– Насчет монстров. Одна из этих штук выросла в мамочке?
Рипли нашла одеяла и начала натягивать их на маленькое тельце, подтыкая края под узкие ребра.
– Я не знаю, Тритончик. И никто не знает. Это правда. Не думаю, что кто-нибудь это когда-нибудь выяснит.
Девочка обдумала ее ответ.
– Дети получаются так же? В смысле, человеческие дети. Они же растут внутри тебя?
По спине Рипли пробежали мурашки.
– Нет, не так, совсем не так. У людей это иначе, милая. Все начинается иначе, и рождаются дети тоже иначе. У людей ребенок и мать работают вместе. А эти чужие…
– Я понимаю, – прервала ее Тритончик. – У тебя когда-нибудь был ребенок?
– Да, – Рипли подтянула одеяло девочке к подбородку. – Однажды. Маленькая девочка.
– Где она? На Земле?
– Нет. Ее больше нет.
– Ты имеешь в виду – она мертва.
Это не было вопросом. Рипли медленно кивнула, пытаясь припомнить, как маленькая девочка – они с Тритончиком были похожи – играла и резвилась. Она была чудом с темными кудряшками, развевавшимися на бегу. Рипли пыталась примирить эти воспоминания с образом взрослой дамы, которую она едва видела позже. Дитя и сформировавшаяся женщина, связанные лишним временем, проведенным в стазе гиперсна. А воспоминание об отце ребенка было еще более смутным. Все, что можно сказать о потерянной и забытой жизни. Юношеская любовь без здравого смысла, краткий миг счастья и подавляющая реальность. Развод. Гиперсон. Время.
Она отвернулась от кровати и потянулась к переносному обогревателю. Хотя температура в операционной и не было некомфортной, с включенным обогревателем будет лучше. Он выглядел, словно лист пластика, но, когда Рипли передвинула выключатель на позицию «ВКЛ», раздалось жужжание, и поверхность слегка засветилась – ожили встроенные нагревающие элементы. Когда тепло распространилось, операционная комната стала менее стерильной и более уютной. Тритончик сонно моргнула.
– Рипли, я тут подумала. Может быть, я смогу оказать тебе услугу и заменить ее? Я имею в виду – твою маленькую девочку. Не навсегда. Только на время. Ты можешь попробовать, и, если тебе не понравится – ничего страшного. Я пойму. Пустяк. Что думаешь?
Чтобы не потерять самообладания перед ребенком, Рипли понадобились все, что осталось от ее самоконтроля и решимости. Она ограничилась тем, что крепко обняла девочку. Она знала, что ни одна из них может не увидеть следующего рассвета. Что в весьма вероятный адский миг она может оказаться вынуждена отвернуть лицо Тритончика в сторону и прижать к этим светлым локонам дуло импульсной винтовки.
– Мне кажется, это не самая плохая идея из тех, что я сегодня слышала. Давай поговорим об этом позже, ладно?
– Ладно, – слово сопроводила робкая, полная надежды улыбка.
Рипли выключила свет в комнате и начала подниматься. Маленькая ручка тут же вцепилась в ее руку с силой отчаяния.
– Не уходи! Пожалуйста.
С огромной неохотой Рипли высвободилась из хватки Тритончика.
– Все будет хорошо. Я буду в соседней комнате, прямо за дверью. И никуда больше не пойду. Не забывай, что здесь есть вот это, – она указала на миниатюрный видеопередатчик над дверью. – Ты знаешь, что это?
Девочка кивнула в темноте.
– Угу. Это камера безопасности.
– Верно. Видишь, горит зеленый огонек. Мистер Хикс и мистер Хадсон проверили, что все такие камеры здесь работают нормально. Она за тобой присматривает, и в другой комнате я буду смотреть на ее экран. Я смогу тебя видеть так же ясно, как когда я нахожусь прямо здесь.
И все же Тритончик по-прежнему выглядела неуверенно. Тогда Рипли расстегнула браслет слежения, полученный от Хикса, надела его на запястье девочки и плотно затянула.
– Вот. На удачу. И он поможет мне за тобой приглядывать. А теперь – спи, и пусть сны тебе не снятся. Ладно?
– Я попробую, – с этими словами ребенок устроился уютнее под одеялом.
При тусклом свете приборов, работающих в режиме ожидания, Рипли смотрела, как девочка повернулась на бок, прижала к себе голову куклы и полуприкрытыми глазами уставилась на постоянно горящий огонек функционирующего браслета. Нагреватель успокаивающе гудел, и Рипли тихонько вышла из комнаты.
Взгляд другой пары полуоткрытых глаз беспокойно метался из стороны в сторону. Это было единственным видимым свидетельством того, что лейтенант Горман все еще жив. В каком-то смысле это говорило о явном улучшении его состояния. По сравнению с полным параличом, конечно.
Рипли наклонилась над столом, на котором лежал лейтенант. Она изучала движения его глаз и гадала, узнает ли он ее.
– Как он? Вижу, у него глаза открылись.
– И этого может оказаться достаточно, чтобы он вымотался, – Бишоп, работавший у ближайшего стола, поднял голову. Его окружали инструменты и сверкающее медицинское оборудование. Свет единственной мощной лампы, с которой работал синтет, контрастно высвечивал черты его лица, отчего оно выглядело зловеще.
– Ему больно?
– Нет, если верить его биопоказателям. Впрочем, вряд ли можно по ним судить. Я уверен, что он даст нам знать, как только восстановит контроль над гортанью. Кстати, я выделил яд. Любопытный состав. Особый мышечный нейротоксин. Воздействует только на нежизненно-важные участки системы и не препятствует дыханию и кровообращению. Мне интересно, корректируют ли эти существа дозу для разных потенциальных носителей инстинктивно?
