобы рассмотреть влажное пятно под ногами. Поскольку там не было углублений, в которых могла скопиться дождевая вода, он подумал, что разбил одну из драгоценных банок Бишопа с консервирующей жидкостью, но стойкий, щекочущий ноздри запах формальдегида отсутствовал. Блестящая субстанция, налипшая на металлический пандус, напоминала скорее густую слизь или гель.
Спанкмейер пожал плечами и выпрямился. Он не помнил, чтобы разливал что-то такое, а раз никто об этом не спросил, то и беспокоиться не о чем. Да и нет времени на беспокойство. Слишком много нужно успеть сделать, чтобы они смогли улететь.
На него налетел порыв ветра. Паршивая атмосфера, хотя она и стала куда лучше после того, как заработали преобразователи. «Непригодная для дыхания», – как говорилось на брифинге перед погружением в сон. Затащив за собой поддон внутрь, Спанкмейер шлепнул по переключателю, чтобы втянуть пандус и закрыть дверь.
Васкес мерила шагами БТР. Оставаться пассивной во время боевой ситуации было для нее чуждо. Ей хотелось взять в руки оружие, и чтобы было, куда стрелять. Женщина понимала, что ситуация требует осторожного анализа, и это расстраивало, потому что она не была аналитиком. Ее методы действия были прямыми, окончательными, и говорить при этом ничего не требовалось. Но Васкес была достаточно умна, чтобы понимать: нынешняя ситуация далека от стандартной. Враг прожевал и выплюнул все стандарты. Увы, это знание никак не успокаивало. Ей хотелось кого-нибудь убить.
Временами ее пальцы шевелились, словно работали с управлением смарта. Если бы Рипли уже не была напряжена до предела, словно взведенная пружина в древних часах, она бы разнервничалась, просто глядя на Васкес.
Так дошло до момента, когда Васкес поняла, что или надо что-нибудь сказать, или она начнет выдирать у себя волосы.
– Ладно, мы не можем их взорвать. Не можем пойти вниз группой. Мы даже не можем вернуться обратно на БТР, потому что они разберут его на части, словно банку с горошком. Но почему бы нам не закатить туда несколько канистр с CN-20? Накачать нервно-паралитическим газом все гнездо? В десантном боте у нас его достаточно, чтобы сделать необитаемой всю колонию.
Хадсон смотрел умоляющим взглядом на всех по очереди.
– Слушайте, давайте просто уберемся отсюда, и будем считать, что мы квиты, ладно? – Он бросил взгляд на женщину рядом с ним. – Я с Рипли. Пусть хоть всю колонию превратят в детский манеж, но сейчас нам надо выбираться и вернуться с военным кораблем.
Васкес уставилась на него с прищуром:
– Поджилки затряслись, Хадсон?
– Поджилки! – он чуть выпрямился, реагируя на брошенный вызов. – Мы тут по уши вляпались. Никто не предупредил, что мы наткнемся на подобное. Я первым вызовусь сюда вернуться, но хочу иметь подходящее снаряжение, чтобы разделаться с проблемой. Это не разгон толпы, Васкес. Попробуй надрать им задницы, и они отожрут тебе руки в процессе.
Рипли взглянула на оператора смарта.
– Нервно-паралитический газ не сработает в любом случае. Откуда нам знать, как он влияет на их биохимию? Может, они только прочихаются. А учитывая, как эти штуки устроены, может, и вообще покайфуют. Я выкинула одного такого из воздушного шлюза с аварийным крюком в брюхе, а тварь от этого только замедлилась. Мне пришлось поджарить его дюзами. – Она прислонилась к стене. – Я за то, чтобы улететь, а потом зачистить ядерными ударами с орбиты это место, а заодно и все плато, где мы изначально нашли корабль с ними. Это единственный способ.
– А теперь погодите секундочку, – Бёрк сохранял молчание на протяжении всей дискуссии, но тут внезапно подал голос. – Я не даю разрешения на подобные действия. Это слишком уж экстремально.
– А ты не считаешь здешнюю ситуацию экстремальной?! – прорычал Хадсон. Он теребил повязку на поврежденной кислотой руке и тяжело смотрел на представителя Компании.
– Конечно, она экстремальная.
– Тогда почему ты не разрешаешь использовать ядерные боеголовки? – поднажала и Рипли. – Вы теряете колонию и одну перерабатывающую станцию, но у вас все еще остается девяносто пять процентов неповрежденных мощностей терраформирования и вся планета. Так чего тянуть?
Уловив в ее голосе вызов, представитель Компании тут же дал задний ход и заговорил примирительным тоном:
– Ну, я имею в виду, что понимаю – все сейчас на эмоциях. И я расстроен так же, как и все здесь. Но это не значит, что мы должны принимать решения сгоряча. Нужно проявлять осторожность. Прежде, чем выплескивать вместе с водой и ребенка, давайте сперва подумаем.
– Ребенок мертв, Бёрк, если ты еще не заметил, – Рипли отказывалась менять точку зрения.
– Я говорю, – продолжил он спор, – что пришло время оценить ситуацию целиком – если вы понимаете, о чем я.
Рипли сложила руки на груди.
– Нет, Бёрк. Что ты имеешь в виду?
Тот думал быстро.