– Спрошу кого-нибудь из них при первом же удобном случае, – пока она смотрела, одно из век лейтенанта поднялось полностью, после чего снова опустилось. – Или это был непроизвольный спазм, или он мне подмигнул. Ему становится лучше?
Бишоп кивнул:
– Кажется, метаболизм перерабатывает токсин. Он мощный, но похоже, что тело в состоянии с ним справиться. Это уже видно по его моче. Удивительный механизм – человеческое тело. Оно хорошо приспосабливается. Если оно продолжит без пауз выводить яд, то вскоре лейтенант должен прийти в себя.
– Давай-ка разберемся: чужие парализовали колонистов, кого не убили, тех унесли на станцию преобразования атмосферы и поместили в коконы, чтобы они стали носителями для таких, как те, – Рипли указала в глубину комнаты, где в трубках стаза содержались лицехваты. – Что означает большое количество этих паразитов, верно? По одному на каждого колониста. Больше сотни – во всяком случае, если оценивать уровень смертности во время последней битвы в одну треть.
– Да, это правдоподобно, – с готовностью согласился Бишоп.
– Но эти твари, паразитическая форма лицехватов, они появляются из яиц. Так откуда взялись все эти яйца? Когда тот парень, что первым нашел корабль, об этом докладывал, он сказал, что внутри куча яиц, но он так и не сказал, сколько их было, а следом туда никто не пошел, чтобы пересчитать. И жизнеспособными там могли быть не все яйца. Я к чему: судя по произошедшему в колонии, не думаю, что у первых чужих было время притащить сюда яйца из корабля. А значит, они должны были взяться откуда-то еще.
– Это главный вопрос дня, – Бишоп развернул кресло, чтобы посмотреть на Рипли. – Я раздумываю над ним постоянно с того момента, как мы выяснили подлинную природу случившейся беды.
– И у тебя есть какие-нибудь идеи, светлые или не очень?
– Без дополнительных достоверных доказательств это только предположение.
– Ну, так давай, предполагай.
– Мы можем допустить наличие некоей параллели с определенными видами насекомых, организованными по принципу роя. К примеру, колония муравьев или термитов управляется единственной самкой – королевой, которая является источником новых яиц.
Рипли нахмурилась. Ее разум оказался не готов прыгнуть из межзвездной навигации в область энтомологии.
– Разве королевы насекомых не появляются из яиц сами?
Синтет кивнул:
– Абсолютно верно.
– А что, если на борту корабля, что принес сюда этих тварей, не было королевского яйца?
– У социальных насекомых нет такой вещи, как «королевское яйцо», пока рабочие не решат его создать. Муравьи, пчелы, термиты – все они, по существу, используют один и тот же метод. Они выбирают обычное яйцо и кормят формирующуюся внутри куколку специальной пищей, богатой определенными веществами. У пчел, к примеру, она называется королевским желе. Химические вещества в желе изменяют строение вызревающей куколки таким образом, что в конце появляется взрослая королева, а не еще один рабочий. Теоретически, можно использовать любое яйцо, чтобы получилась королева. По каким признакам насекомые выбирают определенные яйца, мы до сих пор не знаем.
– И ты говоришь, что одна из этих тварей откладывает все яйца?
– Ну, не совсем такая, как те, что мы видели. Если аналогия с насекомыми верна, то могут быть и другие сходства. Королева чужих, по аналогии с королевой муравьев или термитов, может быть крупнее существ, с которыми мы до сих пор сталкивались. Брюшко королевы термитов так раздуто от яиц, что она не способна передвигаться сама. Ее кормят и обслуживают рабочие, спаривают с трутнями, а защищают ее высокоспециализированные воины. Заодно, она достаточно безобидна. С другой стороны, пчелиная матка куда опаснее любой рабочей пчелы, потому что может жалить многократно. Она – средоточие их жизней, и – буквально – мать их общества. С третьей стороны, нам повезло, что аналогия не полная. Муравьи и пчелы развиваются из яиц напрямую – в личинку, затем в куколку, а потом во взрослое насекомое. А каждый зародыш чужого, чтобы вызреть, нуждается в живом носителе. Иначе к этому моменту они бы уже покрыли весь Ахерон.
– Удивительно, но это не слишком меня ободряет. Эти твари куда крупнее любого муравья или термита. Они могут быть разумными? А эта гипотетическая королева? На «Ностромо» мы этого так и не решили – были слишком заняты, чтобы не дать себя убить. На размышления оставалось не слишком много времени.
– Трудно сказать, – Бишоп задумался. – Но над одной вещью поразмыслить стоит.
– Над какой?
– Это могло быть просто слепым инстинктом, стремлением к теплу или чем-то вроде, но – если предполагать, что королева существует – она выбрала для своих яиц такое место, где мы не можем ее уничтожить, не уничтожив заодно и себя самих. Например, под теплообменниками реактора перерабатывающей станции. Если место было выбрано инстинктивно, тогда они могут оказаться не умнее ваших среднестатистических термитов. Но если выбор был сознательным… ну, полагаю, что у нас действительно большие неприятности. Разумеется, если во всех этих предположениях есть связь с реальностью. Несмотря на расстояние, яйца, откуда вылупились чужие, могли притащить сюда те, что появились первыми. Королевы может не быть вовсе, как и сложного сообщества. Впрочем, мы видели, что не то инстинктивно, не то сознательно, но они действуют сообща. И тут предполагать уже не нужно. Это мы видели в действии.