– Во-первых, у этих построек имеется значительная денежная ценность. Мы сейчас говорим о целой колонии. Не берем в расчет стоимость починки. Инвестиции в транспортировку огромны сами по себе, а процесс терраформирования Ахерона только-только начал давать какие-то результаты. Верно, что другие преобразователи работают автоматически, но им все равно необходимы регулярное обслуживание и надзор. Без возможности разместить нужный персонал на поверхности придется держать на орбите несколько транспортов в качестве летучих отелей. А это подразумевает такие издержки, что вы и вообразить не можете.
– Можете выписать чек мне, – сказала она без улыбки. – У меня и так счет открытый. Что еще?
– Еще мы здесь имеем дело с безусловно важными образчиками. Мы просто не можем деспотично уничтожить вид существ, которые смогли пробиться в этом мире. Потеря для науки окажется невосполнимой. Мы можем никогда больше таких не встретить.
– Да-а, это будет ужасно, – Рипли опустила руки. – Ты ничего не забыл, Бёрк? Ты мне сказал, что если мы наткнемся на враждебные формы жизни, то мы о них позаботимся, наплевав на проблемы науки. Вот почему мне никогда не нравилось иметь дело с администраторами: у вас, ребята, слишком избирательная память.
– Но дела так не делаются, – запротестовал он.
– Забудь об этом!
– Ага, забудь об этом, – Васкес повторила слова Рипли с теми же эмоциями. – Посмотри на нас.
– Может, ты просто не в курсе текущих событий, – добавил Хадсон, – но нас только что поимели, приятель.
– Слушай, Бёрк, – недовольство Рипли было явным, – у нас был уговор. Мне кажется, я защитила свое дело, предоставила убедительные доказательства – назови, как хочешь. Мы явились сюда за подтверждением моих слов и чтобы выяснить, почему прервалась связь между Ахероном и Землей. У тебя есть это подтверждение, Компания получила свое объяснение, а я – оправдание. Теперь самое время убраться отсюда.
– Я знаю, знаю, – он положил руку ей на плечо, стараясь, чтобы это не выглядело фамильярно, и развернул в сторону от прочих, понизив голос. – Но тут мы имеем дело с неоднозначным сценарием. Надо быть готовым отложить в сторону первый план действий, который сразу приходит на ум, отложить в сторону естественные эмоции и подумать, как извлечь выгоду. Мы выжили здесь; теперь надо подготовиться, чтобы выжить на Земле.
– К чему ты клонишь, Бёрк?
То ли он не заметил холода в ее взгляде, то ли предпочел не замечать.
– Я пытаюсь сказать, что это важно, Рипли. Я имею в виду – действительно важно. Прежде мы никогда не сталкивались ни с чем подобным, и нам может не представиться нового шанса. У них невероятные сила и возможности. Ты не можешь просто взять и уничтожить нечто подобное – только не с их потенциалом. Само собой, ты держишь дистанцию, пока не сообразишь, как с ними обращаться, но ты не можешь просто взорвать их.
– Хочешь, поспорим?
– Ты мыслишь нерационально. Ну же, я понимаю, через что ты прошла. Не думай, что я не понимаю. Но тебе нужно от этого абстрагироваться и охватить всю панораму. Что сделано – то сделано. Мы не можем помочь колонистам и не можем ничего сделать для Кроу, Эйпона и остальных, но мы еще можем помочь себе. Мы можем разузнать об этих существах, сделать их полезными, извлечь из них выгоду, приручить их.
– Ты не можешь приручить нечто, подобное этим тварям. Ты убираешься у них с дороги, а если ситуация позволяет – разносишь их на атомы. И не говори мне о «выживании» на Земле.
Бёрк глубоко вздохнул.
– Ну же, Рипли. Эти чужие – особенные по всем показателям, мы даже осмыслить этого не можем. Уникальность – одна из вещей, с которыми Вселенная весьма прижимиста. Их нужно изучить – осторожно и в правильных условиях, – чтобы мы могли у них чему-то научиться. Здесь все пошло не так только потому, что колонисты начали их изучать без подобающего оборудования. Они не знали, чего ждать. Мы – знаем.
– А знаем ли? Смотри, что стало с Эйпоном и остальными.
– Они не представляли, против чего выступили, и были слегка самоуверенны. И их застали врасплох в тесноте. Мы не повторим этой ошибки.
– Ты не можешь этого гарантировать.
– То, что здесь случилось, трагично, но это больше не повторится. Когда мы вернемся, у нас будет подходящее снаряжение. Эта кислота не может проедать вообще все. Мы как-нибудь возьмем с собой образец, его проанализируют в лабораториях Компании и разработают защиту, броню. И мы придумаем способ, как обездвижить взрослую особь, чтобы ею можно было управлять и использовать ее. Разумеется, чужие сильны, но они не всемогущи. Они прочны, но не неуязвимы. Их можно убить при помощи такого оружия, как ручные импульсные винтовки и огнеметы. Уж это-то экспедиция доказала. Ты себя оправдала. – Он сказал это с восхищением, в которое Рипли ни секунды не поверила. – Говорю тебе, Рипли, такая возможность мало кому предоставляется. Мы не можем ее упустить из-за решения, принятого под влиянием момента. Не думал, что ты можешь отказаться от шанса всей жизни из-за какой-то мелкой абстракции, вроде мести.